![QwmSpy3GO6Y[1] (550x700, 78Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/d/1/135/164/135164491_QwmSpy3GO6Y1.jpg)
"Америка любит сильных, красивых и нахальных"
Об американцах
***
***
***
Америка любит сильных, красивых и нахальных. Это страна деловых, целеустремленных людей. Неудачников американцы дружно презирают. Рассчитывать здесь можно только лишь на одного себя…
***
"Я мечтал о человеческом равнодушии. О той глубокой безучастности, которая служит единственной формой неоспоримого признания..."
Отрывки и цитаты
У нас были разнообразные претензии к советской власти. Мать страдала от бедности и хамства. Жена – единственная христианка в басурманской семье – ненавидела антисемитизм. Крамольные взгляды дочери были незначительной частью ее полного отрицания мира. Я жаловался, что меня не печатают.
***
Говорят, литовские математики неофициально проделали опыт. Собрали около тысячи фактов загадочного поведения властей. Заложили данные в кибернетическую машину. Попросили ее дать оценку случившемуся. Машина вывела заключение: намеренный алогизм… А затем, по слухам, добавила короткое всеобъемлющее ругательство…
***
***
***
Хорошо здесь живется миллионерам и нищим. (Правда, миллионером в русской колонии считают любого терапевта, не говоря о дантистах.) Много и тяжело работают представители среднего класса. Выше какого-то уровня подняться нелегко. И ниже определенной черты скатиться трудно.
***
Подготовиться к эмиграции невозможно. Невозможно подготовиться к собственному рождению. Невозможно подготовиться к загробной жизни. Можно только смириться.
***
Почему-то жены легче находили работу. Может, у наших жен сильнее чувство ответственности? А нас просто сдерживает бремя интеллекта?..
***
***
Мне нравилась Америка. Просто ей было как-то не до меня…
***
Шесть месяцев я регулярно читал газету «Слово и дело». В ней попадались очень любопытные материалы. Правда, слог редакционных заметок был довольно убогим. Таким языком объяснялись лакеи в произведениях Гоголя и Достоевского. С примесью нынешней фельетонной риторики.
***
***
Здесь нет ощущения места. Есть чувство корабля, набитого миллионами пассажиров. Этот город столь разнообразен, что понимаешь – здесь есть угол и для тебя.
***
Взятки у нас явление распространенное. Раньше, говорят, этого не было. Затем появились мы, советские беженцы. И навели свои порядки.
***
Мокер рассуждал уверенно и компетентно. Значит, он не терял времени. Мы все питали к нему чувство зависти и доверия. Недаром он первый стал курить сигары. А главное, раньше других перестал носить одежду из кожзаменителя…
***
''Передо мной лист бумаги. И я пересекаю эту белую заснеженную равнину – один. Лист бумаги – счастье и проклятие! Лист бумаги – наказание мое…"
Цитаты и эпизоды
Тринадцать лет назад я взялся за перо. Написал роман, семь повестей и четыреста коротких вещей. (На ощупь – побольше, чем Гоголь!) Я убежден, что мы с Гоголем обладаем равными авторскими правами. (Обязанности разные.) Как минимум, одним неотъемлемым правом. Правом обнародовать написанное. То есть правом бессмертия или неудачи.
***
Для Тихомирова я был чересчур изыскан. Для Мау – безнадежно вульгарен. Но против Агнии Францевны у меня было сильное оружие – вежливость. А Тихомирова вежливость настораживала. Он знал, что вежливость маскирует пороки.
***
Я хотел уже перейти к решающему этапу своей литературной биографии. И вот перечитал написанное. Что-то важное скомкано, забыто. Упущенные факты тормозят мои автобиографические дроги.
***
Полицейские и воры чрезвычайно напоминают друг друга. Заключенные особого режима и лагерные надзиратели безумно похожи. Язык, образ мыслей, фольклор, эстетические каноны, нравственные установки. Таков результат обоюдного влияния. По обе стороны колючей проволоки – единый и жестокий мир. Это я и попытался выразить.
***
Много говорится о том, что журналистика для литератора – занятие пагубное. Я этого не ощутил. В этих случаях действуют различные участки головного мозга. Когда я творю для газеты, у меня изменяется почерк.
***
Писатель не может бросить свое занятие.Это неизбежно привело бы к искажению его личности.
