"Один день из жизни ледяного эльфа"

Я проснулся от того, что на нос мне капала вода.
- Сколько раз тебе говорить – снимай сережки на ночь, - пробормотал я, отодвигаясь от сестры, которая с сожалением смотрела на лужу, оставшуюся от ее ледяных украшений. Стараясь не раздавить никого из младших братьев, все еще спавших на полу, я натянул свой доспех из овчины и выбрался из иглу. На дворе было темно, промозгло и тихо – обычное утро посреди полярной ночи.
После завтрака мои братья и дети наших соседей играли в прятки – пока ведущий считал до трех, все зарывались в снег в мгновение ока, а задача ведущего заключалась в том, чтобы на ощупь найти всех спрятавшихся, не перепутав их со спрятанными под настом запасами тюленьего мяса.
Мне, старшему сыну, были уже не по возрасту такие игры, поэтому я пошел приводить в порядок оружие – отец предупредил, что нападения врагов стоит ожидать со дня на день, поэтому нужно как следует заточить свои сосульки. Я не мог не похвастаться новым кинжалом своему лучшему другу Кель’Тасу и его сестре Руш’Авель, которая мне давно нравилась.
- Может, прогуляемся в расселину? – предложил я Руш, слегка робея, и она, немного поломавшись для порядка, согласилась.
Расселина была излюбленным местом для свиданий у молодежи нашего племени. Опередив меня, девушка грациозно скользнула в щель между скалами и сверкнула оттуда своими прекрасными глазами. Немного смутившись, я последовал за ней.
- У тебя очень красивые узоры, - пробормотал я, робко дотрагиваясь до синих орнаментов, нарисованных на ее белоснежных плечах и шее.
- Хочешь, я тебе тоже такие нарисую? – кокетливо спросила она. Я кивнул и уже почти набрался смелости поцеловать ее, как вдруг мои планы были нарушены ударом гонга, возвещающим о нападении врагов.
Когда мы прибежали домой, схватка уже началась. Наши сородичи и одновременно наши заклятые враги – эльфы с другой стороны горного перевала – снова претендовали на наши охотничьи угодья, выходящие к морю. Их было больше, но на нашей стороне были могущественные союзники – белые медведи. Мы с белым медведем встали спина к спине; он, размахивая лапами, удерживал врагов на расстоянии, а я стрелял из лука.
Победа далась нам нелегко – многие были убиты, однако наши противники отступили. Измотанные долгим боем, мы надели парадные блестящие одежды и отправились праздновать в логово.

Сочинение на тему: «Я был(а) в Лотлориэне».

Мечта, виденье, сон о дальнем лете…
Причудливы воспоминанья эти,
Как винных лоз изысканный изгиб.
Я помню парк, исполненный загадок,
Где аромат цветов печально сладок…
Я не был там. Нет - был... Я там погиб.
В. Камша, "Шар судеб"

Листья кружились и падали вниз - золото к злату.
День догорал, умирал, уходил, клонился к закату.
Вечная осень Второй Эпохи, сны об Амане...
Золото молча падает вниз, шуршит под ногами.

Золотом были минувшие дни - мы были вместе.
Радость победы, сотни пиров, праздников, шествий...
Жизнь была - песня и сказка, песня и танец;
Здесь же прошло мое детство. Здесь я останусь.

Керин Амрот меня примет, постелит траву мне под ноги.
Арда, прощай: здесь конец моей долгой дороги.
Лаурелиндоренан: золото песен...
Ты мне приснишься, муж и супруг мой: мы будем вместе.

P. S. Я почти так же крут, как тот мужик из "мельницы", который написал "травушку" ^_^

Сочинение на тему: «Эльф в гостях у хоббита».

