Мирович Михаил, Елена Золотухина-Аболина, Литвак «Бинтование душевных ран»

читаю Литвака.. психолога, к которому довольно критично относилась. сейчас нашла интересное в его трудах.
Эта книга интересна тем, что там три автора: писатель, описавший несколько судеб, сам Литвак, дающий обобщающие оценки и делающий интересные выводы и философ - Золотухина -Аболина. она мне понравилась своей критической оценкой работы психотерапевтов, некоторых трудов любимых мною Берна, Фромма и прочих, на примере образа МИЛОЙ ЖЕНЩИНЫ... этот персонаж интересен еще тем, что таковых я вижу в реале. иногда очень близко))
(цитирую кусочки кусочков, не судите строго))))
Среди посетителей психотерапевтов большой процент составляют «Милые женщины», т. е. женщины в возрасте от тридцати пяти лет и старше. Среди них немало одиноких, разведенных, столкнувшихся в семье и на работе с конфликтами, которые они не в состоянии разрешить собственными силами. Многие из них могут быть названы, пользуясь образным языком психотерапевта Э. Берна, «лягушками», так как считают себя неудачницами, хотя и бунтуют против подобного положения дел.
Такие женщины чувствуют, что не могут влиять на обстоятельства, так как их собственный характер очень мешает им в этом. Они как бы притягивают неблагоприятные ситуации, постоянно находятся в состоянии депрессии, неуверенности, мечутся как подростки, не будучи в состоянии ни в чем найти опору…

Чтобы для нас были более очевидны трудности женщины средних лет, пожелавшей в столь зрелые годы найти новое «Я», обратимся к опыту некоей «Милой женщины» с проблемами. По совету знакомых она пришла спасаться от самой себя в психотерапевтическую группу

Что говорит ей врач?... Не обязательно прямо, но на языке метафор, взглядов, всей атмосферой занятия? Они говорят ей: «Мы сделаем тебя такой, как нужно. Тебе сам черт будет не брат. …. И если все другие тебя не поймут, то это неважно. Главное, что мы-то тут друг друга понимаем! Мы — посвященные. …
. Эта манипуляция начинается с утверждения «единственности истины» и третирования непосвященных (или же, напротив, попытки обратить их в свою веру).
* Первый шаг, который требуется совершить, это признать, что вся предшествующая жизнь была прожита неправильно… Отвергнуть себя вчерашнего...

Но пафос негативации бывает очень силен, жажда освобождения от тяжелого состояния заставляет человека становиться экстремистом по отношению к своему же прошлому, и если психотерапевт недостаточно внимателен, недостаточно тонок, то он получает пациента, перечеркнувшего самого себя. Человека, который видит в своем вчерашнем дне одну черноту, и становится жестким и несправедливым. Он не выздоравливает, потому что продолжает страдать. Само признание того, что большую часть своей жизни ты «бездарно погубил», способно вызвать самую черную меланхолию.
Но сразу ставится вопрос (очень характерный для нашей отечественной мысли!): «Кто виноват?» Не может быть, чтобы признание собственного сознания «кривым зеркалом» обошлось без поиска виновника…
... вина за неудачно сложившуюся жизнь детей так или иначе приписывается родителям.

«Милая женщина», … Сначала погружается еще глубже в пучину собственного неблагополучия и отчаянно чернит все дни своего детства, юности и молодости.
… Ей не так меняли пеленки и внедряли в голову комплексы строгими указаниями. … свирепеет и переходит от жалости к самой себе к ярости по доводу родителей.
…размышляя, можно обнаружить, что родительское программирование все же не такая всепоглощающая вещь… Объяснять родительскими предписаниями, заложенными еще в детстве, все неудачи своего взрослого существования, — это просто бежать от ответственности перед самим собой, стараться свалить свою долю вины на другого…
…Человек — это меньше всего продукт наследственности и окружения: человек в конечном счете сам решает за себя!»
…Выздоровление состоит в том, чтобы прощать. Эта идея подробно разработана в психотерапевтическом учении Луизы Хей. …. Мы все жертвы жертв, и они (наши родители) не могли научить нас тому, чего сами не знали.
Второй бастион после родительского программирования - это коллективистские установки сознания, связанные с понятием долга… Свобода от них — залог успеха. «Ты слишком зависишь от других! Они давят на тебя! Ты служишь другим и забываешь о себе! Не будь игрушкой общества! Не будь марионеткой семьи! Будь собой!»

