В какой-то момент мое счастье лопнуло, как воздушный шарик. Не то, чтобы я не думала, что будет как-то иначе. Надеялась, и даже иногда забывала о плохом, и верила в другой исход

Две недели, как я ощущаю конец существования в моем мире Пашеньки. Две недели мне хватало сил и чего-то еще, чтобы гнать от себя все сопливые мысли. Но нет, слишком я все чувствую остро. И когда кто-то уходит – тоже. Не первый раз.

Весь день в каком-то дурацком состоянии – плачу, смотрю в стенку, снова плачу, пью мартини, хотя не люблю алкоголь (а мартини мне напоминает жидкость для полоскания рта, только алкогольную), мучаю Гевьюна своими истериками, днем разнервничалась уже так, что кровь из носа шла, испачкала платьишко(

Я не истеричка, вообще очень спокойный человек. Вот сейчас – спокойно, уныло, переживаю свое горе, лежу, плачу, думаю, думаю…

Я еще не готова его отпустить, как же так… мне еще так нужно, чтобы обо мне заботились, я еще такая слабая и неуверенная… хотя бы немножечко…

Но. Пашенька ушел. Он не сказал ничего, кроме «ну надоело мне играть, понимаешь?!». Это я понимаю. Но ушел он и из моей зоны досягаемости. За две недели пару смс, один разговор в рк и то достаточной короткий. И всё… мы не расставались три месяца ни на минуту.

Состояние эйфории не может длиться вечность. Я понимаю. Но мне таааак больно. Даже не больно, для меня это в жизни какая-то невосполнимая потеря.  Я и так не умею радоваться, а сейчас… ворота захлопнулись. Не знаю, как было бы легче – если бы друг от меня прямо и официально отказался, или чтоб вот как сейчас – просто исчез, типа не заметит и постепенно забудет.

Все люди рано или поздно приходят и уходят, о некоторых даже и не вспоминаешь после. Но Пашенька, который в самый паршивый период моей жизни разрыва с Сиджем в конце апреля, развалившимся статиком ткт, просто случайно появился из неоткуда, просто с первой же минуты захватило всё мое внимание, просто всё время был рядом и когда меня изводили на работе, и когда болела мама, и когда я приехала в Питер, и когда меня доводил Сидж, и когда маньяк друид не давал мне прохода.

А сейчас – всё на меня одну. И я никому не могу об этом сказать. Медвежонок оперирует тремя фразами «привет», «как дела», «не знаю, что и сказать» и 2 видами смайликов «))», «((» - и так уже длительное время. А всем остальным – у них еще больше своих проблем, чем мои какие-то душевные порывы. А у Пашеньки, у него было для этого всего свободное место и время и слушать, и  поддерживать.

Я не могу сейчас даже играть. Надеюсь, когда-нибудь мне станет легче. Или я просто смирюсь, и больше никогда не буду летать.