Расширение сознания — это тот момент, когда в сознательность прорывается подсознательность, и ощущается оно, когда в буфере мыслей одновременно крутится большое количество различных эпизодов и кадров, образующих собой самые невероятные смешения. А я вообще люблю сочетать и миксовать, и совершенно неважно, что в моём распоряжении.
В момент медитативной собранности в голове кружит хоровод непроизвольной мысли. Бесценный вклад в это совершают воспоминания и воображение. И так как я смиренно открыта окружающей обстановке, она также играет свою навлекающую роль. Предстающие взору картины, витающие запахи, какие-то тактильные ощущения и проигрываемая музыка начинают работать на сознание. В результате, вспыхнувшие образы — как сон наяву, как атсмосферное кино из собственной фантазии.
Повторюсь, что навеваются эти метафорические слепки абсолютно непроизвольно. Никогда не стоит давить на них: они самостоятельно синтезируются из чувственных эскизов личных воспоминаний и автоматических домыслов. Если их попытаться вытянуть из своего автобиографического склада насильно, толку мало выйдет. Это как хвататься за крылья бабочки — грубо смазывая с них нежную пыльцу. Вызов чувств, существующих в автономном режиме и элементаризация явлений, неподдающихся дроблению — тщетные и нелепые действия. Их воплощение — перламутровые пятна, оставшиеся на твоих пальцах от пёстрой бабочки, которую, так же, как и феномен своей души, ты обезличил и потерял, всего лишь вмешавшись.
Процесс, несомненно, подпитывается романтическими чувствами и искушает постижением новых граней. Если нельзя влезть в его структуру, то хотя бы можно понять его природу?
О каких-то событиях прошлого приятно думать, а какие-то не хочется вспоминать. Безусловно, оценка воспоминаниям присваивается в зависимости от мотива происходящего, на котором они основывались. Но объективны ли мы в своих чувствах? Отнюдь, нет. Более того, заявить подобное, всё равно что назвать небо земляным или речку воздушной. Нравятся или нет нам восходящие из недр памяти картины — зависит от субъективной наценки ощущения той или иной реальности.
Поэтому, будь то страх, или будь то ностальгия, всё выступает отображением оценок собственных чувств, испытываемых в определённый период, и с оборотами времени претерпевающих ароморфоз в своём образе. Сейчас я говорю о небезызвестной особенности человеческого разума в бесконтрольном режиме заливать островки памяти потоком импрессий и экспрессий. А весьма цельные воспоминания о прошлом неосознанно дополнять фантасмагорией — собственного сочинения или извне-влияния. Таким образом, из всего спектра эмоций рождается и дополнительный смысл, который мы впоследствии как угодно называем (ностальгия, ужас, тоска, деградация, счастье, процветание, любовь, душевное единение и т.д.). Не зря эмоцию называют «памятью сердца».
Поэтому мы и не компьютеры. И нельзя воздействовать на неподвластные влиянию механизмы — чтобы интереса ради пронаблюдать порядок вспыхивания пережитого и разгадать стратегию вращения ассоциаций.