Около девяти часов утра второго мая сего года на Театральной площади города Москвы, на фоне Большого театра, сидели бомжи. В центре этой спонтанной скульптурной группы выделялся один - смуглый с грязно-красноватым отливом, абсолютно круглолицый, с непроницаемыми раскосыми глазами и куцей чёрной бородой. И в танкошлеме. Пожалуй, если бы не танкошлем, я бы и внимания на него не обратил. Но это маленькая и почти сюрреалистическая деталь на несколько мгновений сделала бомжа-монгола центром истории.
Чингисхан вернулся.