***
Мы были стихийными, физиологическими атеистами. Так уж нас воспитали. Если мы и говорили о Боге, то в состоянии позы, кокетства, демарша. Идея Бога казалась нам знаком особой творческой притязательности. Наиболее высокой по классу эмблемой художественного изобилия. Бог становился чем-то вроде положительного литературного героя…
***
Я был единодушно принят в содружество «Горожане». Но тут сказалась характерная черта моей биографии – умение поспевать лишь к шапочному разбору. Стоит мне приобрести что-нибудь в кредит, и эту штуку тотчас же уценивают. А я потом два года расплачиваюсь.
***
***
Естественно, что я подружился с такими же многострадальными,
Я пытался сориентироваться. В мире было два реальных полюса. Ясное, родное, удушающее – ЗДЕСЬ и неведомое, полуфантастическое – ТАМ. Здесь – необозримые просторы мучительной жизни среди друзей и врагов. Там – всего лишь жена, крошечный островок ее невозмутимого спокойствия.
Все мои надежды были – там.
Прадед Моисей
Наш прадед Моисей был крестьянином из деревни Сухово. Еврей-крестьянин – сочетание, надо отметить, довольно редкое. На Дальнем Востоке такое случалось.
***
Дед Исаак
Престарелый Замараев уехал к сыновьям в Екатеринбург. А мой дед пошел на войну. Началась японская кампания.
На одном из армейских смотров его заметил государь. Росту дед был около семи футов. Он мог положить в рот целое яблоко. Усы его достигали погон.
Государь приблизился к деду. Затем, улыбаясь, ткнул его пальцем в грудь.
Деда сразу же перевели в гвардию. Он был там чуть ли не единственным семитом. Зачислили его в артиллерийскую батарею.
Если лошади выбивались из сил, дед тащил по болоту орудие.
***
Беспорядков мой дед не любил. Поэтому и к революции отнесся негативно. Более того, даже несколько замедлил ее ход. Дело было так.
Народные массы с окраин устремились в центр города. Дед решил, что начинается еврейский погром. Он достал винтовку и залез на крышу. Когда массы приблизились, дед начал стрелять. Он был единственным жителем Владивостока, противостоявшим революции. Однако революция все же победила. Народные массы устремились в центр переулками.
***
Дед Исаак очень много ел. Батоны разрезал не поперек, а вдоль. В гостях бабка Рая постоянно за него краснела. Прежде чем идти в гости, дед обедал. Это не помогало. Куски хлеба он складывал пополам. Водку пил из бокала для крем-соды. Во время десерта просил не убирать заливное. Вернувшись домой, с облегчением ужинал…
***
Я уже говорил, что младший сын его, Леопольд, оказался в Бельгии. Как-то раз от него прибыл человек. Звали его Моня. Моня привез деду смокинг и огромную надувную жирафу. Как выяснилось, жирафа служила подставкой для шляп.
Моня поносил капитализм, восхищался социалистической индустрией, затем уехал. Деда вскоре арестовали как бельгийского шпиона. Он получил десять лет. Десять лет без переписки. Это означало – расстрел. Да он бы и не выжил. Здоровые мужчины тяжело переносят голод. А произвол и хамство – тем более…
Через двадцать лет отец стал хлопотать насчет реабилитации. Деда реабилитировали за отсутствием состава преступления. Спрашивается, что же тогда присутствовало? Ради чего прервали эту нелепую и забавную жизнь?..
***
У меня есть несколько фотографий деда. Мои внуки, листая альбом, будут нас путать…
***
Дед Степан
Дед по материнской линии отличался весьма суровым нравом. Даже на Кавказе его считали вспыльчивым человеком. Жена и дети трепетали от его взгляда.
Если что-то раздражало деда, он хмурил брови и низким голосом восклицал:
– АБАНАМАТ!
Это таинственное слово буквально парализовало окружающих. Внушало им мистический ужас.
– АБАНАМАТ! – восклицал дед.
И в доме наступала полнейшая тишина.
Значения этого слова мать так и не уяснила.
Я тоже долго не понимал, что это слово означает. А когда поступил в университет, то неожиданно догадался. Матери же объяснять не стал. Зачем?..
***
Был он высок, элегантен и горд. Работал приказчиком в магазине готовой одежды Эпштейна. А в преклонные годы был совладельцем этого
"Два года я писал свои «Колонки редактора».
Мне кажется, в них отразилась история третьей эмиграции.
Если не история эмиграции, то история газеты.