Никто не знал, что объединяло высокородного принца Кель'Таса и простого фермера Джонатана.
Принц был высок и изящен, владел семью благородными искусствами, носил камзол бирюзового шелка и был непровзойденным игроком в тавлеи и метморфозы барда Талиесина.
Фермер был низок и коренаст, владел семью способами изгнания колорадского жука с грядок, носил широкополую плантаторскую шляпу и ему, говорят, шикарно везло в полет контрабандиста, - а может, он просто подпиливал кости.
И тем не менее...
- Привет тебе, о... Привет, в общем, - немного смущенно гворил принц, складываясь почти пополам, чтобы войти в дверь хоббичьей норы.
- Кого я вижу! Вечер добрый, ваш-ство, - неприкрыто радовался фермер, придерживая дверь, принимая у гостя шитый золотом плащ и вприпрыжку убегая в глубь норы.
- Есть прекрасный сыр и свежее молоко, - доносилось до Кель'Таса издалека, - утром приходила Мэгги, сварила чечевичную похлебку...
- Я не голоден, друг мой, - громко и отчетливо говорил принц.
- ...грибочки засоленные, с прошлого августа. Племянница собирала и солила, пальчки оближешь!
- Совсем не голоден, - уточнял эльф.
- ...свежая ветчина, могу поджарить; ах, точно! На углях шурпа стоит, сам варил, вкус просто божественен, даю правую руку на отсечение, ты в жизни не пробовал ничего подобного.
- Я поел, - страдальчески говорил Кель'Тас. - Я поел и совершенно не голоден.
- ...дыни! Сладкие, спелые! Со своего огорода!
- Джон, - сурово говорил принц, - я. Не. Голоден.
- Да? - разочарованно доносилось из кладовой. - Жаль. Ну ладно. Так бы и сказал сразу...
Эльф с облегчением выдыхал и, не забывая пригибаться, следовал за хозяином в гостиную - очень уютную, но, к сожалению, с такими же метровыми потолками, как и во всем доме.
Там Кель'Тас садился на пол к камину, вытянув длинные ноги и втайне радуясь, что в этот визит не разбил ни одной люстры, и, полуприкрыв веки, следил за Джонатаном из-под ресниц.
Тот, прекратив суетиться, задергивал шторы и торжественно что-то раскладывал на низком столике.
- Я растил его в лесу Тома, - благоговейным шепотом пояснял Джон. - Видишь ли, Кель, там совершенно особая земля... Поливал вересковым медом. Добавил немного черники для аромата... И самую малость полыни. Одна тонкая горькая нота среди солнечно-медовой кантаты.
Кель улыбался. Бывают моменты, когда и хоббиты становятся поэтами. Например...
- Вот, - Джонатан протянул другу забитую трубку жестом, которым постаревшие короли отдают мечи своим сыновьям. - Лучший табак по эту сторону великой реки, не будь я Джонатан Джеймс!

Сочинение на тему "Как мне помогли лекарственные травы"

Когда мне было тринадцать лет, мой отец бурно, хотя и недолго, переживал период увлечения фитотерапией. А когда папа чем-то увлекается, то все окружающие его люди волей-неволей оказываются посвящены во все тонкости заинтересовавшей его темы; так что с тех пор я неплохо разбираюсь в лекарственных травах.
И, надо сказать, помогали они мне довольно часто.
Вот, например, можжевельник. Можжевельник помогает от проблем с пищеварением, верно? Пару лет назад мы с друзьями поехали в Корк, отдохнуть у моря, и, когда мы играли в "догони-меня-упырь", я подвернул ногу и упал со скалы. Мне повезло: пролетев всего лишь метр, я уцепился за куст можжевельника и висел на нем секунд тридцать, пока перепуганные родители не левитировали меня обратно. И если бы не этот прекрасный можжевеловый куст, думаю, у меня совершенно точно были бы проблемы с пищеварением - всю ту минуту, на протяжении которой я летел бы вниз, на рифы.
Или вот ромашка и зверобой. Они, точно помню, помогают от боли в горле.
У моей подруги Элли день рождения 28 июня, а в июне этого года мои карманы были пусты, как голова пятикурсника после сдачи СОВов; благодарение Мерлину, что вдоль тропинки от моего дома к ее растут зверобой и ромашка - если бы я пришел к ней без цветов, она бы совершенно точно меня придушила. Не то чтобы до смерти, но синяки б остались и горло точно бы болело.
Успокоительный эффект пустырника я тоже видел своими глазами, и это снова связано с Элли. Как-то раз, помнится, она была ужасно расстроена своей годовой оценкой по зельеварению, рыдала и била посуду, кричала что-то о мировой несправедливости и всем таком, потом снова рыдала; через полчаса я не выдержал (ну не умею, не умею я успокаивать девчонок), схватил первое, что попалось под руку (а был это как раз пучок пустырника, который Элли собрала накануне и собиралась высушить) и отвесил ей затрещину. Она успокоилась в тот же миг, дала мне сдачи и больше не ревела. Вот это эффект, я понимаю!
А вот в то, что черника улучшает зрение, я как-то не верю. Отмечали мы с однокурсниками, помнится, сдачу СОВ, и, когда веселье достигло определенного уровня, мне в лицо прилетел черничный торт. Если у меня что после того случая и улушилось, то разве что мнение о меткости кое-кого из моих соседей по спальне.
Впрочем, черника - единственное мое разочарование в этой области. Все прочие лекарственые травы всегда помогали мне безотказно, и, надеюсь, будут помогать и впредь.