Ах, если бы, если бы точно знать, что это такое — быть собой? Преклоняюсь перед теми, кто доподлинно знает свое истинное, неподдельное, аутентичное «Я»!
(…)
Честно говоря, мне все-таки кажется, что, применяя термин «любовь», и Фромм, и Л. Хей говорят о доброжелательности, благоволении, самопринятии и достоинстве, но совсем не о любви.
НО…
«Я буду любить себя», — принимает решение «Милая женщина» и со следующего дня просто начинает вести себя как завзятая эгоистка. Возможно, желание «наплевать на всех» и так подспудно созревало в ней, возможно, она действительно утомлена заботами и устала выполнять долг — родительский, материнский, профессиональный, но теперь она получила официальное право его не выполнять. Высокая наука сообщила нашей бедной пациентке, что можно и нужно жить, не затрудняя себя заботами о других, потому что чувство долга отягощает, расстраивает нервы и отнимает время. Как мантру, повторяет утром и вечером наша «Милая женщина»: «Я никому ничего не должна».
(…)
Магическая формула «Я люблю себя и никому ничего не должен» создает у человека иллюзию автономности и свободы по отношению ко всему и всем, с чем он был связан до сих пор. Подчеркиваю, именно иллюзию, причем очень опасную, как всякая неадекватность. Ибо давая мнимую и временную картину благополучия, она порождает новые коллизии и конфликты, существующие совершенно объективно или, если хотите, интерсубъективно, что в данном случае одно и то же.
Доверчивая пациентка (которую теперь вряд ли назовешь такой уж милой!)… больше не убирает в квартире, не готовит обеда, не помогает ребенку учиться читать. Она не покупает маме лекарств, то и дело подводит своих друзей и не слишком старается на службе. …

Но, если процесс «активной любви к себе» слишком затягивается, неизбежны объяснения, сцены и скандалы, взаимные обвинения и разрывы. Уменьшается и так не слишком большое «поле любви», то, которое и держит нас в бытии. Согласитесь, жутковато общаться с человеком, который регулярно сообщает тебе, что ничего тебе не должен?
Таким образом, сбывается то, что регулярно явно или неявно напевает пациентке группа: теперь ее действительно никто не понимает, кроме посещающих групповые занятия ….
Самый страшный брак психотерапии — патологически зависимый пациент.
Читатель может задать мне вопрос: так что же, не надо любить себя? Надо изводить себя непомерным грузом обязанностей? Света белого не видеть и губить собственное здоровье? Конечно, нет! Человек должен беречь себя и заботиться о себе. Но это не исключает, а предполагает заботу и о других. Собственно, коррекции должно подвергаться не «чувство долга» а его патологическая форма, когда озабоченность становится болезненной, губительной. Когда она совершенно не отвечает реальной ситуации и выступает как никому не нужное терзание. Вот эта «эмоциональная суета» и должна по идее нивелироваться терапией.
Идея спокойного принятия того, что «нам никто ничего не должен», быть может, и способна служить неким горизонтом, регулятивным принципом нравственного стремления, но она абсолютно неприменима в реальной жизни для решения практических психологических коллизий. Она предъявляет к человеку непомерные требования, фактически настаивая на полном одиночестве, которое надо принять в качестве безусловного факта. В сущности, это противоречит социальной, коммуникативной природе человека.
Абсолютная бескорыстная божественная доброжелательность просто невозможна для «среднего пациента», обратившегося к психотерапевту. Если она принята как «руководство к действию», то тотчас оборачивается несостоятельной претензией, отчего человек чувствует себя еще больше ущемленным:
«Я не способен на независимость. Я не способен на самостоятельность. На жизнь без нужды в другом»…
* «Будьте естественны и спонтанны». На первый взгляд, этот призыв не несет в себе никакого «негатива» и может быть с радостью принят к исполнению любым человеком, чувствующим на себе давящую тяжесть наших многочисленных условностей. Мы действительно зажаты и закомплексованы, нас тормозят невидимые миру страхи, опасения и предрассудки. Поэтому призыв к спонтанности мы воспринимаем как призыв к свободе, к сбрасыванию груза, к возможности быть гармоничным.
… спонтанность, самопроизвольность, нерефлексированное развертывание деятельности исключают возможность сознательного перебора вариантов, выбора из альтернатив того пути, который представляется наилучшим. Отсутствие выбора, сознательного решения, принимаемого самим субъектом, сближает спонтанность с необходимостью, только необходимость эта оказывается не внешней, а внутренней…
…таким образом понятую спонтанность вряд ли можно отождествлять со свободой.
…Самые истовые ученики … теперь не здороваются и не прощаются, не спрашивают у других, «как дела» и вообще не обращают на этих «других» внимания. Они делают, что им удобно, в любое время дня и ночи (…) К чему лишние церемонии? К чему быть рабом сковывающих культурных норм? Индивидуальная свобода превыше всего! Спонтанность без берегов. Захотел поесть — поел. Захотел поспать — поспал. А если вам неудобно, то это сугубо ваши личные проблемы. Правда, любителям такого рода «естественности» пока везет. Им все время попадаются культурные люди, которые, являясь рабами норм вежливости, не гонят их в шею, следуя совершенно естественному и спонтанному в этом случае побуждению. Сдерживаются. Но надолго ли терпения хватит?