Так как эта книга вышла маленьким тиражом (всего 300 экземпляров) по мере сил я буду выкладывать для ознакомления фрагменты текста для исправления этого недочета.

Несколько слов о терминах. Авторы используют в своих материалах термины «Беларусь и «белару-сы» (через «а»). Но в цитатах из публикаций российских авторов, а также из документов советского перио-да, в названиях ряда опубликованных книги и статей слова «Белоруссия» и «белорусы» пишутся через «о».
Кстати, вот что говорит по этому поводу шведский журналист Альбин Абрахамсон в своей книге «89 миллиметров от Европы» (1999 г.), посвященной Беларуси:
«Большинство шведов до сих пор называют эту страну Белороссия (УИху881апс1), несмотря на то, что с 19 сентября 1991 года она называется Республика Беларусь. В этом неправильном наименовании мы находимся в одной компании с большинством европейских культур, которые тоже придерживаются старого названия Беларуси: англичане говорят «Вуе1ога881а» или «Ве1ога881а», французы — «В1е1о-Ш881е», а немцы — «\\Ы88ги881ап<1»...
Для беларусов название Беларусь важно тем, что оно указывает на то, что происхождение страны корнями входит в старую Киевскую Русь, а не в Россию. Отсюда и легкое раздражение, когда мы, шведы, говорим Бело-россия, а не Бела-русь».
Предлагаемая коллективная работа в основном составлена из работ, ранее опубликованных на бела-руском языке. В процессе подготовки к изданию эти работы были переведены на русский язык, сокращены и заново отредактированы. При этом с целью экономии места и облегчения восприятия текста редактор снял большинство сносок на цитируемые источники.

ВВЕДЕНИЕ:
РУССКИЕ И БЕЛАРУСЫ
(Вадим Деружинский, журналист)

Кто такие беларусы? Представления об этом весьма туманны даже у многих беларусов. Таков пе-чальный результат русификаторской политики царизма в XIX веке и экспериментов коммунистов в XX веке по созданию «единого советского народа».
Но что является для беларусов привнесенным извне, а что — исконно родным? Этот вопрос важен хотя бы потому, что сегодня беларусы возрождают свою государственность и культуру, чему мешают мифы, навязанные царскими и коммунистическими идеологами.
Например, в России многие политики, общественные деятели, журналисты, историки систематиче-ски заявляют о том, что беларусы и русские — практически один и тот же народ, с единой культурой, рели-гией, языком и историей, с едиными «корнями». Исходя из этого принципиально неверного тезиса, они обосновывают ненужность белару-сам своей государственности и настойчиво предлагают увеличить терри-торию России за счет «шести беларуских областей».
Популярны в определенных кругах и рассуждения о «степени похожести» беларусов и русских — мол, они соотносятся между собой примерно так же, как этносы немцев и австрийцев. Однако эта аналогия несостоятельна. После того, как Гитлер аннексировал Австрию в 1934 году (пресловутый «аншлюс»), авст-рийцы не превратились в немцев, несмотря на то, что в своем большинстве были увлечены идей нацистов о создании Третьего Рейха. Слияние этносов возможно только при условии единой истории. Именно разная история двух германских этносов не позволила австрийцам превратиться в немцев. Они уважали историю своих предков, создавших великое государство — Австро-Венгерскую империю.
Так и у беларусов (по крайней мере, у образованной части нации) сохранилась память о своем слав-ном государстве — Великом княжестве Литовском (ВКЛ), память, которую всячески пытались уничтожить царизм и коммунизм. Понятно, что ни о каком симбиозе «двух историй» — ВКЛ и Московии — в России никто не помышляет, там ждут от беларусов одностороннего отказа от своей истории. Как и у немцев с ав-стрийцами, так и здесь, при подобном подходе в принципе ничего хорошего получиться не может.