Ребенок снова и снова пытался запустить юлу, но она, сделав пару неубедительных оборотов и описав кривую дугу, раз за разом заваливалась на бок.
- Да нет же, смотри, - со вздохом сказал Господь, глядя на то, как рушатся горные хребты, сдвигаются тектонические плиты, а вода из Мирового океана разливается по полу. Он взял Землю за кончик оси и запустил вокруг Солнца. Сын Божий снова потянулся к вращающемуся шарику, но отец покачал головой и заметил, что эта игрушка для ребенка тяжеловата.
- Я тебе сделаю поменьше, - пообещал он и принялся творить Луну, однако не рассчитал и создал еще одну планету размером с Землю, только попроще и без океанов. Такой штукой только в боулинг играть. Пришлось осторожно обтесывать Луну; камни побольше сын немедленно забрал себе и стал строить из них зиккураты, пару небольших плит Господь отложил себе – на всякий случай, а мелкая каменная крошка просыпалась вниз, на Землю. На этих камушках осела звездная пыль и в них навсегда осталась частичка лунного сияния, которое, как известно несет в себе магию – а как же может быть иначе, с Божьими-то игрушками.
***
Через неделю Господу понадобилось срочно сделать пару заметок по ходу наблюдений за людьми, и тут он наткнулся взглядом на оставшиеся от работы камни. Бормоча себе что-то под нос, он схватил одну из них и торопливо вывел на ней «Не убий…».

Это цитата сообщения Хаэль_МакРори Оригинальное сообщение

как хорошо себя вести

для начала следует заучить две истины: 1. старших надо слушаться. 2. у старших надо спрашивать разрешения.

1. утром попросить разрешения открыть глаза. если разрешения нет, с чистой совестью не просыпаться)))
2. если глаза таки открыты, спросить разрешения посмотреть на рассвет. если разрешения нет, не смотреть. если есть — обменять его на разрешение посмотреть в Закат.
3. попросить разрешения утащить из кладовки кусок хлеба, немного орехов и мёда. получить разрешение и утащить. не получить разрешения — не утаскивать, но повторять запрос через каждые 15 минут, пока не разрешат))
4. таскаться за старшими (ну да, обязанности) и просить разрешения на каждую следующую сотню шагов.
5. дождаться, когда доведённые старшие пошлют к кошкам. не уточняя лишнего, очень быстро выполнить приказ.
6. так как кошки — звери мудрые и древние, самого Леворукого знают, остаток дня спрашивать разрешения только у них, не попадаясь на глаза прочим старшим.
7. вечером спросить разрешения поспать. если разрешение получено, попросить разрешения отложить начало сна на полчаса, если разрешение получено, попросить отложить начало сна на полчаса... и так пока старшие не заснут или не пошлют к кошкам. если пошлют — немедленно выполнять и... (см. пункт 6).
8. если всё же спать хочется, попросить разрешения видеть сны. о кошках. увидев во сне кошек, спрашивать разрешения только у них... (почему? см. пункты 6 и 7).
9. если старшие говорят, что спать нельзя, то не спать, а спрашивать разрешения на всё подряд. например: а можно я пойду сражаться с тем, допустим, вселенским ужасом? а можно я его ударю так-то и так-то? а можно я его убью? правда можно? а можно убивать до смерти? точно-точно можно?
10. наконец, обязательно нужно спрашивать разрешения спросить разрешения)))

Генератор Главного Героя

Ваше имя Здравствуй, мой главный герой! Ну, здравствуй... Когда ж я сдохну-то наконец? Как ты выглядишь? Плохо, очень плохо. Зря вчера столько пил. Твои увечья Не хватает пальцев на ноге Кем ты работаешь? Алхимиком. Недавно изобрел порох. Денег на новую лабораторию не подкинешь? Где ты живешь? В трактире. Каналья трактирщик опять поднял плату. Твое оружие? Яды. Да ты, автор, не боись... Твоя любовь? Безответно влюблен в моего друга и соратника В финале книги... Вернусь домой.

все гадания на aeterna.ru

по-моему, вышло скорее про Касс. ну, по двум пунктам точно -)

