Я смотрел в пустые глаза, налитые кровью. Было в них что-то зловещее, что-то вызывающее и сумасшедшее. По спине пробежал холодок, я не смог оторвать от них своего томного взгляда, все пытаясь разглядеть в этом зеркале души что-то человеческое. От прежней сумбурной радости не осталось и следа, а лишь что-то дикое, до чего я не был в сила добраться. Тень скрывала все живое не живое, заставляя меня погружаться все глубже в чертов омут памяти, чего самостоятельно я сделать был не в силах. Играли блики, отражавшие томный свет лампы накаливания, и взглядом, которым будто пытались насмехаться надо мной, я уловил ноту грусти и безысходности, которая сгорала в адском пламени ничтожной самоуверенности, что палила беспощадно по всей сущности, окрыляя зрачки в ярко-оранжевый.  Я видел взлет и падение, сложенные в одно ничтожное мгновение, видел дрожащие ресницы, будто выражающие сомнение, видел каплю теплоты, которая смело выпрыгивала своей наигранностью над фоном поддельной искренности. В двух озерах памяти краски смешались, образуя густую, скользкую массу, что вы бы назвали эмоциями, но я вижу, что предельно, не поддаваясь мгновенным порывам, вот-вот вылезет из орбит и заразит меня своей безразличной похотью, своим инстинктом самосохранения, своей жаждой сжимать пульс. Это одно мгновение, лишь секунда, когда я мог ловить эту неуязвимую уязвимость, что прячется за светлым многозначительным образом. Лишь сейчас имело наглость поставить калейдоскоп на свои места, сложить намеки в куплеты и принести мне озарение. Лишь сейчас, когда я уже не хочу выпутываться из сетей, все еще надеясь на что-то хорошее, на ошибки своих суждений, хоть и понимаю, что ниточки, которые дергал я, на самом деле дергали меня, и сейчас, в этот самый момент, возможно, поднимают один из тысячи занавесов, чтобы я искренне в поверил в правдивые намерения, лишь начнется антракт первой сцены. Эта игра, где я неосознанно взял на себя свою роль, идет ли она под контролем?