Некогда я ещё с такой жадностью и азартом не играл на этом произведении искусства. А гитара таковой и была: верх был сделан из кедра, бока и задняя стенка из красного дерева, гриф же – кленовый. Серебро струн, такой подбор материала придавали этому инструменту мягкость, мелодичность. Я играл всё что помнил. Романсы, рок, песни собственного написания воспринимались на ура. По началу, правда, все вслушивались, а после просто слушали. Не сказать, что я такой уж умелый исполнитель, но в целом недовольных не было. Никогда ещё игра на гитаре не доставляла мне такого удовольствия! Пальцы носились по ладам, бешено переставляя аккорды и проигрывая ноту за нотой. Матовая дымка застилала мне глаза, когда я играл разнообразные гитарные композиции. Костёр дружелюбно трещал, а лица вампиров казались дружелюбнее. Азгорм… рыцарь просто сел у костра, с улыбкой глядя в звёздное небо. Кстита, я уж не знаю почему, но видимо мои песни не имели такого же эффекта, как и стихи. То есть совершенно никакого! Я от части даже надеялся, что пропев случится маленький взрыв в котором погибнет вся нечисть… Эх, как же я ошибался. Но, боже, как же на душе спокойно!
– Ас, подпевай!

Не стира-ай, своё брэ, никогда не стира-ай!
Не стира-ай, под страхом мытья-а!

По началу, рыцарь просто слушал переделку «Потерянного рая» Арии, но едва услышав припев громко гогоча, принялся подпевать. Я пел, улыбался, и вспоминал свои выездки на природу в числе ролевиков-постановщиков к которым я просто прибился, так как знал некоторых из них, но вступать в их ряды отказывался по причине стрижки под ноль. А мне расставаться со своими волосами было жалко. В общем, весело было… Но я отвлёкся! Скоро рассвет…
– Возвращай инструмент, Волхв! – улыбался Энсидж, протягивая руку. – Солнце в скорости взойдёт, но ты этого, увы, не увидишь.
Чувство близкой смерти должно было меня лишить дара речи, но этого не произошло.
– Воля к жизни гони-ит смерть и страх! – пропел Яго. – Может колдонёшь, что-нибудь?
– Энсидж, враг мой любезный, есть ли у меня время для последней песни? – я решил, что надежда умрёт вместе со мной, а проигнорировать совет Яго было бы глупо, хотя и не известно подействует ли теперь одно из моих стихотворений.
– Скажем так, не тяни кота до таксы и время у тебя будет. Играй.
– Замечательный инструмент, – вздохнул я. Первые аккорды спасительной, по идее, песни дались с большим трудом…

Что-то просится на волю из груди.
Знать любовь моя, как я годы рябины,
И в стужу яркая. Во след летят стихи,
Размеренно, с заоблачной вершины.
Мне было тяжело переступать,
Шагая, за чарующие грани
И лишь за ней уже осознавать,
Что это было лишь окно с геранью.
А падать было так легко.
Меня подхватывала муза-мой хрантель.
За все труды платил я её стихом,
Отогревая сердце на рассвете.
И вот я вновь лечу, сгорая,
Со звёздами стартуя на разбег.
Любовь моя, загадывай желанье!
Я упаду с рябиною на снег.

