[700x372]

«Вряд ли в мире есть альпинист, который не хотел бы забраться на Эверест,  —  рассказывает мне Надав.  —  Оказаться на вершине самой высокой в мире горы было для меня особенным замыслом. Я начал тренироваться за два года до восхождения. Только на то, чтобы добраться до вершины, обычно уходит три месяца».

Накануне восхождения Надав познакомился с Айдыном Ирмаком  —  турком, который собирался стать первым в мире человеком, забравшимся на Эверест с велосипедом. «Он показался мне хорошим парнем,  —  говорит Надав.  —  Приехал прямо из дома в Турции в Непал на велосипеде».



В ночь на 18 мая 2012 года Надав подошел к последнему лагерю, находившемуся на высоте 8050 метров. «Я сразу осознал, что погодные условия были совсем не те, которые ожидались,  —  рассказывает Надав.  —  Моя команда в Израиле прислала мне сообщение, что по прогнозам к горе приближается сильнейший ледяной шторм. Вокруг меня было слишком много неопытных скалолазов: из-за огромного скопления людей мы шли к последнему лагерю не пять часов, а все 14. Я понимал, что слишком опасно подниматься на вершину этой же ночью и попытался объяснить это людям. В ответ они спрашивали меня, глядя прямо в глаза: «Ты что, сумасшедший? Мы заплатили 70 тысяч долларов, чтобы нас сюда провели. Три месяца в горах, два года подготовки. И ты говоришь нам, что из-за какого-то воображаемого шторма мы должны все отменить?». Надав вернулся к себе в тент, открыл окошко и наблюдал, как длинная очередь людей исчезает в темноте. Сам он остался в лагере еще на 24 часа. "Я был в ‚смертельной зоне» —  слой в атмосфере на высоте выше 7800 метров, когда давление резко падает,  —  объясняет Надав.  —  Чем выше ты поднимаешься  —  тем больше твоему организму нужно кислорода, чтобы вырабатывать необходимое количество гемоглобина. Обычно тело справляется с акклиматизацией на протяжении восхождения. Но как только вы пересекаете “смертельную зону” в 7800 метров, в каждом обычном вздохе вы получаете в четыре раза меньше кислорода и ваш организм начинает разрушаться».
Следующей ночью Надав начал восхождение, и по пути обнаружил двух альпинистов из тех, кто поднимался предыдущей ночью. Они оба были мертвы. Затем он встретил еще одного  —  живого. ‚У него не было кислородной системы,  —  вспоминает Надав,  —  этот человек лежал в ледяном разломе без сознания, полностью окоченевший  —  было шестьдесят градусов ниже нуля. Я попытался привести его в чувство и внезапно осознал, что это тот самый турецкий альпинист, с которым мы играли в настольные игры и говорили о политике в базовом лагере. За ночь до этого я предупреждал его, чтобы он не поднимался, но он сказал что-то о своей мечте и отправился наверх в одиночку».
По расчетам Надава оставалось меньше четырех часов до вершины  —  после нескольких долгих месяцев восхождения. ‚У меня пульсировала мысль: иди наверх, сделай снимок с флагом, сразу спускайся обратно,  —  рассказывает Надав.  —  А потом я понял, что Айдын слишком плох, что он не переживет этого. Это была проигрышная со всех сторон ситуация: я поднимусь на гору с осознанием, что не сделал для этого человека того, что мог. А если спущусь вместе с ним, то не только потеряю свою возможность забраться на вершину  —  я могу вообще не вернуться живым. Все эти размышления происходили в доли секунды. Но во время службы в израильской армии нас учили никогда не оставлять человека в беде».
Надав прикрепил альпиниста веревками к своим плечам и они вместе начали спуск. ‚Полчаса спустя сломалась моя кислородная маска,  —  рассказывает Надав.  —  С этого момента у нас обоих не было кислорода и я чувствовал, словно кто-то затягивает ремень на моей шее. Мне пришлось снять перчатки, чтобы справиться с веревками. И затем я понял, что не могу опустить одну руку обратно в перчатку. Мои очки и глаза застилало снегом. Я посветил на руку фонарем и увидел, что она почернела от холода. Все пальцы остались в положении, когда они держат веревку  —  и оставались в нем следующие полтора года».


[700x545]


Надав тащил Айдына на себе тридцать один час  —  до лагеря, где их могли спасти. Каждое мгновение он заново решал для себя, правильно ли он поступает. «Я все время думал о том, что я просто не смогу дойти. Даже мысленно попрощался со своей семьей,  —  говорит он.  —  Примерно за 100 метров до лагеря, в полной темноте, лед подо мной начал трескаться, я упал внутрь разлома, ударился головой и потерял сознание. Даже сейчас, когда я закрываю глаза, то вижу перед собой людей, которые светят мне фонариком в глаза и вытаскивают меня. Я не могу найти слов, чтобы описать каково это  —  когда тебя несут на руках в тент после таких трудных, болезненных дней». В конце концов Айдын и Надав отправились домой  —  живыми. В Израиле врачи хотели ампутировать Надаву четыре пальца, но он не позволил им этого сделать. «Мне потребовалось два года, чтобы разработать руку,  —  говорит Надав.  —  Я потерял 19 килограммов во время спуска. Но мы даже не подозреваем, сколько в нас сил».



Надав и Айдын продолжали общаться в течение года после случившегося, пока каждый из них не вернулся к своей жизни. «Айдын за это время много раз благодарил за то, что я спас его жизнь,  —  говорит Надав.  —  Однажды даже позвонил моей маме, чтобы сказать “спасибо”. Жалел ли Надав, что отказался от вершины? Еще как. “Но что тогда, что сейчас, я верю, что ни одна из вершин не стоит человеческой жизни”», — говорит он.
Даже во время своих выступлений как спикер Надав никогда не говорит о восстановлении  —  самой трудной части своей жизни. «Я просто хотел вернуться к тому, что люблю делать,  —  говорит он.  —  Можно сравнить меня с пианистом  —  я не мог представить, что у меня заберут мое пианино, мои горы. С тех пор я завершил десятки проектов. Забрался на Килиманджаро, сделав предложение своей девушке на вершине. Мы отпраздновали нашу первую годовщину в прошлом месяце. В России мы с двумя альпинистами забрались на Эльбрус зимой: в минус 58 и ветра, дующие со скоростью 90 км/ч. Вместе с командой альпинистов мы провели 70 дней на самой опасной горе в мире Аннапурна, с которой не возвращаются 40% тех, кто отправляется ее покорять. Мы не только забрались на гору, но и установили мировой рекорд, сыграв шахматную партию за 20 метров от ее вершины». Когда я спрашиваю его о сожалениях, Надав говорит, что у него их нет. «Однажды во время моего выступления одна девушка спросила почему я ношу черную перчатку на правой руке,  —  говорит Надав.  —  Я рассказал про Айдына, и она спросила, считаю ли я, что все мои потери стоили того. Я сказал, что если поставлю на весы человеческую жизнь и свои страдания от восстановления, то даже ампутация руки до локтя стоила бы спасения одной жизни. Есть вещи, которые ты должен сделать. Но главное, что даже после того, как потерял все, ты можешь восстановиться, двигаться дальше и устанавливать новые достижения



Это история из новой книги Александра Мурашева ‚Нормальные люди‘.