я сегодня совсем не в ударе, не прячу по звезде в кармане,
совсем не кудесник, лошадей не вожу по радуге.
и только шепчу/или молю «не страшную правду бы».
у меня всё земное, но гораздо смелее:
без страха ходить по чужим дорогам и немного левее.
кто уйдет, кто вернется - не знаю,
но в этой книге я не умираю.
а после двоеточия начну сначала - это непросто,
как и всё, что без капельницы или вопросов.
но кто знает, о чём звенят самолётные и котлованные?
может, о семи холмах и путанице в голове,
о башмаках и пути на полземли.
и что болезни из разряда "жду, верю, тоска по законам жанровости"
вне актуальности.
но знаешь...как бы силёнок не доставало,
сильные мира всегда улыбаются.
и незримо...быть может неверно/с оттенком предательства
наматывают по рукавам на самые колкие эпитеты и ругательства
что-то а-ля Мураками: овцы и танцы,
ветер и пресен/тесен/чудесен (герой не уточняю), лабиринты, камины и инструменты
(ага, скальпели, ножики для вырезания эмоций, ампутаций наивности,
и куча всяких "ций", зачеркнем "мастурба", заучим сотню нотаций).
я, конечно, немного недоговариваю:
прячу всё, что не перевариваю;
за окном то же ненастье, не идёт дождь, плюс тринадцать.
но знаешь...пока не соврёшь, всё потеряешь.
а те, кто про "оттепель" всегда выплывают:
они получше смертных понимают,
что выбирают не те, кто выбывают
по глупости или не сумев понять:
у взрослого мира другие правила.
там никто не протянет руку, но утопит за ногу,
знаменем войска прикрывают мины и много видевших - пламенем,
а любой обыватель предполагает, что
чистый доход в размеренном дыхании
и тех, кто сдох за чужой счёт, но не в бесславии.
оставим духовность психиатру,
моральность - папе римскому,
подлатаем мозги под веское
и с первой повесткой
нажмем
на курок.