Давно себя не баловала отдыхом. Точнее отдыхом среди слов, готовых следовать намерения мыслей... А в последнее время мне кажется, что радоваться простыми вещами, сопровождающие моей жизни, которые гораздо полные, чем переполненные словами пространства интернетных страниц, намного по человечески удачнее. После одиннадцатичасового рабочего дня хочется или молчать в темноте комнаты, или смотреть как дочь рассказывает свой... Но, ничего не поделаешь если капли, полными большими буквами „Я, Я, Я, Я...” перешагнули на минуту сердце... Да, нашла мгновения свои такие... не помню даже почему их записала...

„Ей не удалось и в сне покинуть колдовство последней мысли. Те крылья, что долго даже от себя в душе скрывала, с вчерашнего утра она нащупала едва, после приема ванной, а зеркало их показало даже навиду.
Еще вчера, над крыше, соскучившееся небо искало слово иногда. В трубе, заброшенной листвою ветром... нашла вчера так одинокого, совсем в краю, оставленного молодого голубя...”

„Вот почему раскрашивала осенние слезы и так заботливо болтала с прописными буквами зимы... Не сокращала странности свои играть струнами вольного круговорота своих мыслей... Разруха прорастала тенями свои в едва построенные стены моего покоя и доброе, очередным причастием молчанья, по городу пошло искать героя... Печаль дождя, крутыми нитями бездомных каплей, нарисовала новое дыхание земли - скорбь деревьев посреди страдания лужи... Не разгадала темные окраски силуэтов, искавших пасмурные дни отшельничества рыцаря своей беды - несуществующая пятка Ахиллеса... И почему такие теплые черты велосипедных остановок, ушли так быстро от первого канала старого карандаша...”

„Подобрала себе полчаса перед выходом солнца, чтоб придумать свой день, помолиться осеннему свету не забыть показать голубую небесную ткань...”


„Дождливое имя утра - сегодня. Серые краски сырого, с несимметрическими мыслями прохожих, под капельками зонтиков заботливо молчат. Сумка ощупывает рамень и больно повисает - тяжелеет хмурость дня. Вчера, с воспоминаньем о тепле, аллея вела бродягу с сумасшедшим видом и телегой с афишами для первого спектакля нового сезона. Упрямое стекло автобуса, показывало тени ветра. Гора присутствовала с права с отрывками тумана...”

„У каждого мгновенья корни, ворота в мир небес и тонкая дорога взятая из мысли думающего с вселенной...”

„Подождите, мисс, неудобно мне идти за вами... Я украдкой касаюсь ваших плеч, и едва слышу шорох волос... Подождите, мисс, нелегко достигнуть ожерелье, чтобы капелькой своей почувствовать мне вашу кожу... Подождите, мисс, я хочу надеть на целой вас духи, чтоб остаться навсегда мне в вашем платье, как самой ароматной капелькой дождя...”

А почему следующие слова знакомые мне не только потому, что я нашла их среди старых своих записей... Может ставила их где-то... Загадка. Пока...
„Зовут ее
идущая...
И путь свой
следует...
во сне,
как ночь
похмелье тени...
Хотя
недоброе ее
влияние
на платье
вышло -
оранжевое
стало темным,
на закате,
и солнце,
выцветшее,
скрылося...
А волосы,
идущие вокруг
лица,
почти как имя,
спрятали
молчание...
Слова устали
вылезать
из глаз...
И теплая ее
удача
стала грустной...
как ароматный чай
без линии
дыханий...”

Ну, а эти слова - с раннего утра сегодняшнего дня. Минуты - краденные. От меня. И от осознанного „Я опаздываю!!!”. Но не устояла перед заголовком одной мелодии Игоря Крутого:
„Ты в моем сентябре”,
уходящем в свое воскресенье,
с голубыми приметами неба
в стеклах витрин,
опустивших свет ночного океана утром.
Не опоздали встречи.
Не состоялись.
И между фонарями,
в тоскливом обмане тумана,
проходят строчки всех стихов,
пропитанными тысячу секунд молчания...
Ты в сентябре моем,
твои слова ушли
с дождливым листопадом,
коснулись только
взглядом воспоминаний
рояльной тени пианиста,
пока играли пальцы уходящее
мелодией последнего сентябрьского дня...
Ты в сентябре моем.
Вокзальным.
На самолете улетевшем,
как лист,
сорванный
с лицом календаря...

---------------------------