Когда я был совсем ребенком, мама часто уезжала в разнообразные командировки, из которых возвращалась потрепанная, но довольная и с подарками: то тушку нетопыря мне привезет, то лапку каппы, то живую мантихору, - в общем, за такие сюрпризы я великодушно прощал ей и долгое отсутствие, и спрятанный шоколад, и вообще все, что угодно.
Материнские обязанности в это время выполняла мисс Фицрой, наша замечательная домохозяйка; но как-то раз вышло так, что ее отгул совпал с матушкиной командировкой.
Отец был в ужасе, но держался мужественно и храбро.
Вопрос с едой мы решили легко и просто: заказали из ресторана. Мы и в присутствии Мари так делали, тайком, правда.
С контролем моих все более стремительных и непредсказуемых передвижений папа тоже справился легко и профессионально: полчаса ползал на коленках по саду, вычерчивая вокруг дома пентаграмму. Я, конечно, не упырь какой, но за ее пределы все равно выйти не смог, как ни старался. Впрочем, мне и дома было нескучно.
А вот с культурной программой возникли проблемы.
- Сказка, - мрачно сказал я, переворачиваясь на бок и подпирая щеку кулаком. - Мама всегда рассказывала мне на ночь сказку. И мисс Фицрой рассказывала.
- Не знаю я никаких сказок, - жалобно ответил Сальвадор Альмейда, разведчик, некромант в законе *и просто хороший парень* и по совместительству примерный отец семейства. - Хочешь, отчеты тебе почитаю?
- Не хочу, - злорадно сказал я. Вот будешь знать, как родного сына в пентаграмме держать. - Сказку давай.
Папа с потерянным видом подоткнул мне одеяло. Встал с кресла, походил по комнате, остановился у окна.
- Ладно, - с сомнением сказал он. - Значит, жил, ээ... жил-был некромант.
Кто бы сомневался.
- И было у него три зом... три сына.
Интересно, рассказывая коллегам о моих успехах, ты так же оговариваешься?
- Двое умных, а один ирландец.
О. А это вот неожиданный поворот.
- Некромант тоже был ирландцем? - уточнил я. - Или это был неродной сын?
- Цыц, - вдохновенно сказал папа. - Музу спугнешь.
Спугну, ага. У тебя небось вместо музы - баньши.
- И, значит, научил некромант сыновей всему, что знал... Только одну книгу из своей библиотеки прятал от них и ни за что не соглашался дать прочесть. Ибо тот, кто прочел эту книгу, терял душу и разум, оставляя себя на тропах мертвых, потому что вернуться собой с этого пути дано немногим.
- Это была трехлетняя подшивка “ведьмополитена”? - со знанием дела предположил я.
Отец небрежным взмахом руки наложил на меня “силенцио” и ответил:
- Нет, что-то вроде Аль Азифа.
Ну никакого чувства юмора у человека.
- На тропе мертвых некроманта, как известно, поджидает Смерть, - задумчиво продолжил он. - И тот, кто ее перехитрит, обретет неслыханные власть и могущество.
Неужели? А я-то читал, что там лестница в семь ступеней, на каждой - по шумерскому божеству, и все с рогами. Значит, речь все-таки не про Аль Азиф, а про “ведьмополитен”.
- Старший сын решил, что умом и силой не уступает отцу, и выкрал из тайника заветную книгу. Прочел, сделал все, как было нужно, ушел тропой мертвых - и не вернулся.
Какая оптимистичная завязка.
- Пока старик горевал, второй сын решил пойти тем же путем и вернуть брата.
Судя по тому, что я знаю о некромантах, за властью он пошел, а не за братом. Впрочем, брата он бы тоже прихватил - зомби в хозяйстве не лишний. Интересно, это папа такой идеалист или меня расстраивать не хочет?
- Ну и пропал, конечно.
Вот тебе и умный. Как же. Умный бы вообще не пошел. Я бы вот точно не пошел.
Без хорошей и основательной подготовки, по крайней мере.
- А самый младший расстроился и пошел в паб - заливать горе. Заливал, заливал, и, в конце концов, мертвецки пьяный, свалился под барную стойку.
Кредо! Вот они - тяжелые рабочие будни некроманта.
- И в пьяном бреду привиделось ему, как идет он тропой мертвых. И настолько... извилист и непредсказуем был путь пьяного ирландца, что сама Смерть запуталась, пытаясь его догнать. Так младший сын прошел тропой мертвых - и вернулся, не потеряв ни души, ни разума, ни себя; только голова болела и в горле пересохло.
Я представил и беззвучно заржал.
- Фините инкантатем. Отсюда мораль - если ты не ирландец, не лезь, куда не надо. Представителям других национальностей такие дела с рук не сходят.
- Хочешь сказать, что ты не ходил? - усомнился я.
- Чего я там не видел, - отмахнулся отец. - Смерть - она смерть и есть, хоть снаружи смотри, хоть изнутри. Что же насчет перехитрить... Обманывать дам, Анри, - плохой тон. Запомни, пожалуйста. А Смерть - тоже дама. Получше многих.
Нашелся кавалер, тоже мне. Впрочем... Над этим стоит подумать.
- Спокойной ночи, - папа поцеловал меня в лоб и мгновенно аппарировал, пока я не потребовал продолжения.

