Вчера снег полдня падал. Уютно, тихо, без ветра. Как в детстве, когда для острого познания счастья в снегу валяться позволялось. Иначе зачем же ещё снег? Лежишь в сугробе, прищурив глаза, и высунутым к небу языком снежинки ловишь. И больше нет для тебя ничего. Только ты, небо и падающие с него белые холодные хлопья. Потом, через много лет, зачем-то гадая, было ли в прожитом счастье, этот снег непременно вспоминаешь. И себя, с высунутым языком. 

    И колыбельную про Волчка. И ночной страх опустить с кровати руку. Вкус парного молока. Терпкий запах хлева. Как с Серёжкой куриные яйца в нём искали: билет в кино стоил либо пять копеек, либо два яичка. А где в деревне взять пять копеек? 

    Тепло русской печки. Огромного быка по кличке Салют, гордо, словно древнее божество, стоящего на пригорке. Всепрощающую бабушку. Её тепло. 

    Пение жаворонка. Там, высоко, высоко. В бездонной сини. Такой яркой, что слеза накатывает, если смотреть, не отрываясь. Беспросветную, как ни пучь глаза, весеннюю ночь, в которую тебя, малого, отмытого до хруста мочалом, выводят из баньки распаренные женщины. Пасху, Ивана Купала, сказочную, гоголевскую красоту Западной Украины. Переливающиеся волнами пшеничные поля Молдавии. Скошенные, придорожные стожки сена в Приамурье. Нетерпеливое мычание стада коров, рвущихся ввечеру домой. Ласточек над рекой. Первый рассвет. Запах луговой кашки, смешанный с ароматом опилок, преющих у пилорамы.  Летний дождь. Дедовский, пропитанный табаком  пиджак. Кабинки, сандалики. Будь готов. Обгорелую картоху из затухающего костра. Пронзительный крик выходящей из порта подводной лодки. Фруктовое мороженое в картонных стаканчиках. Олега Попова и содранные коленки. 

    Сегодня - это то, о чём мы с улыбкой будем вспоминать завтра.  С грустной, горькой, насмешливой, загадочной, но - улыбкой. 

    Снег прошёл. А язык до сих пор высунут. И улыбка осталась.