3. Богословие свт. Фотия.
3. 1. Отношение к церковной традиции.
3. 1. 1. «Экклесиоцентризм» богословия свт. Фотия. Фотий был строгим выразителем православного учения. По его учению, православным можно считать только то, что согласуется с учением Церкви. Поэтому мысль Фотия
экклесиоцентрична(позволим себе, в нашей работе, ввести этот неологизм), т.е. Церковь, как единое тело, глава которого Христос, является носительницей подлинной традиции, Церковь – Храм Святого Духа. Эта экклесиология восходит к древнейшему преданию, уже свт.
Ириней Лионский писал:
UbienumEcclesia, ibietSpiritusDei, etubiSpiritusDei, illicEcclesiaetomnisgratia[1]. Учение церковное божественно и непогрешительно, ибо Церковь возглавляется Самим Христом и наполнена благодатию Святого Духа –
omnisgratia.
Христианская догма вырабатывается на Святых Вселенских соборах, под руководством Святого Духа
[2]. Определения Вселенских соборов святы, всеобязательны и не должны подвергаться сомнениям и быть предметом для спора. Ибо следствием этого «заражения» является смертельная болезнь – ересь, которая извергает душу из Церкви в вечную погибель.
3. 1. 2. Источники вероучения Церкви. Свт. Фотий учит, что источником вероучения является Священное Писание и Священное Предание, первое получает свое полное действие и раскрытие только в контексте второго.
К Св. Писанию должно относиться благоговейно и не пытаться понять его лишь силой своего рассудка, иначе можно попасть в плен собственного рассудка и погрешить (примером этого служит трагедия Оригена, Апполинария и проч.). При изучении Св. Писания следует прибегать к наследию Святых Отцов.
Святые отцы, из среды которых Фотий особенно выделяет из восточных свв. Афанасия Великого, Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Дионисия Ареопагита, Кирилла Александрийского и Кирилла Иерусалимского, Епифания, Ефрема Сирина, а из западных Льва Великого и Григория Двоеслова, в меньшей степени, хотя и признает отцами, Амвросия, Августина и Иеронима, должны во всех догматических, нравственных и проч. вопросах духовной жизни быть нашими постоянными руководителями. Но и они не чужды всего человеческого, и человеческих погрешностей и ошибок. Поэтому, при рассмотрении какого-либо церковного догмата, следует держаться только мнения высказанного consiliopatrum, а не вверяться мнению какого-либо одного отца, тем более, если оно противоречит мнению других отцов. В этом смысле, Фотий, критически относился к некоторым мнениям древнейших церковных писателей (Папия, Иринея, Пантена, Климента Алекс., Ипполита, Мефодия, Дионисия Алекс., Памфила и др.)[3], с недоверием он относится и к некоторым мнениям св. Амвросия Медиоланского, блажж. Августина и Иеронима, считая, что у них есть некоторые мысли не согласные с учением общецерковным. Оригена же и Евсевия Кесарийского, Фотий, вообще исключал из числа церковных учителей[4].
[1] CH. 3, 24:1; Рус. пер.: «Ибо где церковь, там и Дух Божий; и где Дух Божий, там Церковь и всякая благодать». Ириней. П.Е.III: XXIV, 1.
[2] Хотя omnis gratia et veritas была подана Церкви с момента Пятидесятницы, когда огонь Святого Духа почил на главах св. апостолов, которые основали церковь в том ее строе и иерархичности служений, который в своих основах не изменяется и до сих пор. Но эта всяка благодать и истина, которая пребывает в Церкви Христовой от начала и подается всем верующим, осуществляясь в их душе таинственно (через Таинства) и аподиктически (через веру), когда соприкасается с разумом являет большую трудность для «перевода», или «передачи» Истины этой на язык человеческой логики, разума, философии. Поэтому в истории Церкви и были Соборы, на которых, при действии благодати Божией, Истина Церкви с языка веры была «переведена» на язык разума. Таким образом, как верно подмечает В.Я. Саврей, философия оказалось той формой литературного греческого языка, на которой «Православие могло быть с точностью отделено от ереси. Эта миссия философии, разумеется, не позволяет еще говорить о философском происхождении христианской догматики. Часто защищая непостижимые догматы веры, православные занимали философски наиболее уязвимую позицию, выдерживали уничтожающую критику со стороны своих ученных оппонентов и оставались победителями в силу своей верности аутентичному смыслу Священного Писания». Саврей, 2006. – С. 302.
[3] «У сколь многих и других из блаженных святых отцев наших можно находить подобное! Вспомни о первосвященнике римском Климент и о называемых по его имени «Климентовыхъ» (постановленіях), будто бы написанных, как говорит древнее предание, по повелению верховнаго Петра; о Дионисие Александрийском, который, восставая против Савеллия, едва не протянул руку Арию, о славном между священномучениками, великом Мефодие Патарском, который не отвергал мнения, будто бестелесныя и бестрастныя существа, Ангелы, пали вследствие любви к смертным и совокупления с телами их. Не стану распространяться о Пантене, и Клименте, и Пиерие, и Памфиле, и Θеогносте, мужах священых и учителях священных наук, которых не все положения мы принимаем, но, воздавая им честь за добрую жизнь и другия священныя суждения, относимся к ним с великим почтением и уважением, в особенности к Памфилу и Пиерию, как отличившимся и мученическими подвигами; вместе с ними не пройдем молчанием и об отцах западных: Иринее, первосвященнике Божием, управлявшем Церковию лионскою, и Ипполите, ученике его и мученике между первосвященниками, мужах дивных во многих отношениях, но иногда не воспрепятствовавших некоторым словам лишиться тщательной точности». Фотий. Мистагогия, 75.
[4] Лебедев, 2003. – С. 190 – 191.