Но и это не главное. Немцы и австрийцы — действительно весьма похожие нации. А в нашем слу-чае речь идет о двух РАЗНЫХ народах, общее между которыми лишь то, что было навязано белару-сам за 200-летний период целенаправленной русификации во времена царской России и Советского Союза. Еще в 1910 году в своей «Краткой истории Беларуси» выдающийся беларуский историк Вацлав Ластовский (1883—1938) писал:
«Часто мы встречаем у российских историков мысли, будто при разделе Польши Россия руково-дствовалась чувством племенной общности с беларусами и хотела вызволить этот «русский» народ из-под гнета Польши. Но когда мы приглядимся ближе к этому вопросу, то увидим, что тут ни племенное, ни на-циональное, ни даже религиозное чувство не имело никого значения. Россия тогда, так же, как и Польша, была в руках шляхты — дворянства, и народ там был также в неволе, а каждое слово, брошенное за народ, за его тяжкую долю, тяжко каралось. Не могли же одни и те же самые люди быть одновременно «крепост-никами» в своем Отечестве, а либералами и демократами в новодобытом крае.
Да и не знали тогда в России, кто и что такое Беларусь и беларуский народ; наука вообще стояла низко, а тем более этнография и история соседнего государства. ...Захватив под свою власть белару-ские земли, Россия говорила загранице, что народ тут чисто русский, а одновременно издавались циркуляры, в которых говорилось о необходимости русификации этого народа».
1. «Белоруссия» — придуманное название
Так кто же такие беларусы, и зачем надо было русифицировать их? Вот что пишет Ластовский о пе-реломном периоде захватнической войны Московии против Великого княжества Литовского и Польского королевства в 1654—67 годах:
«Тем временем московскому войску в Беларуси как бы перестало везти. Причина этого была вот ка-кая: когда украинские казаки перешли под царя Московского, они думали найти в Московском государстве близкий себе православный народ; так же думали и православные в беларуско-литовских землях, видя мос-ковского царя опе-
куном своей веры. Тем временем тесное знакомство показало всю разницу СХОДНЫХ, но испокон веков РАЗНЫХ культур, беларус-кой и московской. При этом вышло, что беларусы и московцы рознятся во всем, даже в самой вере православной.
Для Москвы беларусы не были русским народом, но «Литвой»; в Москве думали, что русское — это то же самое, что московское, а все иное — хотя и русское, но что создавалось особыми условиями жизни, — значит и то, что создала беларуская культурная работа, что было СВОИМ для беларусов, московцы считали литовским или польским, «латинствующим» — не русским. Даже чистое православие Западной Руси было для московских людей «латинствующим», а иногда «литовской ересью», не говоря уже об Унии, которую считали просто «латинством».
По этой причине не раз между беларускими и московскими людьми происходили острые стычки и ссоры. Беларусь... теперь старалась освободиться из-под ее /Москвы/ власти. Даже ярые защитники право-славия быстро остыли к Москве».
Иначе говоря, цель русификации в том и заключалась, чтобы уничтожить «всю разницу сходных, но испокон веков разных культур — беларуской и московской». Например, в 1563 году, во время Ливонской войны, московский князь Иван IV «Грозный» разрушил православный Софийский собор в Полоцке, истре-бил православное полоцкое духовенство, сжег огромную библиотеку (включавшую древние рукописи). Эти варварские деяния московского деспота ярко выразили неприятие им и его окружением православной веры, культуры и менталитета западных соседей, стали первой попыткой «московизации» литвинов — предков нынешних беларусов*.
В энциклопедии «Беларусь» (1995 г.) сказано:
«В XIII—XVI веках сформировался белорусский этнос» (с. 107)... В процессе формирования и раз-вития беларуский народ прошел стадии от объединения племенных союзов через народность до нации, че-рез многие стадии социальной структуры общества» (с. 517).
Иными словами, он сформировался еще до агрессии Ивана IV Поэтому уже первые попытки моско-витов обратить литвинов (беларусов) в «свой этнос» были чистым насилием. А ко времени захвата ВКЛ в 1762—1795 годах Россией (пресловутые «три раздела Речи Посполитой»), беларуский этнос существовал пять веков, причем в рамках своего национального государства — Великого княжества Литовского (ВКЛ).