Вы устали от телескопов и астролябий? Не можете взглянуть на звездное небо, не помянув Мерлина?
Компания «Рампельштунцкен и сыновья» предлагает вам революционно-новый подход к астрономическим наблюдениям — Глюкометр Допплера. Устройство, которое вернет вам любовь к звездам.
Принцип работы аппарата основан на интерферированности световых волн в глюкозивном пространстве, и по сути представляет собой улучшенную версию Нюхоскопа Фарнсфорта, более приспособленную к современным волшебно-физическим теориям. Его микроволновое излучение способно проходить расстояние в несколько парсеков за десятую долю секунды, а увеличивающая способность позволит вам смотреть сквозь окно женской душевой в Оксфорде, находясь при этом в Сиднейском оперном театре.
Рассмотрим поподробнее устройство прибора. Он состоит из небольшой трубки с новейшими адамантиновыми вставками, обеспечивающими прибору высочайшую прочность и электропроводимость, а также основного устройства приема световых волн на основе нейтронного ускорителя и пера феникса. Следует отметить, что для производства этих приборов используются только экологически чистые маховые перья фениксов тысячелетней выдержки, что обеспечивает Глюкометру Допплера высокую точность и надежность в приеме сигнала.
Прибор также прост в обращении: вам достаточно просто направить его в нужную точку, взять в зубы прилагающийся зюзюкайзер, повернуть рычаг и произнести заранее установленное кодовое заклинание (по умолчанию «Accio Astrum»), как в ваш разум в режиме реального времени начнет поступать необходимая информация, и вы сможете в буквальном смысле побывать в космосе не покидая кровати. Или, может быть, - в женской душевой Оксфорда: возможности Глюкометра зависят только от степени вашей испорченности.
Скорее закажите Глюкометр Допплера по телефону «555-OXFORD-BATH», и вы также БЕСПЛАТНО получите два дополнительных зюзюкайзера и мини-хаб для них, чтобы вы всегда могли поделиться с соседями по комнате вашими астрономическими наблюдениями.
Торопитесь, ведь количество приборов строго ограничено. Возможно, что сейчас, пока вы настраиваете свой телескоп или разрабатываете подглядывающие чары для ванной старост, ваши коллеги с противоборствующего факультета уже заказывают у нас последний экземпляр прибора. У вас еще есть шанс успеть.
Глюкометр Допплера — покупайте сейчас. 555-OXFORD-BATH.

В субботнее утро хорошо поваляться подольше в кровати, безвольной морской звездой распластавшись на перине и лениво поглядывая на пляску солнечных зайчиков на потолке – одним глазом, потому что второй досматривает сладкие утренние сны. Просыпаться, разумеется, следует от горького запаха свежепомолотого кофе, и, нежась под одеялом, слушать, как кто-то на кухне ритмично постукивает ложкой о край джезвы; и вот только когда к запаху кофе добавится запах жженого сахара, апельсиновой цедры и корицы, когда с кухни донесется сдавленное «дх'кар тка гхыр ан илпхтарр выггатый!», вкупе с возмущенным шипением раскаленной жаровни свидетельствующее о том, что кофе более чем готов, - вот тогда можно вставать, накидывать на плечи одеяло (субботним утром расставание с ним положительно невозможно), спускаться на кухню и долго, с чувством, толком и расстановкой, пить кофе, перемежая его с ледяным апельсиновым соком и свежими сплетнями…
Гхыра с два.
Момент моего пробуждения больше всего похож на торжественное начало похорон. На небе церемонно сияют звезды, на моем одеяле и, частично, лице лежит горсть (хотя, скорее, ком) земли. Не хватает крышки гроба и воплей «на кого ж ты нас покинул!»
Ругаясь сквозь зубы, отряхиваюсь, слезаю с кровати, выглядываю на улицу.
факультатив по травологии

- Еще одна? – Взвыл я. – Да когда ж эти планеты кончатся-то, а?!
После «Джонни» я окончательно понял, что давать имена планетам – явно не мое. От «Джонни» Господь наш Бог веселился неделю, периодически предлагая мне уточнить до «Джонни Уокера» или «Джонни Джеймсона».
Вот, значит, чем Господь наш, всемилостивый в своем могуществе, на досуге занимается, ну-ну.
...Пару часов я неприкаянно летал вокруг планеты, размышляя, что с ней делать.
Развернуться и улететь не позволяла совесть, дать ей имя – чувство собственного достоинства.
Бог троицу, безусловно, любит, а вот я как-то не очень…
Я в очередной раз окинул сумрачным взглядом. Небольшая, ледяная, чем-то похожа на Нептун… эклиптичная орбита, альбедо что-то около 0,5… Так, а что это я, собственно, делаю работу астрономов?
Астрономы!
- Брат мой во Господе Доминик, - очень ехидно позвал я, - отлучитесь с Гавайев, будьте любезны. Тут кое-что по вашей компетенции… Коллега!
И, перекувыркнувшись через голову от радости, я помчался в хорошо известную мне часть Солнечной системы – от греха подальше. А то тут, на окраинах, куда ни плюнешь – новая планета, плодятся и множатся похлеще тварей земных, ишь ты.

Я хмуро оглядел неопознанное небесное тело.
- Смотри-ка, планета, - обреченно констатировал я, осмотрев ее со всех сторон. Попутно я измерил диаметр (тридцать две тысячи верст!), прикинул расстояние до Солнца (шесть мильонов, не меньше). Присел на краешек кратера, задумался.
Единственный мой опыт открытий закончился весьма печально. Это смертные-дураки периодически задирают голову вверх и декламируют: «пошути со мною, Небо!». А я-то знаю, что шутить с Господом – затея сомнительная. В прошлый раз из-за его смеха на Земле приключилось три торнадо, два вулканических извержения и обвал фондовой биржи. Нет, не надо нам больше такого счастья…
- Ладно, не будем славить Господа, - вздохнул я. – Но имени богомерзкого демона я тебе не дам, даже не надейся. Нужно что-нибудь простенькое. Будешь, хм… Ну, скажем, «Джонни».
…И грянул гром.