Если не история газеты, то история моей взыскующей души"
Возвышение и гибель «Нового Американца» (вместо предисловия)
Эти заметки напоминают речь у собственного гроба.
***
Кто-то помнит хорошее. Кто-то - плохое. Наша память избирательна, как урна...
***
Не к деньгам стремится умный бизнесмен. Он стремится к полному и гармоническому тождеству усилий и результата. Самым убедительным показателем которого является цифра.
***
Со временем мне надоело оправдываться. Пускай люди думают, что именно я отравил госпожу Бовари...
~~~
Месяца три назад... <о войне>
Поведение человека и поведение государства – сопоставимы. Самозащита и обороноспособность – понятия идентичные, разница в масштабах, а не в качестве.
~~~
Нам часто задают вопрос... <о газете>
Теперь о газете.
Мы говорим и пишем на русском языке. Наше духовное отечество – многострадальная русская культура.
И потому мы – РУССКАЯ ГАЗЕТА.
Мы живем в Америке. Благодарны этой стране. Чтим ее законы. И, если понадобится, будем воевать за американскую демократию.
И потому мы – АМЕРИКАНСКАЯ ГАЗЕТА.
Мы – третья эмиграция. И читает нас третья эмиграция. Нам близки ее проблемы. Понятны ее настроения. Доступны ее интересы.
И потому мы – ЕВРЕЙСКАЯ ГАЗЕТА.
~~~
Мы часто задаем себе вопрос... <о читателе>
...наша газета должна быть разнообразной, многосторонней, универсальной.
Таким же мы представляем и нашего гипотетического читателя.
Это человек любого вероисповедания, ненавидящий тиранию, демагогию и глупость.
Обладающий широким кругозором в сфере политики, науки, искусства.
Отдающий должное как высокой литературе, так и развлекательному чтению.
Чуждый снобизма, интересующийся шахматами и футболом, голливудской хроникой и астрологическими прогнозами.
Это человек, озабоченный судьбами заложников, но готовый увлечься и кроссвордом.
Это человек, уяснивший главное – мир спасут отвага, доброта и благородство.
Короче, это – обыкновенный человек, простой и сложный, грустный и веселый, рассудительный и беспечный...
Надеюсь, ты узнаешь себя, читатель?
~~~
С детства нам твердили...<о вере и религии>
И вот мы здесь, на свободе. Утихла борьба за коммунистические идеалы. Спали оковы материалистических доктрин. Отринуты насильственные догмы. Забыты принудительные верования.
Мы сыты, одеты, здоровы. Мы почти так же элегантны, как наши автомобили. Почти так же содержательны, как наши холодильники.
Может, обойдемся вообще без идеалов? Заменим государственный материализм – бытовым, ежесекундным, обыденным? Разрушим ложные идеи, и да здравствует безыдейность?!..
***
Философский материализм принадлежит к числу глубочайших истин.
Веками противостоит ему истина религии, истина Бога.
Мы, я думаю, находимся где-то посередине...
***
Среди моих друзей немало обращенных христиан. Есть также обращенные иудаисты. Увы, я не заметил, чтобы они были милосерднее, сострадательнее, а главное – терпимее других
"Я твердил себе:
– У Пушкина тоже были долги и неважные отношения с государством. Да и с женой приключилась беда. Не говоря о тяжелом характере…
И ничего. Открыли заповедник. Экскурсоводов – сорок человек. И все
безумно любят Пушкина…"
Фирменное довлатовское - одной строкой
Я услышал невнятные критические междометия.
***
Диаграммы сулили в недалеком будущем горы мяса, шерсти, яиц и прочих интимностей.
***
– Знаете, я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить… читать.
***
Всем ясно, что у гениев должны быть знакомые. Но кто поверит, что его знакомый – гений?!
***
Взгляд содержал неуступчивый беглый интерес, деловую озабоченность и легкую тревогу.
***
Ты добиваешься справедливости? Успокойся, этот фрукт здесь не растет.
***
Имея деньги, так легко переносить нищету…
***
Слова громоздились неосязаемые, как тень от пустой бутылки…
***
В стороне бродили одноцветные коровы, плоские, как театральные декорации.
***
Грязные овцы с декадентскими физиономиями вяло щипали траву.
***
Нервной мультипликационной походкой выступали куры.
***
Две кошки геральдического вида – угольно-черная и розовато-белая – жеманно фланировали по столу, огибая тарелки.