Скажу специально для тех, кто не знает истории, что и после объединения с Польским королевством в конфедеративное государство
Речь Посполитая в 1569 году, ВКЛ сохранило все атрибуты суверенного государства: свою систему центральной и местной власти, свою национальную армию (войско ВКЛ), свои законы (Статут ВКЛ на бе-ларуском языке), собственную валюту (литовский талер чеканился вплоть до 1794 года) и т.д. Это и есть то, что Ластовский именовал «культурной работой этноса беларусов» на протяжении столетий.
Когда сегодня говорят о беларусах, надо прежде всего уяснить, о чем вообще идет речь. Термин «беларусы» появился только потому, что царская администрация переименовала «литвинов» в «белорус-сцев». А после подавления восстания 1863-64 гг. генерал-губернатор М.Н. Муравьев запретил и термин «Бе-лоруссия», придуманный идеологами царизма, вместо него он ввел термин «Северо-Западный край России». Что ж, название даже такой страны как Польша царизм с конца 80-х годов XIX века пытался заменить тер-мином «При-вислинский край»!
Иначе говоря, термины «Белоруссия» и «белорусы» придумали царские чиновники. Народ таких терминов не знал до конца XIX века. Впрочем, согласно опросам этнографов, даже в начале 1950-х годов сельские жители Минской области БССР именовали себя «лiцьвiнамi» («литвинами») или «тутэйшымi» («здешними»).
После подавления восстания 1831 года российские власти проводили целенаправленную русифика-торскую политику в отношении беларуского народа, посмевшего восстать вместе с поляками. Была уничто-жена униатская церковь в Беларуси, запрещено богослужение и книгоиздание на беларуском языке, упразд-нен Статут ВКЛ (свод законов), действовавший, кстати, только в Беларуси, но не в старостве Жемойтском — нынешней республике Летува, было запрещено употребление термина «Литва»*.
Ретроспективно, желая как-то обосновать переименование царскими чиновниками литвинов в бела-русов, авторы статьи в энциклопедии «Беларусь» заявляют, что «в ХVI-ХVII веках в Москве так называли /Белой Русью/ территории Витебщины, Могилевщины и Смоленщины. Существуют различные объяснения их этимологии»...
Не надо фантазировать. Это в Золотой Орде четыре стороны света связывали с черным, красным, синим и белым цветами, причем Востоку соответствовал синий, а Западу — белый. В частности, в Ор-
де «Белой Ордой» именовали Московию, а она, пребывая три века в составе Орды в качестве одного из улусов, впитав ее традиции, стала именовать своих соседей по цветам сторон света Белой, Черной и Красной Русью.
Однако эти названия чисто внешние — ярлыки. В ВКЛ были два главных этноса: литвины (белару-сы) и русины (украинцы). Жители Галиции или Волыни никогда не именовали себя «руссами», а тем более «червоными» (красными), испокон веков они русины (ныне около 5 миллионов человек). Народа «чернору-сов» тоже никогда не было, упоминания о «Черной Руси» относятся к сфере мифологии.
Да, в некоторых документах Московского государства можно встретить термин «белорусцы» в от-ношении жителей Брянска, Витебска, Курска, Могилева, Полоцка, Смоленска. Но сами жители этих земель себя так не называли, и не именовали свои земли «Белой Русью». Например, знаменитый беларуский про-светитель Франциск Скорина в 1504 году был записан в документах Краковского университета как «Фран-циск Лукич з Полацка», т.е. он считал себя полочанином, а в 1506 году в актах того же университета, при получении степени бакалавра, его записали как «литвина» («Litphanus»). В 1512 году в актовых записях Па-дуанского университета Скорина назван «русином».
Термин «беларус» не встречается ни у Скорины, ни у других просветителей нашей нации, ни у на-шего шляхетства (дворянства). Историки не знают ни одного князя или хотя бы шляхтича, именовавшегося «беларуским». В Статутах ВКЛ упоминаются литвины, русины, жемойты, аукштайты, евреи, цыгане и тата-ры. Нет ни слова о «беларусах».