Мне нравится Нептун. Не так, как Земля, конечно, - джаза и коксового латте на нем до сих пор нет, и это большое упущение. Но, тем не менее…
Я люблю Нептун, потому что он далеко. Когда мне грустно и тоскливо, я лечу на Нептун, и часами сижу на куске льда, - астрономы, кажется, называют это ядром. Вокруг клубится водород, на много километров вверх, и я уверен – здесь меня никто не найдет, даже если будут хорошо искать.
Потому что… Жизнь святого угодника, знаете, не сахар. Ну, то есть обычного угодника – может, вполне себе сахар, красиво спрессованный рафинад, но я-то - не обычный.
Я-то вечно влипаю в каике-то дурацкие истории, и, когда я краем уха услышал, как Господь говорит кому-то «А, наш фра Джузеппе? Этот шут гороховый?..», я думал, у меня сердце разорвется от обиды, но нет у меня никакого сердца, я же – святой, сущность бестелесная, квинтэссценция любви к Господу Богу, который…
Не к лицу святому обижаться на своего Творца. Но тогда я несколько дней просидел, равнодушно глядя, как клубится водород, и втайне надеясь, что все-таки смогу замерзнуть насмерть.
Хрена с два, конечно. Но – хотя бы слегка успокоился.
В конце концов, он же это не всерьез?..

- Скучно мне, - вздохнул Михаэль, в двенадцатый раз за последний час окуная огненный меч в амфору с керосином и полируя его туринской плащаницей, которую ему любезно подарил Иешуа. «Мне, - говорит, - уже не пригодится. Не буду же я второй раз в одну и ту же тряпку заворачиваться! А ты бери, она у меня огнеупорная» - а на Земле сейчас зима… - тоскливо протянул он. – Дети небось на коньках катаются.
Я огляделся. Эдем с его вечной весной, лирами и бабочками явно не был предназначен для катания на коньках. Тем более, Микелино с его привычкой ненароком ломать все окружающее – от кустов до планет… Планет!
- Есть идея, - сказал я. – Пошли, если тебя Господь на часок отпустит, то будут тебе зимние забавы.
Я, жуя травинку, сидел у Райских Врат, когда из них выбежал радостный Михаэль.
- Отпустил! – торжественно сообщил архистратиг, почтительно держа на вытянутых руках пару потрепанных жизнью коньков. – И коньки свои одолжил. Сказал, что сам бы с удовольствием с нами пошел, да годы его уже не те.
Я благоговейно перекрестился, глядя на божественные коньки, и мы с Микелино полетели к Сатурну.

- Аллилуйя! – во всю глотку орал архангел, с ветерком спускаясь по наклоненному кольцу Сатурна.
- Микелино, - с тихим ужасом в голосе сказал я, - притормози. И вообще… Сними коньки. Лучше просто погуляем.
Михаэль, воспарив в воздух и сняв коньки, печально глядел, как кольцо, по которому он проехался, распадается под следами коньков на три части – две побольше, с краев, и одну поменьше.
- Если Господь спросит, скажем, что так и было, - грустно предложил он.
- Угу, - вздохнул я. – В конце концов, никто ничего не докажет.

Меня снова послали на Юпитер.
- Переименовывай свой спутник, - сказал мне Михаил, - а то Господь третьи сутки проржаться не может. У нас уже у Райских врат очереди, праведники от скуки на стенку лезут, не можем же мы допустить, чтобы первый раз они увидели Господа нашего Бога не во всем сиянии его величия, а некуртуазно хрюкающим от смеха?
- Да пожалуйста, - обиженно сказал я, разворачиваясь.
Из-за спины Михаэля раздались раскаты грома, отдаленно напоминающие смех, и что-то, отдаленно похожее на «Славочка! Славочка!!! Ой, не могу, держите меня трое…»
- Я пойду, - озабоченно сказал Микелино. – А то с ним там только Габриэль и Уриэль сидят, вдруг и правда вдвоем не удержат?
Я вздохнул и полетел к Юпитеру. Честно говоря, я был очень обижен. Можно сказать, оскорблен в лучших чувствах.
Именно поэтому я не заметил, как влетел прямиком в огромный красный ураган.
Меня подхватило сильнейшим порывом космического ветра и понесло не то по кругу, не то по спирали; меня мотало, как тряпичную куклу, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, - только хватал ртом воздух (хотя какой там воздух?), жалел себя и придумывал речь, с которой я вернусь в Небесную Канцелярию.
Не знаю, сколько времени прошло, когда алый ураган смилостивился надо мной и выкинул на орбиту Юпитера. Но однозначно много: когда я, подгоняемый праведным гневом, достиг Райских врат, очередей возле них уже не было – один лишь Петр, сидя на камне, лениво прикладывался к бутылке галилейского.
Завидев чье-то приближение, он попытался было ее спрятать, но, узнав меня, только махнул рукой. Я вихрем пролетел через весь Эдем и предстал перед Господом, восседающим на Престоле во всем сиянии своего величия.
Правда, при виде меня он как-то подозрительно задвигал губами – не то что-то дожевывал, не то старался не улыбнуться.
- Господин мой Бог, великий в безграничном своем милосердии! – Начал было я, но вместо моего привычного баритона раздался писклявый детский голосок.
…И грянул гром.
Господь ржал, как распоследний смертный, запрокидывая голову и хлопая себя по коленям; кажется, новому поступлению праведников не повезло – стоять им возле Райских Врат. И Петру не повезло – в ближайшие три дня фиг ему, а не галилейское.
Но больше всего, конечно, не повезло мне. Чертов гелий!

