В последнее время как-то стал замечать, что Достоевский превращается в некоего лубочно-исконнорусско-православного писателя. Возможно, это связано с тем, что он, как правило, выступает неким аргументом в устах верующих людей во время споров с атеистами. Влияет на это и публицистика самого Достоевского, у которой всё-таки не отнять наивно-мессианского духа почвенничества.

Видимо, в области публицистики такое отношение к Достоевскому и правомерно. Но опасность состоит в том, что такое неверное восприятие перекидывается и на его литературное творчество. Может быть, мне это лишь кажется, но тем не менее кое-что скажу по этому поводу.

Прежде всего, всегда необходимо отделять автора от его произведения. Это касается не только Достоевского. Очень часто суть произведения подменяют биографическими особенностями автора или его воззрениями/верованием/etc. Однако надо помнить, что любое художественное произведение - это всегда некая сверхсумма того, что было задумано автором, появилось по его воле, и того, что вышло помимо его воли, а то и против неё, подсознательно. В случае с Достоевским, столь глубоко копавшим в сущности психики, в психологии людей, понимать это очень важно -  как мне представляется.

А теперь конкретный пример. Уже затёртым до дыр стал знаменитый риторический вопрос о том, стоит ли счастье всего мира слезинки одного ребёнка. Это вопрос стал своего рода общим местом гуманизма. Но как-то отходит на задний план, что литературное "авторство" этого вопроса принадлежит Ивану Карамазову. Да-да, не "святым" Алёшеньке или Зосиме, не импульсивному Мите. А именно Ивану - который затеял бунт против Бога, который сказал, что, "если Бога нет, то всё позволено" и "В Бога верю, но мира Божьего не принимаю". В этом ракурсе как-то начинаешь сомневаться, настолько ли гуманистичен тезис о слезинке ребёнка. Если вспомнить Ивана, то он приобретает черты болезненной заострённости - т.е., являясь другой крайностью по отношению к "всё позволено", он оказывается и столь же чудовищным и, если хотите, бесчеловечным.

Да и вообще обилие "тёмных" героев у Достоевского - что оно может означать? Все эти метафизические бунтари, сумрачные, болезненные мыслители и нигилисты: Раскольников, Подпольный человек, Кириллов, Иван Карамазов, Свидригайлов, Ипполит... Зачем их так много? Да, может статься, что они были вставлены Достоевским как антигерои. Но, с другой стороны, все они, как правило, - самые мощные и сложные образы в его произведениях. Да и интерес к этим подпольным людям у Достоевского неподдельный. А интерес - это уже сопричастность.

Иногда мне кажется, что, хотя от церкви отлучили Толстого, но Достоевский - куда как больший еретик, просто, в отличие от Толстого, он не делал свою ересь общественным движением, не кричал о ней, а тихо и скрупулёзно изучал пресловутое Подполье, что уже само по себе есть нечто антицерковное.