В Российской империи «самодержец всея Руси» тоже не титуловался «князь белорусский». Так, царь Николай II использовал титулы «князь Витебский», «князь Самогитский (то есть Жемойтский, в отно-шении нынешней Летувы) и «Великий князь Литовский» — в отношении нынешней территории Централь-ной и Западной Беларуси плюс Вильня*. Герб ВКЛ «Погоня» российские специалисты геральдики относили именно к этой территории, тогда как к городам Жемойтии (Летувы) — «Колонны» (Калюмны).
Абсурдны представления о Беларуси и беларусах, излагаемые, например, известным в России исто-риком Роем Медведевым на страницах популярного журнала:
«Судь6а белорусского языка сложилась менее удачно, ибо белорусам как народу не удалось ни в Средние века, ни в Новое время со-хкхгь независимое национальное государство... Тормозом к развитие- языка стало и то, что в Белоруссии не возникло своей аристократии, своих законов, своей армии»*.
Это наглая беспардонная ложь самоуверенного москвича, пусть он хоть трижды историк. Была у беларусов своя аристократия (почти все канцлеры и гетманы ВКЛ — беларусы), была своя конституция (од-на из самых первых в Европе!), зафиксированная в Статуте ВКЛ, написанном на беларуском языке, была своя армия — войско ВКЛ. Было и свое независимое национальное государство — Великое княжество Ли-товское (ВКЛ).
В энциклопедии «Беларусь» сказано:
«Нация — высшая ступень самоорганизации этноса, закономерный итог развития консолидирую-щих процессов. Проявляется в придании языку государственного статуса, создании профессиональной ху-дожественной культуры, средств массовой информации, выработке общеэтнического (национального) само-сознания, его широком распространении и освоении...
Процессы консолидации беларуской народности в беларускую нацию начались в XVI — начале XVII века, активизировались в XIX веке и достигли наивысшего подъема в 1910—20 годах» (с. 529).
Следовательно, когда речь идет о беларусах и русских, подразумеваются РАЗНЫЕ НАЦИИ. При та-ком подходе неуместна сама идея «слияния народов» под предлогом какой-то «этнической общности». На-ции не могут слиться друг с другом, ибо по своей сути не способны к этому.
Беларуская нация образовалась путем слияния этносов славян с этносами западных балтов. Но и во времена Российской империи, и во времена СССР, правящим режимам этих государств не нужны были вы-воды научных исследований о том, что беларусы (литвины) появились в результате смешения племен ятвя-гов (их центром был Драгичин, в нынешней Польше), дайнова (центр в Лиде), Мазуров (центр — Варшава), лютвы или литвы (центр — Новогрудок) и пруссов (центр — Королевец, или Кенигсберг).
Оставляю в стороне рассказ об основании Новогрудка (Нового-родка) выходцами из полабского Старгорода (ныне Ольденбург) — древнейшего славянского города, известного с V века нашей эры, но за-хваченного немцами в XII веке. Скажу лишь, что содержание огромного периода истории славян и балтов заключалось в том, что
народы Полабской Руси и Поморья, спасаясь от немецкой экспансии, уходили все дальше и дальше на восток.
Летописи свидетельствуют, что «славянские элементы» появились на территории Литвы (будущей Беларуси) благодаря миграции славян из Полабской Руси и Поморья (ободритов, лютичей-лютви-нов, руси-нов острова Русин /Рюген/ и Старгорода /Ольденбурга/, лужичан Лужицкой Сербии, поморских пруссов, а также Мазуров). Тогдашние этносы Западной и Центральной Беларуси (ятвяги, дайнова, лютва) не только дали им всем место, но и смешались с ними. В результате этого смешения возникло Великое княжество Ли-товское.
Мигрировавшие народы Центральной Европы принесли сюда свои фамилии на «ич», отсутствую-щие в языках современных поляков, украинцев и русских. Отмечу попутно, что писатель Юрий Брезан, лу-жицкий серб, лауреат двух Государственных премий ГДР, в книге «Избранное» (Москва, 1987 г.) своих пер-сонажей лужичан называет «беларус-кими» именами Якуб, Ми-хась, Ян, Ганна и т.д. Но «бе-ларуские» ли это имена и фамилии? Скорее, они «собственность» лужичан.
