Она говорила: нельзя порвать. Искусственно. Нарочито. Надо, чтобы само умерло. То есть Женька была не хирург, а анестезиолог. Или даже участковый терапевт. Который лечит консервативно, давая рекомендации: бог терпел и нам велел, три пуда соли съесть, хорошего помаленьку и много не бывает.
Женька отпиливала от себя Костю не одним взмахом топора, и даже не ножовкой хирурга, а пилочкой для ногтей. Медленно и больно. 20 лет. Но Костя сидел в ней. И болел. Пилка натыкалась на сучок, пилка ломалась. А этот сучок – как узелок памяти.
Женька натыкалась и вспоминала. Вот они – студенты – поехали в Верхотурье. Они плыли на лодке по реке. Конечно, в бога не верили. Костя тогда сказал: я тебя люблю. И тут с дерева посыпалась листва, как рис во время свадьбы, или божья благодать с небес. Потом была студенческая свадьба с бражкой. Один друг заснул в ванной и опух. Уехали на заработки на север. Женька забеременела. Она была со своим пузом как шарик - в нем просвечивал пупс-сын и синие жилки. Ужасно трогательно.
- Ты разойдешься по швам! – шутил Костя.
Надежный. Большой. Теплый человек Костя. Муж. Отец ее ребенка. Он гладил ее пузо, а еще за ухом, как собаку. Ну иллюстрация к клятве: ничто не разлучит нас.
Потом родился Славка. Костя-добытчик приходил с работы и заставал жену с сыном на полу.
- Половая мадонна с младенцем, - шутя выговаривал он.
Женька, ползая на корячках с грудничком, искала острые углы и опасности. Диван. Стол. Батарея. У – горячо, опасно! И …грозила пальчиком. Система Никитиных, голые пятки – закаливание.
Но кто-то звонил и молчал в трубку.
- Алло. Вас не слышно, - кричала Женька. В 9 месяцев Славка повторил за мамой отчетливо: «алло …шно».
Костя приходил с работы пьяным (поводов – море: рождение сына, ему полгода, год, новый проект, новый филиал и тд.). Смотрел в любящие-все принимающие глаза жены и ему хотелось сделать еще больнее и посмотреть, что будет.
- Я сплю с Надькой, твоей лучшей подругой.
Женька не зря проходила закаливание. Медленно провернуть нож в сердце. Гестапо, 2 год обучения.
Потом Костю укусил энцефалитный клещ, у него была температура 41 и Женьку не пускали в реанимацию и ничего не говорили. Она выламывала двери и бросалась на врачей. Она поняла, как сильно он в ней пророс. Тогда бог подумал-подумал и решил оставить все как есть. Костя выжил, потому что Женька… « бы без него сдохла».
А потом было больно по нарастающей, как в схватках. Но не смертельно больно, потому что ты уже знаешь чего ждать. Ты уже подготовлена предыдущей болью. Женька выкупала его из вытрезвителей. Притаскивала из друзей, у которых он сидел безвылазно, сутками и они звонили и просили забрать.
- Не кантовать! – пьяно бормотал Костян, когда Женька тащила его домой. Отмывала. Любила. Прощала. Мирилась во время секса. Потому что Костя знал, как надо ее любить.
А потом она жила в таком режиме: во время запоев сбегала к маме и подругам. Командировки-детокс учащались и растягивались по времени. Мама говорила:
- Разводись!
И от жалости маминой было еще больнее.
И подруги осуждали:
- Однажды ты придешь домой и застанешь в квартире бомжей. Одна синяя-пресиняя тетка выпьет с полки твои французские духи «Миракл», а лишайный мужик вытрется твоим полотенцем. А потом… знаешь… я рассказываю историю своей тетки, он напьется так, что замерзнет в снегу. Но не насмерть, потому что ты пойдешь его искать, и подберешь. Ему ампутируют только два пальца на руке. Но ты всю жизнь будешь казниться, и винить себя. А потом будешь караулить день его пенсии, чтобы забрать деньги, и чтобы у него не было на опохмел…А еще… когда он будет тебя бить – ты не сможешь вызвать милицию, потому что они не поедут на внутрисемейные разборки…
И были другие друзья. Костины:
- Если ты его бросишь, Женька, он сопьется и станет бомжем. Только ты способна его вытащить.
…И тут силы кончились. Прошло всего-ничего 17 лет. Любовь выветрилась. И в том месте, где она квартировала – получились дырка и сквозняк.
- Сейчас мы уже не так близки, как раньше. - говорила мне Женька три года назад.- Расстояние между нами ширится.
Это была как мантра. Она …по-прежнему берегла Костю от той боли, которую пережила сама. Наверное, все-таки любила, где-то там, на дне души.
Прошлым летом она развелась.
Скандалы стали совсем безобразными.
- Я тебя люблю! – говорил нетрезвый Костя.
А потом…
- Ты сука! Сына не получишь!
- Ты поставила меня на такой постамент, я отказываюсь верить, что ты уйдешь, - твердил Костя. - Я не отпускаю тебя.
Потом он цитировал библию, про безусловность любви. Курлыкал, что нельзя расстаться без возврата! У Кости даже в голове не укладывалось, что Женька перестала его любить. Что она не думает о нем вообще. Он уверен: думает, только плохо: мерзавец, сука и все такое.
А она не думает вообще.
Вот так закончилась самая большая любовь, которую я наблюдала в этой жизни.
Но самое ужасное, что Костя выжег в Женьке дырку до кости. Ничто не приживается. Не прорастает. Ей кажется, что она не сможет больше никого полюбить.
- Ну что ты… Костя узнает… убьет.
А может, она еще надеется, что все вернется? Как тогда в Верхотурье и потом… до первой измены и боли…