***
Друзья направились в микрорайон, жизнелюбивые, отталкивающие и воинственные, как сорняки…
***
Будучи женаты, они могли позволить себе такую роскошь, как добродушие.
***
Слабые люди преодолевают жизнь, мужественные – осваивают…
***
На зеленой траве серыми комьями лежали овцы.
***
Кастрюля, полная взаимного раздражения, тихо булькая, стояла на медленном огне…
***
За ее спиной я видел написанное мелом ругательство. Хула без адреса. Феномен чистого искусства…
***
Союз, лишенный обязательств. В чем и состоит залог его долговечности…
***
В нашем браке соединялись черты размаха и убожества.
***
Бездеятельность – единственное нравственное состояние…
***
В его матерщине звучала философская нота.
***
Я чувствовал себя глуповато, как болельщик, выскочивший на футбольное поле.
***
Сама атмосфера монастыря невыносима для похмельного человека.
***
Портвейн распространялся доброй вестью, окрашивая мир тонами нежности и снисхождения.
***
Я шел и думал – мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда…
О женщинах
В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса…
***
Любимая, я в Пушкинских Горах,
Здесь без тебя – уныние и скука,
Брожу по заповеднику, как сука.
И душу мне терзает жуткий страх…
***
Заходим в экскурсионное бюро. Сидит такая дама, мечта отставника.
***
Давно я не был объектом такой интенсивной женской заботы. В дальнейшем она будет проявляться еще настойчивее. И даже перерастет в нажим.
Вначале я относил это за счет моей потускневшей индивидуальности. Затем убедился, насколько огромен дефицит мужского пола в этих краях.
"Имена, события, даты – все здесь подлинное.
Выдумал я лишь те детали, которые несущественны. Поэтому всякое сходство между героями книги и живыми людьми является злонамеренным. А всякий художественный домысел – непредвиденным и случайным"
Ироническое
Оставшись с матерью, я перестал выделяться. Живой отец мог произвести впечатление буржуазного излишества.
***
Он напоминал партийного босса, измученного тяжелыми комплексами…
***
Посмотрите, что делается в эмиграции. ...
... Налоговое ведомство обманываем. В конкурентов постреливаем. В газетах печатаем Бог знает что…
***
Дорогой Игорь! (Ваше отчество растряслось на ухабах совместного путешествия)
***
Я не ощущаю затылком пристальных взглядов. (Разве что они сопровождаются подзатыльниками)
Афористичное
Я увидел свободу за решеткой. Жестокость, бессмысленную, как поэзия. Насилие, обыденное, как сырость.
***
Любовные истории нередко оканчиваются тюрьмой. Просто я ошибся дверью.
***
Свобода одинаково благосклонна и к дурному, и к хорошему. Под ее лучами одинаково быстро расцветают и гладиолусы, и марихуана…
***
Токарь отмахнулся и прочел:
– «…Сержанту Годеридзе нанесено телесное повреждение в количестве шести зубов…»
Он выругался и добавил:
– «…От клыка до клыка – включительно…» Что вы на это скажете?
– Авитаминоз, – сказал я.
– Что?!
– Авитаминоз, – говорю, – кормят паршиво. Зубы у всех шатаются. Чуть заденешь, и привет…
Жизненно-философское
Разумеется, я не Солженицын. Разве это лишает меня права на существование?Да и книги наши совершенно разные. Солженицын описывает политические лагеря. Я – уголовные. Солженицын был заключенным. Я – надзирателем. По Солженицыну лагерь – это ад. Я же думаю, что ад – это мы сами…
***
В этой связи мне бы хотелось коснуться природы. литературного творчества. (Я представляю себе вашу ироническую улыбку. Помните, вы говорили: «Сережу мысли не интересуют…» Вообще, слухи о моем интеллектуальном бессилии носят подозрительно упорный характер. Тем не менее – буквально два слова.)
Как известно, мир несовершенен. Устоями общества являются корыстолюбие, страх и продажность. Конфликт мечты с действительностью не утихает тысячелетиями. Вместо желаемой гармонии на земле царят хаос и беспорядок.
Более того, нечто подобное мы обнаружили в собственной душе. Мы жаждем совершенства, а вокруг торжествует пошлость.
