Собственные записи можно переделывать бесконечно. Кажется, все уже языком вылизано, до звука, до пробела, а начинаешь снова перечитывать – и спотыкаешься. На каком-нибудь тире обязательно споткнешься. Уберешь тире. И снова – летишь вприпрыжку несколько абзацев и – бац! - опять выпирает какая-то лажа. И ты ударяешься об нее со всего размаха. Ну а чего? Разогналась же! Допустим, слово «плакал» никуда не годится. Оно именно сейчас, именно в этом месте бесит тебя – слово «плакал». Не должно его тут быть, а должно быть слово… другое какое-то слово… «рыдал». Во! Точно! «Рыдал» - больше ложится, вот в эту ячеечку, в эту ложбинку, образовавшуюся ровно для одного слова. Именно в этом месте – ложится, как в колыбельку родную и – сразу все делается гладким. Без бугринок, без всяких прыщей интонационных. А дальше смотришь – тягомотина пошла – и пошла и пошла… и тебе тошно по ней топать, как по болоту вязкому. И понимаешь – вот тут. Вот именно тут надо разбить фразу на две. Немедленно, вот здесь влепить точку, и станет стремительно и точно. Почему именно здесь? А фиг знает! Интуиция. Никаких объективных признаков, никакой логики нет. Нет никаких аргументов – почему должна быть точка. Это – изнутри. Наверное, есть музыкальный слух, а есть еще один – текстовый. Тоже неясного происхождения.
Старые записи хранить не менее полезно, чем фотографии. И записывать разную ерунду и оставлять ее «на память» не менее приятно, чем фотографировать, а потом вставлять фотки в альбом. Почему это – свои любительские, неважные качеством фотографии оставляют, пересматривают, любовно перекладывают с места на место и даже дарят, а записей - стесняются? Запись – это такой же ты, запечатленный в это время в этом месте. И открыть старую запись – это повод посмотреть на себя ту, тогдашнюю, сравнить с собой теперешней. И тут очевидным становится выдающийся и даже выпирающий плюс. От вида своих старых фоток накатывает грусть. Особенно на женщин. Потому что там ты молодая, с плоским животом, в шортиках, лохматая, и можешь позволить себе эту лохматость, эти не застегнутые две пуговицы, дырки на джинсах, эту нахальную позу и «звездное» выражение лица, позволить себе крупный план без пудры и тонального крема, и вообще – без косметики. А потом – на более поздних снимках - ты все еще «звездная», еще не все нахальство выбито жизнью, но вот на крупный план уже не решаешься. Или решаешься, но сильно-сильно с косметикой.
Так вот, у записей в этом смысле – все наоборот. Перечитываешь и удивляешься - какая я была наивная дура! Из-за какой ерунды убивалась! Какую простейшую, не стоящую выведенного яйца проблему не могла решить, билась об нее головой, страдала… Сейчас бы я, умница, вообще не стала ее вносить в список проблем. Разрулила бы все играючи, в минуту, перешагнула и дальше пошла. Или сразу бы – перешагнула, не тратя сил по мелочам. Потому что с каждым годом и даже месяцем я умнею, мудрею, набираюсь опыта, грамотно расставляю по полочкам ценности и приоритеты. И в такой позиции в будущее смотреть не только не страшно, а даже приятно – там я буду еще мудрее и может быть, красивше. Душой.
Нет, безусловно, записи, пусть даже ужасно красочные и подробные, не заменят вида самого себя с рюкзаком, в куртке-штормовке и ботинках на рифленой подошве, раскинувшего ручки на фоне Уральских гор. Вот я – вот Уральские горы. Красота. А вот - я, а вот - собор Парижской богоматери, а вот – Большой театр, а вот мы с Катькой в кустах в Царицыно водку пьем, и нас тогда чуть менты за это не забрали…
Хорошо. Но фотографии – это только воспоминания о поездках, вечеринках, прогулках, семейных посиделках. А записи – это погружение, возможность самоанализа - чего ты боишься, чего ты всегда боялся, какой один и тот же страх настырно лезет из тебя снова и снова, от текста к тексту, изо дня в день. Пусть и в разных словесных оболочках, но – один и тот же, а потому с каждой записью все более узнаваемый, все более явственно проступающий сквозь строки, кое-как натыканные от случая к случаю. И вот он – как на ладони конфликт. Знакомьтесь: трагедия всей жизни: горячее желание двигаться дальше и дикий страх перед движением. Это они, они оба, бодрствуя одновременно и непрерывно, рождают кошмарное оцепенение на полушаге, из которого ты месяцами не можешь выбраться. Поэтому ты до сих пор не посадил дерево, ничего не родил, ничего не вырастил, ничего не построил. А ты читай дальше-то, читай. В мыслях, извлеченных из мешанины собственных, внутренних звуков, запахов, желаний, в мыслях, с трудом и наслаждением наконец-таки конвертированных в буквы, абзацы, отточия, страху маскироваться все труднее. Ты уже знаешь его повадки, ты уже ухватил его и извлек, еще немного смелости – и можно будет посмотреть ему в глаза. Но это, конечно, когда-нибудь – потом. Потом, в будущем, когда-нибудь возьму и посмотрю. Честно. И посмотрю и жестоко и быстро расправлюсь и сразу же начну новую жизнь. Я отважусь. Я такая! Девка я сильная, мне Матильда всегда так говорит… Ерунду какую-то написала. Лучше пойду пить чай. Бред какой-то. Глупости. Нет, чай не хочу, лучше кофе. Жаль, что я бросила курить. Почему-то очень курить захотелось. А сейчас, мы это дело кофийком перебьем!... И… не буду я больше никогда всякую хрень писать.