Более чем вероятно, что литвинский (беларуский) язык и этнос возникли в про-
цессе взаимодействия языков и этносов полабско-поморских славян и балтов. Древние культурные истоки беларусов надо искать у лужицких сербов. Серьезных исследований в этом направлении не было, хо-тя именно тут очевидна полная идентичность и совпадение в деталях, а не просто нечто этнически «похо-жее».
Обращаю внимание читателей на указанную проблему по той причине, что в России существует принципиально иная, ничем не обоснованная версия этнокультурного происхождения беларусов: мол, бела-русы — это восточные славяне, которые изначально проживали на территории Днепра (и оттуда же якобы «вышли» русские).
Именно такая концепция позволяла идеологам царизма изображать беларусов как «младший» и «изначально родственный» рус-
ским этнос, а его фактическую несхожесть с русским народом они объявляли результатом «полони-зации». На самом же деле беларусы в своем этническом содержании похожи не столько на поляков, сколько на лужицких сербов, на других славян и балтов Полабья и Поморья.
2. Разное происхождение: генетика и антропология
Главная проблема для русских идеологов состоит в том, что они — вопреки научным данным — отождествляют себя со «славянами». Это заблуждение вбито в их головы с раннего детства благодаря псев-доисторическим рассказам о том, «как жили наши далекие предки». Например, в совершенно фантастиче-ском мультике о каком-то Ратиборе, якобы жившем в VI веке, голос за кадром вещает, что «наши предки то-гда назывались россичами или русичами»*.
Так вот, «россичи» — это термин ХIХ века, а вместо слова «русич» (тоже термин ХIХ века) в сред-ние века бытовал термин «русины». Так себя именовали украинцы (и жители юго-восточных районов Бела-руси), тогда как предки нынешних россиян даже во времена царя Петра I называли себя московитами. Что же касается VI века, то славян в то время на территории нынешней России вообще не было.
Историческая наука давно установила, что коренное население Московии — финские племена — закончило процесс своей славянизации к XVI—XVII векам, а население Поволжья — лишь к концу ХIХ — началу XX веков. То есть там, где, согласно современным российским мифам, уже в VI веке «жили славя-не».
Где же следы их пребывания? Все исторические топонимы Московии — не славянские, а финские: Москва, Калуга, Муром, Рязань (Эрзя), Суздаль, Тула и т.д. Но эти финские топонимы большинство россиян по незнанию истории считают «славянскими». И точно также (как «славянские») они воспринимают тысячи татарских фамилий типа Карамзина, Кутузова, Сумбулова или Сумарокова (прозвища татарских мурз, пе-решедших на службу Москве).
А действительно славянскую фамилию Скорина считают «нерусской» и «неславянской». Например, известный в России историк и публицист Мурад Аджи пишет, что «эта фамилия чужда и инородна русскому уху». Оно и понятно: поскольку Аджи себя — чистокровного тюрка — записал в «исконно русского», тако-му «русскому» действительно чужда старославянская лексика. Он и ему подобные знать не знают, что фа-милия Скорина происходит от слова «скор-
няк» мастер выделки кож), и что эта фамилия была в старину одной из распространенных среди славян.
Зато «исконно русским и славянским» стали считать в современной России финский «окающий» акцент: им наделяют в фильмах героев «Древней Руси», его эксплуатируют популярные комики — «русские бабки». Никого не смущает тот факт, что ближайшие родственники русских — финны Финляндии — точно так окают, когда говорят по-русски или по-немецки.
Такое же смешение понятий произошло в вопросе антропологической идентичности. Поскольку финны внешне похожи на индоевропейцев, нетрудно придти к выводу, что именно так должны выглядеть славяне. Вот характерный пример: в повести «Кто стреляет последним» (1976 г.) российский писатель Ни-колай Наумов пишет, как некий гауптман Отто, рассматривая пленного снайпера, родом из Рязани (то есть, из этноса эрзя), констатирует: «типичный славянин — круглое лицо, короткий широкий нос». Но это описа-ние финна, а не славянина. Среди беларусов и поляков таких лиц нет.