Как в этой ситуации поступает деятель, революционер? Революционер делает попытки установить мировую гармонию. Он начинает преобразовывать жизнь, достигая иногда курьезных мичуринских результатов. Допустим, выводит морковь, совершенно неотличимую от картофеля. В общем, создает новую человеческую породу. Известно, чем это кончается…
Что в этой ситуации предпринимает моралист? Он тоже пытается достичь гармонии. Только не в жизни, а в собственной душе. Путем самоусовершенствования. Тут очень важно не перепутать гармонию с равнодушием…
Художник идет другим путем. Он создает искусственную жизнь, дополняя ею пошлую реальность. Он творит искусственный мир, в котором благородство, честность, сострадание являются нормой.
Результаты этой деятельности заведомо трагичны. Чем плодотворнее усилия художника, тем ощутимее разрыв мечты с действительностью. Известно, что женщины, злоупотребляющие косметикой, раньше стареют…
Я понимаю, что все мои рассуждения достаточно тривиальны. Недаром Вайль и Генис прозвали меня «Трубадуром отточенной банальности». Я не обижаюсь. Ведь
Актриса театра и кино, народная артистка РСФСР Нина Дорошина, ушла из жизни в возрасте 83-х лет. Об этом сообщается на официальной странице театра «Современник» в Facebook.
Дорошина принадлежала к числу тех актрис, которым было достаточно одной роли, чтобы навсегда остаться в памяти зрителей. Для Дорошиной этой ролью стала ее героиня из картины Владимира Меньшова «Любовь и голуби». Конечно, в ее жизни были яркие роли в таких картинах, как «Первый эшелон», «По семейным обстоятельствам», «Алешкина охота» и многих других.
Нина Дорошина в фильме «Артист из Кохановки», 1961 год.
Афористичное
Хасидская колония. Черно-белый фильм в мире цветного кинематографа.
***
Вариант рекламного плаката — «Летайте самолетами Аэрофлота!». И в центре — портрет невозвращенца Барышникова.
***
Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.
***
Любой выпускник Академии имени Баумана знает о природе не меньше, чем Дарвин. И все-таки Дарвин — гений. А выпускник, как правило, рядовой отечественный служащий. Значит, дело в нравственном порыве. Зек машет лопатой иначе, чем ученый, раскапывающий Трою.
***
Гений — это бессмертный вариант простого человека.
***
Бог дал мне именно то, о чем я всю жизнь его просил. Он сделал меня рядовым литератором. Став им, я убедился, что претендую на большее. Но было поздно. У Бога добавки не просят.
***
Человек эпической низости.
***
Туризм — жизнедеятельность праздных.
***
Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом.
***
Талант — это как похоть. Трудно утаить. Еще труднее — симулировать.
***
«Натюрморт из женского тела…»
***
Опечатки: «Джинсы с тоником», «Кофе с молотком».
***
Чемпионат страны по метанию бисера.
***
Гласность — это правда, умноженная на безнаказанность.
***
Снобизм — это единственное растение, которое цветет даже в пустыне.
***
Судят за черты характера. Осуждают за свойства натуры.
***
Юмор — инверсия жизни. Лучше так: юмор — инверсия здравого смысла. Улыбка разума.
***
Кто страдает, тот не грешит.
***
Скудость мысли порождает легионы единомышленников.
***
Моя жена Лена — крупный специалист по унынию.
***
Оден говорил:
— Белые стихи? Это как играть в теннис без сетки.
***
В «Капитанской дочке» не без сочувствия изображен Пугачев. Все равно как если бы сейчас положительно обрисовали Берию. Это и есть — «милость к падшим».
***
Бахчанян: «Гласность вопиющего в пустыне».
***
Бахчанян предложил название для юмористического раздела в газете: «Архипелаг Гуд Лак!»
***
Романс диетолога:
***
Романс охранника:
В бананово-лимонном Сыктывкаре…
~
Довлатов о себе
Основа всех моих занятий — любовь к порядку. Страсть к порядку. Иными словами — ненависть к хаосу.
Кто-то говорил:
«Точность — лучший заменитель гения».
Это сказано обо мне.
***
Я не интересуюсь тем, что пишут обо мне. Я обижаюсь, когда не пишут.
***
Из студенческого капустника ЛГУ (1962):
***
Степень моей литературной известности такова, что, когда меня знают, я удивляюсь. И когда меня не знают, я тоже удивляюсь. Так
Решила раскидать отрывки из "книжек" по темам. Так интереснее ;)
"Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться
изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски
Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим
быть хочется только на Чехова"
Афоризмы
Атмосфера, как в приемной у дантиста.
