Это цитата сообщения Domenika_Live Оригинальное сообщение
«Галина». Часть-3. Г.П.Вишневская.
Выдержки из книги Г. Вишневской «Галина».
«Полетели мы в Прагу вместе с артистом нашей оперы Александром Огнивцевым. Привезли нас в гостиницу "Алкрон" и сразу повели в ресторан завтракать. ...Ищу свободный столик, чтобы нам с Сашей сесть, как вдруг подлетает ко мне тот самый виолончелист, чье имя я так долго не могла выговорить:
- Здравствуйте, как приятно вас видеть, вот у нас тут как раз есть свободное место- садитесь, пожалуйста... (Он знал, что я прилетаю, и держал это место для меня.)
И сыплются на меня градом какие-то его идеи, распоряжения... Только тут я толком-то и разглядела его- худущий, в очках, очень характерное интеллигентное лицо, молодой, но уже лысеет, элегантный... Как потом выяснилось, узнав, что я лечу в Прагу, он взял с собой все свои пиджаки и галстуки и менял их утром и вечером, надеясь произвести впечатление. Весь в движении, порывистый, сыплет остротами, а глаза- вразрез с внешним поведением- внимательные, будто два человека в нем: один всеми силами старается понравиться, другой- за ним наблюдает и его стесняется. Обращаюсь к нему:
- Мел... Мтл... Извините, трудно выговорить ваше имя...
- А вы зовите меня просто Славой. Можно мне вас Галей звать?
- Хорошо, зовите Галей.
А я не привыкла к такому обращению, уже много лет меня зовут только Галиной Павловной. ...И вдруг- этот Слава обращается со мной, как с девчонкой! А он и воспринял меня так. Из- за того, что он никогда меня не видел на сцене, я была для него не взбалмошной, капризной примадонной, а просто молодой женщиной, и со всей свойственной ему непосредственностью он кинулся за мной ухаживать. Ни мой жизненный опыт, ни моя восходящая слава его не интересовали. ...Вышли мы с ним на улицу, возле отеля - женщина с полной корзиной ландышей. Он всю охапку вынимает- и мне в руки!
Репетиции, спектакли - и возле меня то появляется, то снова исчезает человек с каким-то бешеным мотором внутри, не успеваю разобраться, что со мной происходит, но иду ему навстречу... Зашел ко мне в комнату, сел за рояль, играет... И вдруг!.. Выскочил из-за рояля и опустился на колени! Я растерялась. Может, превратить все в шутку?
- Простите, я еще в Москве при нашей первой встрече заметил, что у вас очень красивые ноги, и мне хотелось их поцеловать. Я уйду - вам скоро в театр... До завтра!
В моей голове - полная неразбериха. В театре, конечно, от него цветы. Хоть я уже и избалована успехом, но как непохоже это на все, что было до сих пор!.. А может быть, я теперь другая?
Никогда и ни с кем мне не было так легко и просто. Он мне рассказывал о своей матери, сестре, как будто мы знакомы уже очень давно. И какой молодой! - хоть мы и одногодки, а мне он кажется совсем мальчишкой. Сошли с дорожек, попали в густую чащу, впереди - высокая каменная ограда.
- Придется возвращаться, Слава, искать дорогу.
- Зачем возвращаться? Полезем через стену.
- Как - "полезем через стену"? Я не могу... Мне неловко...
- Почему? Я вас сейчас подсажу, вы влезете на стену, потом сам перелезу и с той стороны вас поймаю.
Этого еще недоставало! Но что делать? - лезу наверх... стараясь не терять величия и собственного достоинства, а он уже с другой стороны кричит мне:
- Прыгайте!
- Куда же прыгать - смотрите, какие вокруг лужи и грязь!
- Да, в самом деле, я и не заметил... Да ничего, я вам свое пальто подстелю!
И летит его пальто в лужу!
Не заметили, как подошло время ужина - надо возвращаться. Бежим по улице:
- Смотрите, Слава, соленые огурцы! Жаль, что магазин закрыт.
- А вы любите соленые огурцы?
- Обожаю.
Прибежали в отель, сели за стол, делаем вид, будто только что внизу встретились, - ведь, не дай Бог, что-нибудь заметят: моральный облик советского человека опозорила, амуры завела, да еще в первой заграничной поездке. Если узнают, больше за границу не выпустят. Пришла к себе и комнату, открываю шкаф - взять ночные вещи, и... в страхе отскакиваю прочь: в шкафу, как белое привидение, стоит огромная хрустальная ваза, а в ней ландыши и соленые огурцы! Ну, когда же он успел?! Звоню ему в комнату:
- Зачем вы это делаете?
- Вам понравилось? Я счастлив! Спокойной ночи...
