Когда я была совсем маленькой, то у меня был любимый утеплённый комбинезон. Я готова была носить его, не снимая, всю зиму. Да что там, зиму — круглый год. И расцветка меня устраивала, и фасон, и по фигуре он подходил мне как нельзя лучше (это я сейчас утрирую — сами представьте, велики ли запросы у четырёхлетнего ребёнка, когда дело касается одежды?); в общем, носила я его и никак не могла нарадоваться. Когда к нам приходили незнакомые дяди и тёти, мне не терпелось похвастаться и пощеголять перед ними в своём отпадном комбезе, а они, в свою очередь, поощряли меня всякими вкусностями. В общем, счастью моему не было предела.
А потом я взяла и выросла. Не так, сходу, конечно. С наступлением следующей осени, с первыми холодами, мама достала с антресолей гору моих тёплых вещей и (о горе!), мой уже маленький комбинезон. Я рыдала крокодильими слезами, обижаясь поочерёдно то на маму, то на брата, то на папу за их всеобщее непонимание и, время от времени, ругая Мироздание. Потому что ТАК НЕЛЬЗЯ: я же его, комбинезон, люблю, а он,—получается,—меня вот так вот взял и предал. На обещания купить новый точь-в-точь такой же, только подходящий по размеру, я реагировала отрицанием и ещё бо'льшим расстройством, потому что старый — самый лучший и другого мне, вроде как, не надо.
Не помню, купила ли мне мама новый комбинезон тогда, или мы обошлись теми вещами, из которых я вырасти не успела, но в шкаф к старому комбинезону я заглядывала ещё долгое время. С тех пор стараюсь к вещам не привязываться, чтоб не страдать потом понапрасну. Им же, грубо говоря, пофиг.
К чему я всё это? Как оказалось, из некоторых людей я тоже порой "вырастаю". Это даже хорошо: самосовершенствование, личностный рост, много других пустых слов. Но вместе с ними я теряю и частицу себя. Даже не теряю, а вполне осознанно дарю на светлую память. Потом же беспредельно тоскую, рву на себе волосы и грызу запястья от боли и несбывшихся надежд, которые я (по какому праву?) на человека возложила, а он их — возьми и не оправдай (каков нахал!). На сегодняшний день я выросла из одного чудесного мальчика, и нового, разумеется, не хочу. И, в общем-то, мне, наверное, впервые за много-много лет очень горько от обиды на собственное взросление, как в том далёком "детсадовском" возрасте. Только я заодно ко всему вышесказанному, лишила себя всякой возможности к нему заглядывать, хотя бы изредка. Теперь греюсь надеждой, что оно и к лучшему.