Лечу к Юпитеру – инспектировать. Так… мракобесов нет. Кольца на месте. Спутники тоже. Сверимся с каталогом: Европа, Ио, Ганимед… Мнеме, Тионе, Иокасте… Метида, Адрастея… Так, а это у нас что? Смотри-ка. Господи, твои астрономы опять все напутали!
Иди ко мне, славный мой. Какие у тебя дивные вмятинки от астероидов, какой ты рыженький, какие милые кратеры! Я положу конец богомерзкой традиции называть небесные тела именами демонов. Нарекаю тебя, хм… Да. Отныне ты – «Славен-Господь-Единственный-Всемогущий-И-Всеблагий,-Мир-Наш-И-Нас-Грешных-Сотворивший-В-Великой-Милости-Своей-В-Веках-И-Вселенных-Аминь».
Впрочем, я буду называть тебя просто «Славочка», не возражаешь?

А еще такое вот дело было. Полетел я инспектировать Марс – все ли в порядке, не завелось ли какой лишней жизни, не покраснел ли он больше обычного, не резвятся ли там мракобесы… Ну, обычная проверка, в общем, так в Небесной Канцелярии заведено.
Прилетаю, оглядываюсь – вроде все нормально. Иду по Марсу, а в той части, где я приземлился, как раз закат. Марсианские синие закаты – это нечто, скажу я вам! Воистину славен Господь наш, сотворивший такое… Загляделся я на закат, и не заметил кратера под ногами – оступился, упал, провалился в какую-то пещеру. Стою посреди пещеры этой – и глазам своим не верю: город там подземный, по улицам бесы задом наперед ходят, на рожу чумазые; в дома через окна входят, хлеб из земли пекут, а на церквях – кресты перевернуты да знаки неприличные намалеваны.
У меня от такого непотребства аж дар речи пропал. Да, в общем-то, речь там без надобности была: рванул я, что было духу, в Канцелярию Небесную. Докладываюсь Михаэлю: так и так, мол, завелось на четвертой планете паскудство богомерзкое. У Микелино аж нимб вдвое ярче обычного засиял от радости. Он, конечно, не мракобесам обрадовался, а тому, что можно их оттуда выкурить: давно наш архистратиг без дела сидит, ни язычников, ни еретиков. Полирует керосином меч свой огненный и тоскует о прошлых временах. А тут – такое счастье!
Дальше я не видел, врать не буду. Но, говорят, Микелино так разогнался, что с одного пинка всех мракобесов вместе с городом их диавольским в полет отправил – и приземлился тот город в Московии необъятной, посреди лесов сибирских. Небеса открылись и огнем зеленым сияли, гром землю сотрясал, люди думали – Судный день пришел…
Михаэль, ясное дело, сразу понял, что снова напортачил, кликнул воинство небесное, отправился следом и всех бесов под корень вырезал, а город их сжег, и то место, на которое он упал, озером сокрыл.
А люди, особливо мозговитые, те, что учеными зовутся, до сих пор головы свои многоумные ломают – что же случилось такого у реки Тунгуски в год от рождения Христова 1908?..

