Когда подхожу к стереофонической установке
и с осторожностью «обуваю» голову в наушники -
моя голова столь хрупка,
но и аппаратура - вещь не менее хрупкая,
что же нужно больше беречь? -
то это именно я - тот, кто подходит к стереоустановке,
тот, кто просовывает голову
в иную ночь, в иную тьму.
За пределами, кажется, все неизменным осталось:
освещенная комната,
Кэрол, читающая роман Вирджинии Вулф,
пачка сигарет, кошка по кличке Фланель - она играет
с бумажным комком -
все то же самое, как если бы и я был здесь, -

и все совершенно иное, ибо внешняя тишина,
наступившая
из-за резиновых кружков, зажимающих уши,
уступает место иной тишине,
внутренней - планетарный ток крови,
черепные каверны, слух открывается для иного
звучанья,
тишина - в ожидании,
бархат тишины, осязание тишины, нечто, похожее
на разбегание галактик, музыка сфер, задыхающаяся
тишина, безмолвное звучанье звездных сверчков,
сгусток ожидания (две, три секунды), и вот - он
проколот,
бывшая ранее тишина исчезает, сверкающее безмолвие
еще остается
в чертом (или красном, или зеленом) плюше наушников,
и вот взрывается первый аккорд,
тоже внутри меня, музыка - внутри моего хрупкого
черепа -
в Британском музее я видел хрустальный череп,
в прозрачной глуби которого вспыхивал космический
свет, -
так и музыка не приходит через наушники, она
возникает внутри меня,
я сам - свой собственный слушатель,
прозрачное пространство, в котором бьется ритм,
и наконец, в центре черепной пещеры музыка
начинает ткать желанную мной паутину...