Был у меня за всю жизнь лишь один экземпляр, которого хотелось оберегать от всего на свете, хотя он и сам мог сберечь и себя, и таких, как я, целую сотню, пожалуй. Доходило до того, что я, при своей-то лени, рысью могла прилететь на другой конец города, потратив последние средства к существованию, на лекарства, потому что у экземпляра горлышко заболело. Или примчать средь ночи на такси, несмотря на суточную загруженность, потому что у экземпляра депрессия и затяжной алкотрип по поводу неразделённой любви. Нет, не ко мне, а к какой-нибудь длинноногой пустышке, какой мне никогда не стать (даже во имя прекрасного взаимного чувства - хрен вам). И ведь была какая-то отрада в том, чтоб утирать экземпляру слёзки и улыбаться, пока он пожирал моё сердце прямо снаружи.

Экземпляр, к слову, никуда не делся. Жив, здоров и порой даже счастлив. Я бы и теперь прикрывала его широченные юношеские плечи своей хрупкой грудью (весьма красивой, кстати), только меня саму каким-то нелепейшим образом изловили и теперь зачем-то берегут.
Может, потому что у лисок мех хороший.