***
— Как вас постричь?
— Молча.
***
Плохие стихи все-таки лучше хорошей газетной заметки
***
Академик Телятников задремал однажды посередине собственного выступления.
***
Можно, рассуждая о гидатопироморфизме, быть при этом круглым дураком. И наоборот, разглагольствуя о жареных грибах, быть весьма умным человеком.
***
Реплика в чеховском духе: «Я к этому случаю решительно не деепричастен».
***
Режим: наелись и лежим.
***
Лысый может причесываться, не снимая шляпы.
***
Алкоголизм излечим, пьянство — нет.
***
Две грубиянки — Сцилла Ефимовна и Харибда Абрамовна.
***
Рожденный ползать летать… не хочет!
***
Псевдонимы: Михаил Юрьевич Вермутов, Шолохов-Алейхем.
~
Довлатов - о себе
Критик Самуил Лурье и я попали в энциклопедию. В литературную, естественно, энциклопедию. Лурье на букву Ш — библиография, если не ошибаюсь, к Шефнеру. А я, еще того позорнее, на букву Р — библиография к Розену. Какое убожество.
***
Я был на третьем курсе ЛГУ. Зашел по делу к Мануйлову. А он как раз принимает экзамены. Сидят первокурсники. На доске указана тема:
«Образ лишнего человека у Пушкина».
Первокурсники строчат. Я беседую с Мануйловым. И вдруг он спрашивает:
— Сколько необходимо времени, чтобы раскрыть эту тему?
— Мне?
— Вам.
— Недели три. А что?
— Так, — говорит Мануйлов, — интересно получается. Вам трех недель достаточно. Мне трех лет не хватило бы. А эти дураки за три часа все напишут.
***
Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова.
***
Однажды я техреда Льва Захаровича назвал случайно Львом Абрамовичем. И тот вдруг смертельно обиделся. А я все думал, что же могло показаться ему столь уж оскорбительным? Наконец я понял ход его мыслей: «Сволочь! Моего отчества ты не запомнил. А запомнил только, гад, что я — еврей!..»
~
Жизненное
Выносил я как-то мусорный бак. Замерз. Опрокинул его метра за три до помойки. Минут через пятнадцать к нам явился дворник. Устроил скандал. Выяснилось, что он по мусору легко устанавливает жильца и номер квартиры. В любой работе есть место творчеству.
***
В Пушкинских Горах туристы очень любознательные. Задают экскурсоводам странные вопросы:
— Кто, собственно, такой Борис Годунов?
— Из-за чего была дуэль у Пушкина с Лермонтовым?
— Где здесь проходила «Болдинская осень»?
— Бывал ли Пушкин в этих краях?
Я хотела бы жить у моря,
Чтоб почти у кромки воды,
Чтоб песок, горизонт и горы,
И волна целует следы…
Я хотела бы жить у моря,
Чтобы ветер в лицо мне дул,
Чтоб жила я, не зная горя,
И под вечер, поставив стул,
На террасе за чашкой чая
Я смотрела на алый закат,
Тихий пляж, озаренный лучами,
И на волн золотых перекат…
Я хотела бы жить у моря,
Слушать пение волн в тишине,
Видеть небо, закат и горы…
Но пока это снится лишь мне…
– Каширин – опытный журналист. Человек – довольно мягкий…
– Дерьмо, – говорю, – тоже мягкое.
***
В один ручей нельзя ступить дважды. Но можно сквозь толщу воды различить усеянное консервными банками дно. А за пышными театральными декорациями увидеть кирпичную стену, веревки, огнетушитель и хмельных работяг. Это известно всем, кто хоть раз побывал за кулисами…
***
Компромисс первый
Появляется редактор Туронок, елейный, марципановый человек. Тип застенчивого негодяя.
***
– ...Вы работник партийной газеты. Венгрию – на третье место! Там был путч.
– А с Германией была война.
***
Компромисс третий
На мои выступления приходили бесчисленные отклики. Иногда в угрожающей форме. Меня это даже радовало. Ненависть означает, что газета еще способна возбуждать страсти.
