Мерцает Шардоне в стекле бокала лучами сквозь открытое окно…
Как это было сладко и давно, когда моя невинность задрожала,
испив любви обещанной вино на кончике рассветного кинжала…
Июнь.
Пора для первых урожаев.
А я ещё доигрываю роль, с самим собой, как с мельницей сражаясь.
Любовь моя, от верности уволь!
Ведь я в тебе давно не отражаюсь…
Высвечиваясь в душах-зеркалах, я острыми шипами их касаюсь...
и раню…
Не преступно.
Не со зла.
Я часто неосознанно впиваюсь когтями страсти в холодность стекла,
и ощущаю страх и обнажённость, осколками вонзённые в тела…
Но чаще проникаю в голод тел на грани между робостью и болью.
Пусть я бы даже очень захотел, мне всё равно не сжиться с этой ролью –
всех заласкать в кошачьей доброте…
ведь даже в страсти, выпуская когти, бессмысленно царапая стекло,
я чувствую – любви ответной ждёте,
но знаю – мне опять не повезло –
и в жадной откровенной позолоте
тела теплы…
но души всё же – нет…
Мерцает Шардоне…
Кинжал в работе…
Дрожит чужая девственность в вине…
