Ну здравствуй, человече.
Ты помнишь меня – я сгусток твоего вечернего августа, тёмно-вишнёвая капля, выступившая на лопнувшей перезрелой ягоде. Ты не помнишь моей даты – тогда ты ещё плохо разбирал дни на календаре, для тебя они были плотными отрядами муравьёв-солдатиков, где преобладали чёрные, но рядом шагали и немногие красные.
Теперь ты взрослый, но единственный и верный код возвращает тебя в _тот_ вечер – гудок незримого паровоза. Этот звук теперь ты легко увязываешь в уме с железной дорогой, облитыми креозотом шпалами, с картами, разлетевшимися по рельсам – в прошлом году ты стоял на обочине, ждал, пока пройдут вагоны, и из одного полетели засаленные карты, не вся колода, а те, которые были в руке одного, наиболее нервного игрока.
Тогда этот паровозный гудок был сам по себе, он проносился по небу стежком суровой нити и умолкал вдали, как гул самолёта или грачиный грай, неосязаемая простая нота. Ты смотрел вверх, стараясь разглядеть невидимое, и перед глазами плыли на запад серые облака, как куски разорённых осиных гнёзд. Из окон пахло варимым вареньем, на клумбе желтели цветы – ты до сих пор не в курсе, какой их род-вид, не удосужился, тебе это неинтересно, но ты узнаешь их с первого взгляда на любой фотографии. Находясь в том августе, в своём дворе, повисая на железной вертикальной лесенке вниз головой, и одновременно умудряясь жевать булку с изюмом, ты был счастлив.
Сейчас у тебя множество байтов ещё непроглоченной информации и желание найти комбинацию чего-то такого, что привело бы твою центральную нервную систему в радостное буйство и за руки-ноги втащило бы тебя в страну вечного счастья.
Впереди ещё годы и годы поисков, потраченных денег и пролитых в стылый чай слёз на ночной кухне, но знай – в конце пути я жду тебя. Я встречу тебя долгим паровозным гудком. И да, в левом кармане у меня всегда лежит свежая булка с крупным изюмом.