Российские археологи нашли массу вещественных доказательств того, что до IX века на территории современной России вообще не было славян. Важнейшую роль в этом открытии сыграли раскопки в Новго-роде, которые ведутся уже нескольких десятилетий. Было установлено (специально подчеркиваю — досто-верно установлено учеными), что славяне, древнерусский язык и Рюрик появились в Новгороде одновре-менно! Более того, сам Новгород основали в середине IX века именно эти славяне-колонисты из Полабской Руси (т.е., с территории нынешней Германии).
Никаких «исконных» славян до Рюрика не было. Этот факт вызвал шок, хотя подозрения на сей счет существовали и раньше. Так, Л.В. Алексеев в книге «Полоцкая земля» еще в 1966 году писал:
«Современные данные археологии и топонимики показывают, что в эпоху раннего железа Восточ-ную Европу населяло три крупных группы племен. Первая, ирано-язычная, занимала Крымский полуостров, Кубань, Нижний Дон, Нижний Днепр и доходила на севере до водораздела Сейма, Десны и Оки...
Вторая, финно-язычная группа, охватывала все Верхнее Поволжье, бассейн Средней и Нижней Оки, на западе доходила до озера Эзель и оставила так называемую Дьяковскую культуру.
Третья, балто-язычная, охватывала все Верхнее Поднепровье (включая Киев, правобережье Сейма, верхнюю Оку) и уходила на запад в Прибалтику».
Обратите внимание: иранцы, финны и балты. Никаких славян!
«Топонимика это полностью подтверждает», — констатирует российский историк Алексей Бычков в книге «Киевская Русь: Страна, которой никогда не было?» (2005 г.).
Если бы в эти земли не пришли с запада славяне, здесь неизбежно возникли бы ТРИ ЭТНИЧЕСКИ РАЗНЫХ государства: страна балтов (нынешние земли Беларуси и Летувы), страна финнов (нынешние зем-ли северной и центральной России), страна сарматов — нынешние земли Украины и юга России. Но в тот период, когда по-лабские славяне колонизировали эти земли, местный этнический (туземный) фактор мало что значил на фоне колонистов, ибо последние были несопоставимо более цивилизованны и значительно сильнее в военном отношении, чем туземцы.
Однако по мере развития национального самосознания туземных масс, в какой-то мере подвергших-ся процессу славянизации, на первое место вышло именно дославянское содержание — как этнический стержень. В итоге возникли три разных государства — Литва (Беларусь) на основе этнических балтов, Мос-ковия (Россия) на основе этнических финнов и Галиция (Украина) на основе сарма-то-иранцев. (А.А. Быч-ков уточняет: украинцы этнически — это сарматские племена, аланы или ясы, говорившие на языках иран-ской группы, на древнеосетинском диалекте.)
Династия Рюриковичей, говоря современным языком, это династия королей славянских оккупантов — народа ободритов. Резиденция этой династии находилась в ободритском городе Любек. По мнению авто-ра, основанному на исследованиях ряда ученых (в частности, российского академика В.Л. Янина), именно Любек — родина Рюрика, а сам Рюрик — князь ободритов. Раскопки в районе Новгорода открыли древ-нейшие поселения, останки жителей которых антропологически идентичны останкам ободритов в Пола-бье. Значит, это были колонии ободритов. Они и есть те дружинники Рюрика, которые создавали в этих местах «Русь».
Поэтому неправы официальные российские историки, упорно твердящие — вопреки фактам, что там, откуда Рюрик уехал, не было никакой Руси, а Русь была только там, куда Рюрик приехал. На самом де-ле и на его родине Русь продолжала существовать. Но российские историки ее в упор не видят, потому что «не могут поступиться принципами».
Российский историк М.И. Артамонов спрашивает:
«Каким образом славяне одновременно появляются на громадной территории и притом без каких-либо признаков массового переселения в эти территории нового для них народа?»