***
Есть такие молодые женщины, не то чтобы порочные, развратные, нет, а, как бы это лучше выразиться, – беспечные. Их жизнь – сплошное действие. За нагромождением поступков едва угадывается душа. С чудовищными усилиями, ценою всяких жертв обзаводятся, например, девушки импортными сапогами. Трудно представить, как много времени и сил это отнимает. А потом – демонстрация импортных сапог. Бесчисленные компании, танцы или просто – от универмага до ратуши, мимо сияющих витрин. Иногда сапоги темнеют около вашей кровати: массивные подошвы, надломленные голенища. И не какой-то жуткий разврат. Просто девушки не замужем. Выпили, автобусы не ходят, такси не поймать. И хозяин такой симпатичный. В доме три иконы, автограф Магомаева, эстампы, Коул Портер… По вечерам девушки танцуют, а днем работают. И неплохо работают. А в гости ходят к интересным людям. К журналистам, например…
***
Как благородно эволюционировало вранье за последние двести лет! Раньше врали, что есть жених, миллионер и коннозаводчик. Теперь врут про югославского режиссера. Когда-то человек гордился своими рысаками, а теперь… вельветовыми шлепанцами из Польши. Хлестаков был с Пушкиным на дружеской ноге, а мой знакомый Геныч вернулся из Москвы подавленный и тихий – Олжаса Сулейменова увидел в ЦУМе. Даже интеллигентные люди врут, что у них приличная зарплата.
***
Бескорыстное вранье – это не ложь, это поэзия.
***
Вера Хлопина ... Нервная, грамотная и толковая, она вредила себе истерической, дерзкой прямотой.
***
– Он же темный, как Армстронг!
***
Кленский обладал поразительным методом воздействия на женщин. Метод заключался в том, что он подолгу с ними разговаривал. Причем не о себе, о них. И что бы он им ни говорил: «Вы склонны доверять людям, но в известных пределах…» – метод действовал безотказно и на учащихся ПТУ, и на циничных корреспонденток телевидения.
***
– Ну-с, был счастлив лицезреть вас, мадам.
– Чао, Джонни! – сказала Алла.
– Тогда уж не Джонни, а Джованни.
– Гуд бай, Джованни!
***
В конце спектакля началась такая жуткая пальба, что я ушел, не дожидаясь оваций. Город у нас добродушный, все спектакли кончаются бурными аплодисментами.
***
– Ты понимаешь, будет катастрофа. Звонил ее жених из Саратова... Сказал, что повесится, если она не вернется. Алка с февраля так путешествует.
– Так и приехал бы за ней.
– У него экзамен в понедельник.
– Замечательно, – говорю, – повеситься он может, а экзамен игнорировать не может.
***
Дождитесь Митьку, и пусть он башляет это дело. Слушайте, я хохму придумал: «Все люди делятся на большевиков и башлевиков…»
***
Компромисс пятый
– Посторонним сюда нельзя.
– А потусторонним, – спрашиваю, – можно?
***
Захожу. Эстонец лет шестидесяти делает перед раскрытой форточкой гимнастику.
Эстонцев я отличаю сразу же и безошибочно. Ничего крикливого, размашистого в облике. Неизменный галстук и складка на брюках. Бедноватая линия подбородка и спокойное выражение глаз. Да и какой русский будет тебе делать гимнастику в одиночестве…
***
Вообще, что бы ни затеяла пресса, рядового читателя удивить трудно. Ко всему
|
Это очень хорошая книга. Подробная, позитивная и очень личная. Настоящий подарок фанатам.
Да, это следует подчеркнуть особо – это книга для фанатов, ценителей, поклонников. Для всех, кто любит группу «Король и Шут». Прочим интересующимся и сочувствующим лучше почитать более короткую биографию «КиШ», написанную Е. Либабовой, бывшей одно время пресс-атташе группы. Ее творение уже несколько раз переиздавали.
Тем, кто не в теме, мои размышления по этому поводу будут, боюсь, не особо понятны.
Я – давняя поклонница группы «Король и Шут». В силу ряда причин, на их концерты я начала ходить довольно поздно - с конца 2010 года, как раз когда вышел последний совместный альбом Горшка и Князя «Театр демона». Мне еще посчастливилось увидеть обоих фронтменов на одном концерте – один раз. Я застала закат группы. Но это ничего не меняет: я давно ими интересовалась (строго говоря, все началось с альбома «Как в старой сказке». Самая первая услышанная песня «КиШ» - «Воспоминания о былой любви». И это была любовь на всю жизнь), а со времен «Театра демона» (мой любимый альбом, спасибо ребятам за такое завершение) интерес перешел в стойкую привязанность и преданную любовь. Эти парни своим искусством вытащили меня из депрессии. Я всегда буду им признательная за это. Для меня «Король и Шут» были, есть и будут Группой №1.