Мы неслись навстречу друг другу, и уже никакие силы не могли нас удержать. Будучи в свои двадцать восемь лет умудренной жизненным опытом женщиной, я всем сердцем почувствовала его молодой безудержный порыв, и все мои чувства, так долго бродившие во мне, не находя выхода, - уж коли я дала им волю, понеслись ему навстречу. Только четыре дня мы в золотой Праге, а фактически мы уже муж и жена, хотя ни одна душа на свете не знает об этом. Мы решили, что по приезде в Москву поженимся. На сцене мы друг друга так и не услыхали, да, честно говоря, для меня в тe годы виолончелист был неким безымянным персонажем, сидящим в оркестровой яме, когда я пою спектакль. Правда, мой будущий муж с гордостью сообщил мне, что он еще и доцент Московской консерватории...
[800x]
Вдруг пришла телеграмма из Министерства культуры- мне срочно выезжать в Югославию: в Белград едет правительственная делегация- Булганин, Хрущев, Микоян и другие, а с ними- группа артистов. Конечно, в таких случаях согласия твоего не спрашивают - собирай вещички и в машину. Слава оставался еще на неделю в Праге. Кинулся он в магазины: покупать сервизы, люстры, одеяла... В общем, почувствовал себя будущим главой счастливого семейства. Со свойственной ему быстротой он решил, что по приезде в Москву я прямо с аэродрома, не заезжая к себе домой, должна ехать к нему.
- Да как же я могу так расстаться с человеком, с которым прожила десять лет! Он ничего мне плохого не сделал!
- Тогда сразу расскажи ему все и позвони мне - я тебя буду ждать.
- Хорошо, но только дай мне слово, что никому на свете не скажешь, что мы решили пожениться: я не хочу, чтобы Марк узнал об этом не от меня.
Как только я приехала, сразу же объявила Марку, что встретила Славу, что он ждет меня и я должна уехать к нему сегодня же. Для него это было катастрофой. Он всегда ко мне прекрасно относился, я от него никогда не слышала грубого слова, он был добрым, хорошим человеком, и мне было страшно больно наносить ему такой удар. Он умолял меня не торопиться, говорил, что это увлечение, что оно пройдет, угрожал покончить с собой...
- Я не выпущу тебя из дому!
- Пусти, мне надо ему позвонить...
Телефон общий, в коридоре. Я вырываюсь, бегу через всю квартиру, он - за мной.
- Не смей звонить!
- Отойди!
Соседи на всех дверях уши развесили, интересно - скандал!
- Слава, я приехала.
- Я иду к твоему дому, выходи на улицу!
- Я не могу, меня муж не пускает...
- Он тебе не муж, я - твой муж! Я приду к тебе домой.
- Не смей приходить!
- Ну, так я приду к дому и буду стоять внизу, пока ты не выйдешь. Надо будет - и несколько дней простою! - и повесил трубку.
И я знаю - коль обещал, значит, так и сделает. Господи, это же скандал на всю Москву! А Марк запер дверь на ключ и тут допустил, конечно, запрещенный прием:
- Ты забыла, что твой отец в тюрьме, и если об этом узнают, то и твоя, и Ростроповича карьера закончена.
- Ты хочешь сказать - от тебя узнают? Но тебе все равно ничего теперь не поможет. Открой дверь, или я буду кричать в окно на всю улицу - ты меня знаешь, я на все пойду, коль решилась...
- Хорошо, ступай. Но я буду стоять наверху, на лестничной площадке, и, если ты через пять минут не вернешься, я брошусь вниз!
Бегу по лестнице, а Слава уже стоит внизу - схватил меня, тащит на улицу:
- Пойдем отсюда скорее!
- Куда пойдем - я в одном халате!
- Неважно...
- Подожди, видишь, он наверху стоит, говорит: бросится вниз, если я сейчас не вернусь. Я должна попытаться еще поговорить с ним, чтобы расстаться по-хорошему, и потом - я просто боюсь...
- Чего боишься?
- Когда ты узнаешь, ты сам поймешь, что я не могу стать твоей женой.
- Почему? Что такое? Ты что, с ума сошла?
- Потому что мой отец в тюрьме...
- Да если бы ты родилась даже непосредственно от обезьяны, для меня это не имеет никакого значения.
- Ты не понял. Он сидит по политической - 58-й статье. Я это скрыла. Но если я стану твоей женой и всплывет вся эта история, то твоя карьера будет погублена - во всяком случае, за границу тебя уже не выпустят...
- Ну и черт с ними! Меня не интересует чепуха, которую ты сейчас несешь.Ты мне скажи, любишь ли ты меня?
- Люблю.
- Тогда ты сегодня же будешь у меня.
- Подожди, не торопись, я сейчас вернусь к себе, а завтра в двенадцать дня встретимся напротив Колонного зала.
- Он же опять тебя не выпустит!
