В Небесную Канцелярию,
Архистратигу Михаэлю.

Микелино, здрав будь во славу Божию!
Значит, докладываю.
Ну, что там. Слетал, посмотрел… Ядро у планеты первой, именем богомерзкого демона названной, и вправду из железа. Но, знаешь, друг мой крылатый… Даже до дамасской стали, что во время оно богопротивные мавры варили, там далеко. Оно, ядро это, конечно, большое – две третьих части ото всего тела небесного! – но потыкал я его пальцем и увидел, что оно не тверже кагора церковного. Микелино, помнишь, каким роскошным кагором нас причащали в Тулузе, при седьмом графе Раймоне? Вот это, я понимаю, кровь Христова! Впрочем, прости мя, грешного, отвлекся. Так вот.
Мечи для воинства Божьего из того железа ковать несподручно, ибо зело жидкое и не ковкое, то даже мне, от кузнечного дела далекому, видно.
Помимо этого, паскудство то будет великое, ибо на сем железе вся планета и держится: ежели мы его для нужд твоих заберем, не станет на планете с богомерзким именем ни поля магнитного, ни атмосферы, да и разлетится она на мусор космический – может и Землю задеть ненароком. Господь на то за нас обидится – помнишь, как тебе после старого доброго галилейского наутро пить зело хотелось, а воды не было? А Потоп потом на Господа нашего Бога всемилостивого свалили, разгневался, мол… Нехорошо вышло.
Так что планету первую ты, Микелино, лучше не трожь.
За сим остаюсь верный твой друг и брат во Господе, Джузеппе из Купертино.