Группы давно нет. Умер Горшок – и все пошло прахом. Впрочем, в датском королевстве прогнило что-то еще раньше.
Не хочется говорить об этом. После ухода Князя в 2011 году началась бесконечная склока между музыкантами. Такой, как казалось со стороны, сплоченный и дружный коллектив, к полной неожиданности многих (и меня в том числе) погряз в мелких обидах, взаимных обвинениях, некрасивых разборках и т.д. Бывшие участники сводили счеты друг с другом. Особенно дико было читать интервью Горшка и Князя тех лет. Справедливости ради: Князь был намного более корректен и сдержан, а вот Горшка часто несло. Я недоумевала: зачем выносить на всеобщее обозрение эти внутренние дрязги? Зачем расстраивать или, еще хуже, стравливать фанатов между собой? Зачем вообще нам знать об их личных проблемах? Увы, после смерти Горшка ничего не прекратилось, а, наоборот, только усугубилось. Теперь между бывшими музыкантами «Король и Шут»: Князем, Балу, Захаром, с одной стороны, и Ренегатом, Поручиком, Яковом, с другой, непреодолимая пропасть. Если Балу, как он сказал на презентации своей второй книги о «Короле и Шуте», и впрямь еще верит в то, что когда-нибудь все помирятся, то лично я – нет. У меня иллюзий не осталось. Группа стала легендой, а все, что после… уже неважно. Главное, что это БЫЛО.
В таком вот ностальгически-благостном ключе и написана книга Балу. Можно сразу сказать о некоторых ее особенностях (а достоинства это или недостатки, пусть каждый решает для себя сам).
Первое. Это, в любом случае, несколько однобокая биография группы. Все рассказано, в основном, с точки зрения Балу и Князя. Остальные значимые участники группы: Ренегат, Яша и Поручик в ней участия не принимали. Как пишет Балу, им было предложено – они отказались наотрез. Поэтому никаких цитат, никаких фотографий, короче, никакого живого участия со стороны этих музыкантов нет. Следовательно, мы, читатели, вынужденно воспринимаем их глазами Балу. Но это не вина автора.
Второе. Книга охватывает лишь первую половину пути группы – и это логично, учитывая, что Балу ушел оттуда в 2006 году. Он пишет о том периоде, когда был полноправным участником коллектива. Все, что было после – очень коротко, в парочке последних глав, со слов тех участников, что оставались в группе дольше – Захара и Князя. Поэтому, опять же – недосказанность и скомканность. Но это книга Балу и претензий к нему по этому поводу нет и быть не может.
Третье. В общем и целом, книга выдержана в доброжелательном тоне. Многие острые углы сглажены, о неприглядной стороне жизни группы написано, в принципе, немного и вообще особого негатива тут нет. Это не обличающее, резкое или какое-то критичное произведение, отнюдь. Скорее Балу сознательно взял на себя роль некоего миротворца, попытавшись написать, как он неоднократно подчеркивает, добрую книгу – о друзьях и для друзей. Нет здесь, насколько я помню, каких-то негативных оценок бывших коллег – просто изложены факты и сказано разве что-то типа «не знаю, что творилось у него в голове». Балу, складывается впечатление, ни на кого не в обиде, ни кого не держит зла. Всех простил, всех любит (небольшое преувеличение, но близко к истине). Такое благодушие у меня вызывает
[700x700]Все то, что я вообразил
Я счет не вел ее годам,
Когда писал портрет,
В смятеньи чувств набросив ей
Десяток с лишним лет.
Я взял лазурный цвет для глаз
И медный — для волос,
Но вышел медный слишком рыж,
Лазурный — чуть белес.
Она пощечину дала,
А я считал, что ей
Отныне надо бы меня
Касаться понежней.
Когда б меня спросили, как
Ее улучшить стать,
Я б отвечал: «Добавить? Нет!
Лишь кое-что убрать».
Есть у нее медвежий стан,
Гиений кроткий нрав,
Такая шейка, что умрет
От зависти жираф.
Поверьте, я ее люблю!
И это существо —
Все то, что я вообразил,
Плюс что-то сверх того.
15 марта 1862 г.
Перевод М. Матвеева
