-Надеюсь, однажды мне хватит смелости купить два билета и сходить-таки с тобой в кино. Буду ждать, может быть получится.
-Жди.
Паша закрыла окно сообщений и отъехала на кресле от стола. Встала. Подошла к окну и посмотрела на медленно едущие машины. Они ехали где-то за пределом ее мира. Паше даже пришла в голову мысль, что это галлюцинации. Но мысль не смогла задержаться и развиться в новый пост в ее блоге, и она продолжала прокручивать в голове слова из последней переписки. Она нервничала. Вдруг девушка рванула к входной двери, выбежала на лестничную клетку и побежала на 18-тый этаж, а там дальше на крышу. В лицо ударил холодный свежий воздух, не было желания наслаждаться им, думать о том, какое счастье – чувствовать прикосновения ветра на своих горящих щеках. Паша разбежалась и прыгнула вниз. Естественно, она никуда не упала. Надо очень много и долго мечтать, чтобы научиться не падать – летать. Паша летела вниз с бешеной скоростью, хотя на самом деле так только ей самой казалось. Летела она медленно, могла рассмотреть каждое окно от 18-ого этажа и ниже. Она слышала скрипки и барабаны. Когда заиграли саксофоны, девушка резко взмыла вверх. Облетая фонарные столбы, не глядя на прохожих, на медленные машины, Паша летела вперед, а куда..Куда-то. С каждой долей минуты она все больше ускорялась, уже почти ничего не замечала, поднималась вверх, стремительно летела вниз, делала из воздушного пространства круги, хоть круг и не был ее любимой геометрической фигурой. Иногда замедлялась и летела вместе с птицами, притворяясь своей. Интересно, они заметили изменение в своем строе? – думала девушка. С ними было слишком медленно, и Паша снова ускорялась. Ее руки нисколько не напрягались – вверх, вниз, вверх, вниз. Девушка не чувствовала усталости. Наоборот, полет бодрил ее. Ветер хлестал по щекам и путался в волосах, словно пытался сказать: «Опомнись. Куда ты? Вернись!» Паша улыбалась. Смеялась. Смеялись ее губы, ее глаза, щеки были ярко-красными. Вскоре она начала хохотать во весь голос. Ее ведь все равно никто не слышал в небе, а на земле тем более. Она уже перестала замечать, мимо чего пролетает, какое время суток – день или уже вечер. Бешено играли скрипки и трубы. Стучали барабаны. Смычки водились по грифам контрабасов. А Паша все смеялась. Это был ее любимый момент в Сибириаде Артемьева. Но музыка не всегда вечна, скрипки, контрабасы и другие инструменты уже тяжело дышали. Для них это была всего лишь игра. Они замедляли, сбивались и продолжали смотреть на Пашу. Паша продолжала лететь. Она уже не слышала музыку – летела в каком-то неразбираемом шуме.
Ей пришло новое сообщение.
-Как насчет четверга?
Пустое кресло не ответило.