А Габриэль у нас – шизофреник.
Сижу на астероиде, зацепившемся за орбиту Венеры, наблюдаю. Планета как планета, на Землю похожа. Вечно ему мерещатся вторжения вражеских сил. Все эти вражеские силы в пятом веке остались, было бы о чем говорить…
На всякий случай оглянувшись и в который раз убедившись, что я – единственная живая душа на много парсеков вокруг, достаю из-за пазухи бутылку старого доброго сицилийского. Причащаюсь, так сказать.
- Не угостите даму вином? – раздается сзади низкий, бархатистый женский голос с такими умопомрачительными обертонами, что, был бы я живым… Хм.
- Пожалуйста, - вежливо говорю я, протягивая бутылку красотке в короткой тунике.
Она присаживается рядом, делает глоток вина
- А что вы здесь, собственно, делаете? – с веселым любопытством спрашивает Венера.
- Да вот… - растерянно говорю я, - наблюдаю… вас. – Понимаю, что звучит несолидно, откашливаюсь и декламирую грозным голосом:
- Убирайся в Геенну огненную, из которой ты появилась, демоница, и оставайся там до Господня суда, когда он, в своей бесконечной милости, назначит тебе подходящую кару!
Демоница не торопится никуда убираться; она смеется, запрокинув голову – распущенные волосы льняным водопадом рассыпаются по спине.
- Не из геенны, как там? Ах да, огненной, я явилась, - сообщает она, отсмеявшись, - а из умов человеческих, тебе, проповедник, не подвластных. Я, - она указывает рукой на поверхность планеты, - она и есть. И ни ты, ни твой Бог ничего с этим не сделаете, дорогуша, - она снова смеется, салютует мне бутылкой вина и рассыпается миллиардом крохотных частиц. Я вижу, как солнечный ветер подхватывает облако пыли, еще минуту назад бывшее моей собеседницей, и влечет к Венере, насмешливо сияющей в темноте космоса.
- Чертовы эгрегоры, - тоскливо говорю я, глядя на парящую рядом со мной бутылку. – Чертов Габриэль, прости Господи.