Размышление это подобно предсмертной записке. Так и есть, наверное, если смотреть отвлечённо, как в шутке: "Вопрос в кроссворде – предсмертное состояние. Ответ – жизнь". Вон, к таким годам уж лошади сдыхают, пора бы и выводы с итогами подбить, хотя бы промежуточные.
Хочется лечь на диван, включить концерт (на dvd-плеере, ё-моё), разглядывать вздувающиеся милые вены на шее поющего, и пить пиво, пока не кончится оно и кассета, пока не вырубит, пока не угаснет всё.

Лет с четырёх моё внутреннее состояние не меняется. То, что прошли годы, я напичкалась знаниями, умениями и впечатлениями, не значит ничего.
С момента осознания себя кажется, что тело существует отдельно от сознания, и я практически со стороны играю им, как куклой – одеваю, кормлю, укладываю спать, всячески забочусь, понимая, что без этого мясного манекена настоящей мне – стороннему наблюдателю, сидящему на краю света – не прожить. Временами – и довольно часто – раздражает необходимость возиться с каждодневными ритуалами умывания-собирания на работу-жратвы (так пчёлы заботятся о своих личинках, и личинки – каждая в своей ячейке – просто бледные выжидающие порции заботы тельца, которые можно облагодетельствовать, а можно заморить, оставив без ухода). Временами – пока что довольно редко - тело попросту не слушается – и как же это неприятно, сидеть с отнявшейся левой рукой, или в мозгу оформить мысль, а вслух из-за мигрени сказать совсем не то.
Любое действие или мысль, если рассмотреть её со всех сторон, является смешной и страшной одновременно, и вот всю жизнь внутри себя я ржу с испуганным лицом, натыкаясь на новые и новые камни сюрного бытия. Любое слово – это погремушка, которой стоит трясти, т.е. повторять про себя, до бесконечности, пока оно не потеряет смысл и не превратится в монотонный шум. Любой жест, повторенный хотя бы десять раз, становится абсурдом.
Все игрушки должны быть распотрошены, все часы разобраны на шестерёнки – чтоб обнюхать, рассмотреть до микрона и, наверное, понять, что везде скрыта пустота.
Одновременно с этим бытовое, проходное, необходимое для жизни тела стоит делать чисто механически, не вникая как там чё в хозяйстве происходит, норовя закончить поскорее (а то и вообще избежать неинтересной деятельности) и уйти лежать на диван.
Какую же улыбку подать на блюде-своей личине? Ото всего хочется отвернуться, закрыться, завернуться в кокон и засохнуть в нём. Информация об увлекательном мире переполняет оболочку и проливается через край: рвотой изо рта, слезами из глаз, кровью из носа.
Конечно, не "всё" в этом виновато, что оно такое тошное, а тот, кто видит во "всём" тошное. Я.
Распинаться будто на кресте, выворачивать душонку – открывать тушёнку и получать в ответ "хватит ныть". Никаких диалогов, только извечный, с рождения, монолог – беззвучная музыка, укрытая в шкатулку тела.

В тёмной комнате мерцает телевизор, и слова изо рта поющего на экране липко-улиточно наползают на веки спящего на диване.