А.А. Бычков отвечает в книге «Московия: Легенды и мифы» 12005 г.):
«А и не было никакого массового переселения. Местные племена просто постепенно перешли на язык «администрации» и торговцев, ибо начальники (князья и дружинники) были чужаками, выходцами из Центральной Европы и Южной Прибалтики, их разговорным «койне» стал славянский... Исконное населе-ние Московской земли — финноязычное племя меря и балтоязычное племя голядь (галинды)». Позже сла-вянизированные московиты славянизировали своих
соседей на востоке и юге — другие финские и тюркские народы.
Процесс славянизации сам себя воспроизводил.
Кем же являются нынешние русские в этническом аспекте? Вот что пишут об этом журналисты Д. Лане и С. Петухов* в статье «Лицо русской национальности»:
«Российские ученые завершили и готовят к публикации первое масштабное исследование генофон-да русского народа. Обнародование результатов может иметь непредсказуемые последствия для России и мирового порядка».
В 2000 году Российский фонд фундаментальных исследований выделил грант ученым из лаборато-рии популяционной генетики человека Медико-генетического центра Российской академии медицинских наук. Ученые ряд лет изучали генофонд русского народа.
Журнал «Власть» привел некоторые данные этого исследования. Самая большая сенсация заключа-ется в том, что русские — вовсе не «восточные славяне», а финны. По У-хромосоме генетическое расстоя-ние между современными русскими и финнами Финляндии составляет 30 условных единиц (близкое родст-во). А генетическое расстояние между русским человеком и финно-угорскими народностями (марийцами, вепсами, мордвой и пр.), проживающими на территории Российской Федерации, равно всего лишь 2-3 еди-ницам. Проще говоря, они ГЕНЕТИЧЕСКИ ИДЕНТИЧНЫ.
Результаты анализа митохондриальной ДНК показали, что еще одна близкая родня русским, кроме финнов Финляндии, это татары. Русские от татар находятся на том же генетическом расстоянии в 30 услов-ных единиц, которые отделяют их от финнов.
Напротив, анализ генофонда беларусов показал, что они генетически очень далеки от русских, но фактически идентичны северо-восточным полякам — то есть мазурам Мазовья. Таким образом,
данные генетики (которая, в отличие от истории — точная наука) утверждают: беларусы — это сла-вянизированные западные балты, а русские — это славянизированные финны.
Руководитель исследования, доктор медицинских наук Е.В. Ба-лановская отметила:
«Пришлось рассмотреть данные многих систем — антропологии (соматологии, дерматоглифики, одонтологии), классической генетики (группы крови, белки крови), тысяч фамилий, данные по разным сис-темам ДНК маркеров (аутосомных, У-хромосомы, митохон-дриальной ДНК).
...Мы собрали воедино два огромных массива информации о русском народе, накопленные за мно-гие десятилетия антропологией и генетикой. Мы провели два новых исследования — ДНК и фамилий. И придумали способ, как сравнить эти четыре столь разных системы признаков — антропологии, классиче-ской генетики, молекулярной генетики, фамилий. Мы строили компьютерные геногео-графические карты для каждого признака.
Например, для антропологии — карту роста бороды; для классической генетики — карты встречае-мости генов групп крови; для молекулярной генетики — карту гена устойчивости к СПИДу; для фамилий — карту встречаемости Ивановых во всех частях русского ареала. Четыре столь разных системы, и в каждой — много признаков. Для каждого создана карта. А затем получили «обобщенные» карты для каждой системы признаков. И после этого впервые могли сравнить все данные о русском генофонде...
Наше «открытие» в том, что совершенно разные науки и признаки — антропология, генетика, фа-милии — полностью согласны друг с другом и, дополняя друг друга, рисуют общий портрет русского гено-фонда. Причем русский генофонд здесь, к счастью, не одинок. Еще до изучения русского генофонда мы сде-лали аналогичный набросок портрета генофонда народов Восточной Европы, включая в него и народы «ближнего зарубежья» (от Черного моря до Балтики), и Кавказа, и Приуралья. И обнаружили вновь едино-гласие свидетелей! Хотя портрет генофонда народов Восточной Европы оказался совершенно иным — вол-ны генофонда следовали в Восточной Европе не по оси «север — юг», как в русском генофонде, а по оси «запад — восток».