Как же я люблю Землю! В редкие часы отпуска так приятно вернуться в родную Италию, пройтись по сицилийским виноградникам, нарисовать неприличную картинку на бывшем здании Неапольской инквизиции… хм, о чем это я? Ах да, Земля.
Впрочем, самые лучшие вещи, как ни обидно, появились здесь уже после моей жизни. Я, конечно, о джазе, кока-коле и латте с кокосовым сиропом.
Мое любимое кафе – недалеко от Пьяццо Дуомо. Там всегда играет Армстронг. Помню, как три дюжины лет назад мы всей Небесной Канцелярией хлопотали перед Господом, чтобы Луи попал на Небеса. В конце концов, за столько тысячелетий даже консерватору Уриэлю надоело унылое бряцание на арфах. Зато теперь Господь любит джаз, и я сильно подозреваю, что в день Суда трубить, поднимая мертвых из могил, будет не Габриэль.
Но я снова отвлекся; да, Пьяццо Дуомо. Там играет Армстронг и подают лучший на этой планете кокосовый латте, а у официанток – умопомрачительно короткие юбки и умопомрачительно же длинные ноги. Это, конечно, грешно – носить такую одежду, и на страшном Суде я первый посмотрю на этих девочек с укоризной, но дальше укоризны, думаю, дело не пойдет. В конце концов, Господь знал, на что идет, сотворяя женщин с такими ногами!
И кока-кола. Одно из лучших изобретений человечества, я считаю. Пытался как-то протащить пару бутылочек на службу - Петр, собака, развернул. Грешно, говорит, пить диоксид углерода с сахарным колером. По-моему, ему просто завидно, что всех отпускают на Землю, а его – нет.
Ну да ладно, бывают на Божьем свете вещи и пострашнее. Напьюсь впрок.
- Вы не лопнете, сеньор? – смеется длинноногая официантка, принося мне двадцать первый по счету стакан.
- Все в руце божьей, дочь моя, - степенно отвечаю я, осеняя ее крестным знамением.
Она, улыбаясь, уходит к барной стойке, а я отстраненно любуюсь ее ногами и размышляю о том, как же я все-таки люблю эту планету.

А Габриэль у нас – шизофреник.
Сижу на астероиде, зацепившемся за орбиту Венеры, наблюдаю. Планета как планета, на Землю похожа. Вечно ему мерещатся вторжения вражеских сил. Все эти вражеские силы в пятом веке остались, было бы о чем говорить…
На всякий случай оглянувшись и в который раз убедившись, что я – единственная живая душа на много парсеков вокруг, достаю из-за пазухи бутылку старого доброго сицилийского. Причащаюсь, так сказать.
- Не угостите даму вином? – раздается сзади низкий, бархатистый женский голос с такими умопомрачительными обертонами, что, был бы я живым… Хм.
- Пожалуйста, - вежливо говорю я, протягивая бутылку красотке в короткой тунике.
Она присаживается рядом, делает глоток вина
- А что вы здесь, собственно, делаете? – с веселым любопытством спрашивает Венера.
- Да вот… - растерянно говорю я, - наблюдаю… вас. – Понимаю, что звучит несолидно, откашливаюсь и декламирую грозным голосом:
- Убирайся в Геенну огненную, из которой ты появилась, демоница, и оставайся там до Господня суда, когда он, в своей бесконечной милости, назначит тебе подходящую кару!
Демоница не торопится никуда убираться; она смеется, запрокинув голову – распущенные волосы льняным водопадом рассыпаются по спине.
- Не из геенны, как там? Ах да, огненной, я явилась, - сообщает она, отсмеявшись, - а из умов человеческих, тебе, проповедник, не подвластных. Я, - она указывает рукой на поверхность планеты, - она и есть. И ни ты, ни твой Бог ничего с этим не сделаете, дорогуша, - она снова смеется, салютует мне бутылкой вина и рассыпается миллиардом крохотных частиц. Я вижу, как солнечный ветер подхватывает облако пыли, еще минуту назад бывшее моей собеседницей, и влечет к Венере, насмешливо сияющей в темноте космоса.
- Чертовы эгрегоры, - тоскливо говорю я, глядя на парящую рядом со мной бутылку. – Чертов Габриэль, прости Господи.

В Небесную Канцелярию,
Архистратигу Михаэлю.

Микелино, здрав будь во славу Божию!
Значит, докладываю.
Ну, что там. Слетал, посмотрел… Ядро у планеты первой, именем богомерзкого демона названной, и вправду из железа. Но, знаешь, друг мой крылатый… Даже до дамасской стали, что во время оно богопротивные мавры варили, там далеко. Оно, ядро это, конечно, большое – две третьих части ото всего тела небесного! – но потыкал я его пальцем и увидел, что оно не тверже кагора церковного. Микелино, помнишь, каким роскошным кагором нас причащали в Тулузе, при седьмом графе Раймоне? Вот это, я понимаю, кровь Христова! Впрочем, прости мя, грешного, отвлекся. Так вот.
Мечи для воинства Божьего из того железа ковать несподручно, ибо зело жидкое и не ковкое, то даже мне, от кузнечного дела далекому, видно.
Помимо этого, паскудство то будет великое, ибо на сем железе вся планета и держится: ежели мы его для нужд твоих заберем, не станет на планете с богомерзким именем ни поля магнитного, ни атмосферы, да и разлетится она на мусор космический – может и Землю задеть ненароком. Господь на то за нас обидится – помнишь, как тебе после старого доброго галилейского наутро пить зело хотелось, а воды не было? А Потоп потом на Господа нашего Бога всемилостивого свалили, разгневался, мол… Нехорошо вышло.
Так что планету первую ты, Микелино, лучше не трожь.
За сим остаюсь верный твой друг и брат во Господе, Джузеппе из Купертино.