Давно хотел отредактировать свой самый первый роман, чтобы не стыдно было показать. Не складный, как первый опыт, он для меня важен не меньше, чем остальные. И, посему, сегодня, наконец-то выбрав свободное время, я с самой первой строчки начал перекраивать его, выбрасывая всё лишнее и мало кому интересное, оставляя лишь необходимое. И сразу, интересный вопрос к тем, кто читал, и к тем, кто впервые слышит о "Бесплатном сне в мышеловке": как вам такое начало?

Чем может заниматься человек в часы отчаяния? Когда прямолинейная жизнь до боли скучна и однообразна, раздробленная недавней любовной драмой мышца сердца всего лишь перекачивает кровь по организму, а встречи с друзьями настолько редки, что всё чаще замечаешь, как сильно время разделяет ваши некогда сошедшиеся судьбы. Наверное, планировать свою скорую смерть, спиваться или писать стихи. Я занимался последним.
В сплетённых грустью строчках, я как последний кладоискатель, пытался рассмотреть ответы на все вопросы. И чем сильнее становились образы, тем чаще возникало равнодушие к тому, что происходило за пределами клетчатых листков. А там стекала по окнам невзлюбившая меня по какой-то причине жизнь.
«Горит душа, сползая воском, защитный слой сдирая с кожи. Где мне укрыться от печали, никто ответить мне не сможет. Где отыскать того, кто верит, сметая пепел жжёных ран. Не будет врать и лицемерить, прольёт на душу слов бальзам? - Писал уже который день поэму, в чём-то схожую со своей нынешней жизнью. Идея стихотворных строчек была проста и необычна одновременно: взглянуть на всё происходящее со стороны случайного прохожего, столкнуть два «я», одно из которых спрятало за маской безразличия секреты, а второе – пыталось их раскрыть, ломая стойкий характер суровой правдой. – Нет, лжёшь, я точно не такой. Я жизнь такую презираю. Волк-одиночка, волк-изгой нашёл свою родную стаю!»
Тетрадь лежала на столе передо мною, раскрытая на последней странице. И следовало бы завершить «Попутчика», поставить финальную ноту в рассказе, где только что втоптав меня в грязь, оппонент начинал доказывать мне, что я смогу справиться с собственными страхами и преодолеть полосу жизненных неурядиц. Хотелось бы в это верить на самом деле. Но в успевшем погаснуть экране монитора, напротив которого я сидел, уже давно отражался не я, а моя бледная тень. Худая, со впалыми скулами, чуть горбатым, словно надломленным носом, серыми несчастными глазами и сутулой, от постоянного бдения возле компьютера, спиной. После того, как моя самооценка несколько месяцев назад успела достичь самого дна, мне пришлось спрятать свой истинный облик за нарисованными аватарами в сети.
«Я не хотел бить никого. Но кровь в мои зрачки налили. Я размахнулся и, дрожа, вдруг подчинился чьей-то силе. Нанёс стремительный удар. Противник мой не жаждал милость. Его я больше не видал, с тех пор, как зеркало разбилось!» - Закончил, наконец, свою поэму я и с чувством полного удовлетворения закрыл тетрадь. Теперь восторг от сочиненного уже не был тем ярким всплеском энергии, что раньше. Скорее, наоборот, стекал по мышцам тягучей усталостью, словно и не произошло ничего существенного.
«Наверное, спать!» - Мысленно предложил я сам себе и потянулся. И в этот самый момент сквозь темноту монитора прорвался звук пришедшего мне от кого-то сообщения.
- Ты бы не мог мне помочь?
- А что случилось? – Скорее всего, все эти просьбы о помощи были некой иронией судьбы. Что мог посоветовать тот, кто добровольно загнал себя в тупик, и требовал, чтобы ему никто не мешал существовать в качестве безмолвной вещи? И всё же собственная начитанность, которую все путали с жизненным опытом, всегда выручала, делая меня хоть кому-то нужным...