- Я скажу, что иду в театр.
- Хорошо, я буду ждать тебя на углу.
Вернулась домой - опять скандал, уговоры до ночи... И жалко мне его, сердце разрывается! На другой день в двенадцать часов собираюсь уходить.
- Ты куда?
- В театр.
- Я тебя провожу.
- Хорошо.
Довел он меня до театра, вошла я с Петровки и - бегом через всю сцену на другой подъезд, что выходит на площадь Свердлова. Скорее мимо Колонного зала, через дорогу, - бегу, ног под собой не чую. А Славы нигде нету! Вижу - стоит такси на углу, вокруг толпа народу, и все внутрь заглядывают. Я испугалась, думала - случилось что-нибудь со Славой, подбегаю, расталкиваю людей и вижу: сидит Ростропович на заднем сиденье, и вся машина изнутри утыкана букетиками ландышей. Оказывается, пока он ждал меня, мимо прошло несколько знакомых. Тогда он скупил все цветы у какой-то бабки, спрятался в такси и стал украшать машину. Ну, и собралась толпа - такое в Москве не часто увидишь, - ждут, что дальше будет. Сидит он, как жених в клумбе, а у шофера даже глаза оловянные от торжественности момента: он ему успел рассказать, что сейчас вот его судьба решается.
- Ты! Наконец-то! Коля, давай скорее за город!
Где-то около Барвихи остановились. Выскочили из машины, побежали в лес, счастливые, что людей нет кругом, можно поговорить спокойно, обсудить все. И мне приходит в голову "гениальный" план.
- Знаешь что? Скоро в театре двухмесячный отпуск. Давай разъедемся на это время, ведь ты меня так мало знаешь! А так будет возможность обдумать, проверить себя... Через два месяца встретимся, и тогда все будет ясно.
- Что! Через два месяца?! Мне нечего проверять себя - мне и так все ясно. А если тебе это нужно - значит, ты меня не любишь.
Я в слезы:
- Мне Марка жалко...
- А меня тебе не жалко?
- Так я же тебя люблю, что ж тебя жалеть-то?
- В общем, вот что: мы сейчас поедем обратно, и, если до четырех часов сегодня ты не придешь, я буду знать, что ты меня не любишь и все между нами кончено...
Медленно поднимаюсь к себе. "...Лучше всего написать письмо и уйти. Надо, чтобы его не было дома... Попрошу его сходить в магазин... За клубникой..." Как только он вышел - схватила лист бумаги, написала письмо, просила простить меня. Покидала в маленький чемоданчик халат, пару платьев, туалетные принадлежности... Господи, куда ехать, я же адреса не знаю!.. Выскочила в коридор, к телефону (соседи из всех дверей выглядывают):
- Слава, я еду к тебе. Скажи адрес!
Бросила трубку - и бегом по лестнице. В висках стучит, боюсь адрес забыть, ноги буквально отнимаются. Еле добежала до стоянки такси:
- Улица Немировича-Данченко, номер... Шофер на меня смотрит, как на
помешанную:
- Да это же за углом, пешком дойдете!
- Поезжайте скорее, я вам хорошо заплачу... Мне показалось, что в эти три минуты я проехала пол-Москвы...
Подъехали - возле подъезда стоит крупная девушка, подходит:
- Вы Галя?
- Да.
- Я Славина сестра, он просил меня вас встретить...
- А где же он сам?
- В магазин за шампанским побежал...
Вижу, что она перепугана насмерть. Свалилась я на них, как снег на голову. Был хороший сын, во всем слушался матери. Она не хотела, чтобы он женился, вмешивалась в его отношения с женщинами, и он подчинялся до поры до времени, пока мы с ним не встретились... Он не говорил ей ничего- не был уверен, что я приду, а когда я позвонила, что еду, он ей и объявил:
- Мама, сейчас приедет моя жена. Вероника, ты встречай ее внизу, а я - за шампанским!
Распорядился- и вылетел вон. Можно себе представить, в каком состоянии он их оставил. Поднялись на второй этаж. Вхожу и вижу- посреди комнаты стоит маленькая, старая, седая женщина с косой почти до колен, в одной рубашке, и трясущимися от волнения руками старается попасть в рукава халата. Такой она мне и запомнилась на всю жизнь, Софья Николаевна, - в мужской нижней рубашке (она всегда носила вместо белья рубашки своего покойного мужа), одна рука- в рукаве халата, длинная белая коса и папироса во рту. Я слова выговорить не могу, и она тоже онемела от испуга. Села я на свой чемодан и заревела в голос, и они обе за мной. Тут влетел Слава с авоськой - оттуда шампанское, рыбы какие-то торчат:
- Ну, слава Богу, уже познакомились!..
Так я стала женой Ростроповича.»
Adelina
Продолжение следует...