Здравствуй, друг мой. Твой ответ долго доходил до меня: видимо, из-за распутья и отвратной погоды.

Я, признаться, сожалею, что задал тебе вопрос о любви. Сожалею настолько, что, будь моя воля, перенесся бы в прошлое и вырвал бы из своих глупых рук письмо и разорвал бы его.

Твои суждения по поводу этой болезни этого эмоционального состояния (я всего лишь пытаюсь тебе подражать, но, видимо, мои потуги смешны и тщетны) только запутали меня. Они в равной степени здравы и абсурдны, потому что не имеют однозначного толкования.

Из написанного тобой, я так и не смог сделать однозначного вывода, как я уже признался выше. Не смог я и понять, на чем основаны твои суждения: на личном опыте или же на сугубо аналитических суждениях внешне-жизненных и внутренне-книжных отношений.

Я думаю, что, по крайней мере, ты не прав в отношении безжалостности и бессмысленности любых иных исходов любви, кроме как взаимной. Любой опыт неоценимо хорош, пусть и не совсем удачный. Приведенный тобой пример близкого нашего друга, оплатившего счета жизни и освободившего свое пространственное ложе... Он был не прав. И обратного доказать не сможет, потому что не может говорить.

Я хотел бы свести эту тему к чему-нибудь менее печальному для меня, к чему-то, что не так раскрывает глаза. Мне было бы приятно узнать, как поживает мой двоюродный брат - я слышал, вы живете на одной улице.

P.S. Признаться, теперь мне кажется, что и ты, мой друг, не так одинок, а, может, и менее одинок, чем я. В этих мыслях определенно нет ничего оптимистичного.

Я не могу пока ничего тебе сыграть, друг мой. У меня дрожат руки и чешутся глаза.