Чего только не найдёшь в доме, разбирая залежи старых книг, тетрадей, журналов! Основным итогом сегодняшней генеральной уборки стала не чистота полов и отсутствие пыли, а маленькая - в тридцать с небольшим страничек- книжечка, доставшаяся мне от тётушки - бывшей учительницы литературы.
"Жалобную книгу" Антона Павловича Чехова, выпущенную в 1960 году ленинградским издательством "Художник РСФСР", я когда-то выпросила у тётки, уж очень понравилось оформление.
[200x267]В стопе журналов крошечная брошюрка пролежала несколько лет. Сегодня я её обнаружила. Такая вот нечаянная радость :)
Раньше я была в восторге от работы художника Михаила Григорьева. Шутливая миниатюра Чехова в этом издании и вправду напоминает станционную жалобную книгу, в которой не отметился разве что ленивый.
Каракули, кляксы, почерки разных людей... Стиль оформления, выбранный иллюстратором виртуозно оттеняет жанровую стилистику произведения.
Чеховскую "Жалобную книгу" критики называли документом, "ярко выражающим существенные черты тогдашней российской действительности".
Сегодня, перечитав послесловие, написанное Давидом Заславским, я поняла, что его текст - тоже документ эпохи, только другой: эпохи развитого социализма.
Судите сами. Итак, иллюстрации Михаила Григорьева, цитаты из текста Давида Заславского...
"Рассказы Чехова, даже незначительные по теме, не были мелкими анекдотами, скроенными по ремесленному шаблону. В них - живые, оригинальные фигуры и типичные явления."
"Первым украсил чистую страницу жалобной книги некий малограмотный обыватель, прямой потомок гоголевского Акакия Акакиевича. "Милостивый государь! Проба пера!?" Эта фраза издаёт густой, прокисший запах уездной канцелярии и казённого сургуча."
"Он не только безграмотен, этот Ярмонкин, но и необычайно самодоволен. Он пишет, чтобы все знали, каков он, как любит он природу. И уже не надо описывать, какое у него тупое лицо."
"Пошлое "остроумие" в следующей записи [...] Написал и ухмыляется: необыкновенно смешно!"
"Так одна запись за другой раскрывает низменные картины обывательского жития. Махровый букет мещанской пошлости..."
"Шутливая зарисовка разрастается в картину дореволюционной России. [...] А ещё позже молодой Горький противопоставит смелого Сокола и черной молнии подобного Буревестника жирным гагарам и скользким ужам обывательщины."
"Жалобная книга" - это историчекий документ своего времени. Краски этой миниатюры не поблекли. Советский читатель перечитывает "Жалобную книгу" с интересом. [...]
Конечно, "Жалобная книга" в таком виде в наше время не существует. На маленькой чеховской станции всё изменилось.
... Там, где было помещичье имение, теперь колхоз или совхоз. Обитатели станции уже совсем не те. Они живут интересами, общими для всего народа.
Железнодорожные труженики участвуют в социалистическом соревновании. Они не только грамотны, но и образованы.
[...] Обывательщина живуча. Она сохраняется в пережитках капитализма в сознании людей, в предрассудках. Есть ещё и сплетники, и пьяницы, и спекулянты. В ином служащем, работнике прилавка можно распознать прямого потомка тех персонажей, которые своими записями украсили "Жалобную книгу".
" Тени прошлого ещё бродят среди нас. Их быстро ликвидируют огромные успехи социалистического строительства и коммунистической культуры."
Во мне написанное Заславским вызывает только улыбку. Не смех, не раздражение, а именно улыбку. И времена те совсем не кажутся страшными, душными... Скорее наивными. Не без перегибов, конечно. Ведь в чём-в чём, а уж в этом деле мы мастера.
[385x564]