Уважаемый читатель, наверное, уже понял, что это произвело некий эффект, а именно песня, иначе бы я не смог бы поведать сию историю вообще и далее. Суть та, что некоторые песни написанные мною не совсем песни. Стихи которые читаются под соответствующий музыкальный фон (который не всегда обязателен). Может это бредово, но я так понимаю происходящее далее. Со мной творилось странное – меня понесло куда-то ввехр, а затем мягко шарахнуло о землю. Да, шарахнуло подходящее слово. В тоже мгновение глаза невольно закрылись, а когда я их открыл передо мной белёсо сияла девичья фигура! Та же что была на моей первой казни (как это глупо звучит) стройная, изящная и грациозная, на всегда врезающаяся в память своей воздушной (она в воздухе была!) походкой и чертами, которые просто не возможно передать. Только сейчас я понял, что это именно Муза, покровительница всех творцов! С опаской я сделал шаг на встречу ей, боясь спугнуть. Она мило улыбнулась, сияя в молочно-белой дымке, и… щулкнула меня пальчиком по носу. Я чихнул. В следующий миг дева исчезла… Но лишь нежный отголосок той самой дымки нашептывал в голове что-то успокаивающее. Вампиры, Азгорм и даже костёр вокруг меня превратились в немые скульптуры. Лишь запахи всего-всего витали вокруг. Я присел у огня с гитарой в руках и тихо сказал:
– Благодарю…
Немой застывший огонь по прежнему излучал тепло, хотя дрожания его язычков и не наблюдалось, но я знал, что могу обжечься. Пальцы пробежались по струнам – пламя дрогнуло. Ещё аккорд – снова. После молча глядя на гитарный гриф я проиграл концовку «фона» и услышал фальцет Эесиджа:
– Неплохо, Волхв. Отдавай гитару и мы тебя спокойно…
– Нет! – отрезал я, продолжая играть и не сводя глаз с левой руки.
– Ты издеваешься?!
– Да.
– Тогда мы убьём твоего друга!
– Нет.
– Что?! – пискнул он. Я слышал, как сигара упала в траву. – Ты… ты совсем оборзел?!!
– Да…
Энсидж продолжал требовать мою жизнь и возврата гитары. Я наглым образом прятал улыбку в усы, про себя смеясь над попытками вампира мне что-то доказать, односложно отвечая на его реплики в мой адрес (которые под конец стали матерно-нецензурно0бранного содержания).
– А ты чего молчишь, банка консервная?! – принялся визжать на Аса вампир. – Скажи ты этому… своему… что он… и ещё… пускай даёт, что обещал.
– Милорд, человек слова и чести! – гордо выпалил рыцарь, но, когда кровосос только открыл рот, добавил. – Однако, с нечистью у него вопрос короткий и честным с вами зубастиками быть не обязан!
– Да как ты вообще смеешь?! Рвать их! – скомандовал вампир.
Бледные вампиры обнажив клыки, сдвинув брови к переносице, пошли было на нас, но тут в сторону Энсиджа прыгнуло серое пятно. Когда я поднялся на ноги, моему взору предстал лежавший на земле вампир. Сверху на его груди гордо стояла серая волчица.
– Здравствуй, Волхв… прозванный Волком.
– Здравствуй. Ты весьма вовремя.
– Мы. – Поправила она. На застывших от удивления вампиров отовсюду стали бросаться из темноты серые тени волков. Через минуту все кровососы лежали не в состоянии пошевелиться. Их шеи, руки и ноги были крепко схвачены (вернее, закушены) волчьими челюстями.
– Азгорм, иди сюда, я тебя познакомлю с нашими союзниками и тайными сподвижниками!
– Здравствуй рыцарь, – изящно поклонилась волчица.
– Рад приветствовать наших спасителей!
– Не стоит благодарности, – смущённо ответила Итьяра.
– Ну, вы пока знакомьтесь. – Сказал я. – Приношу свои извинения за нарушение этикета знакомства, но слишком уж надо отойти.
– Не переживай, Волхв. Всё в порядке.
– Да, милорд. Всё хорошо.
– Чудненько! – я пошёл в сторону Энсиджа. – Как самочувствие?
– Ты-ы… бесчестный… – тихо просипел вампир, его горло надёжно обхватил один из стаи. Я положил руку ему на загривок:
– Будь добр, друг, отпусти его шею… на время… Спасибо. – я присел на корточки. – Так что ты там сказал?
– Я сказал… – откашлился вампир. – Что ты бесчестный человек.
– А ты честный нечеловек, – в свою очередь сказал я. – И что с того?
– Жалко, что я не убил тебя сразу.
– Эх… жалко, жалко… жалко оно знаешь где?!
– Пошёл ты, Волхв… уйди с глаз!
– Не забывай, я здесь командую! – напомнил я, положив гитару к себе на колени. – А вот этот чудный инструмент я оставлю себе, как человек вольный и справедливый…
– Кому нужна твоя справедливость? – пристально смотрел он мне в глаза.
– Справедливость нужна всем. Те же, кто делают свою работу чужими руками не знают такого понятия, так что я буду рад, если ты понимаешь справедливость как должно. А твой хозяин… он же чернокнижник?
– Да. – Помолчав, ответил вампир. Видимо я задел его за «живое». – Как не справедливо…
– Уж извини… Ты будешь погибать здесь за своего хозяина, который в следующий раз пошлёт за моей жизнью ещё кого-нибудь, совершенно не вспомнив о тебе… Такова участь всех, кто причастен ко злу. Таково Провидение, Энсидж…