Поэтому и для русского генофонда — занимающего огромную часть Восточной Европы — мы ожи-дали увидеть все туже восточноевропейскую закономерность. Но нет! Русский генофонд обнаружил свое собственное строение, связанное с его собственной историей. Однако все генофонды в равной степени важ-ны и интересны».
Результаты указанного исследования шокировали в России очень многих. Чтобы успокоить возму-щенных несогласных сограждан (главным образом публицистов и некоторых историков), Е.В. Бала-
новская разъясняет, что не надо верить мифам. Следует вспомнить, что раньше эти территории действительно были исконно финскими: «Термин «исконный» русский ареал мы всегда берем в кавычки, помня, что история дославянского населения на этой территории НА ПОРЯДОК дольше славянского. Гене-тическая память пронизывает все слои генофонда, все напластования, пришедшие от разных обитателей Восточной Европы. Поэтому, анализируя «исконный» ареал, мы никогда не говорим об «исконно» русском генофонде, об «исконно» русских генах. Авторы считают, что их просто нет.
Есть генофонд, раскинувшийся в этом ареале и вобравший в себя (как и все другие генофонды) гены многих популяций, оставивших в ходе многих тысячелетий свой генетический след. И любая привязка гена к народу неверна — это разные системы координат. Принадлежность к народу определяется самосознанием человека. Генофонд определяется концентрацией генов в исторически определенном ареале. Поэтому, гово-ря «русский генофонд», мы имеем в виду все гены, собранные ходом истории в «исконном» русском ареале и запечатленные в нем».
Итак, концепция о «едином происхождении восточных славян» (русских, украинцев, беларусов) — ныне уже разоблаченный миф. Никаких «восточных славян» нет. Генетически и антропологически русские — это финны (усвоившие язык славянского типа, принявшие православие). На картах, составленных гене-тиками, влияние русского генофонда еще ощутимо в Витебской и Могилевской областях, но далее в Цен-тральной и Западной Беларуси (исторической Литве) его уже нет, генетически там ближайший сосед — польская Мазовия (Мазова).
Все это навсегда поставило точку в придуманной царизмом лжи о «едином происхождении белару-сов и русских». Генетически и антропологически — это два разных этноса, более того — это разные этниче-ские группы, ибо беларусы — индоевропейцы, а русские — нет*.
* Итак, точная наука генетика доказала, что русские, беларусы и украинцы вовсе не «родные братья-славяне». Они даже не двоюродные! Славянами являются только беларусы и украинцы. Кто действительно «прямая родня» русским, так это вепсы, коми-зыряне, марийцы, мордвины, тогда как современные финны и эстонцы им двоюродные братья.
Подобные заявления русскому человеку кажутся шокирующими, достаточно вспомнить популяр-ные в России анекдоты о «горячих эстонских парнях». Поэтому выводы генетиков будут усваиваться очень медленно, ибо они опровергают ВСЕ традиционные представления на этот счет. Принципиально новую концепцию требуется не столько понять (с этим дело обстоит достаточно просто), сколько принять. Други-ми словами, к ней надо привыкнуть. — Прим. Ред.
Как признается Е.В. Балановская, более всего российских ученых удивила устойчивость генофонда: они ожидали увидеть в Центральной России смешение местных финнов с тюрками и славянами. Однако ве-сомого влияния ни славян, ни тюрков не обнаружили. На мой взгляд, в этом нет ничего странного. При со-отношении населения в пропорции местный этнос — 80—85%, мигранты («пришлые») — 15—20%, всего за 5—7 поколений, благодаря бракам с местным большинством, растворяются в нем, словно сахар в кипятке, теряя не только язык, обычаи, ментальность, но и гены! То есть, они полностью исчезают, у потомков уже не найти даже следов исходных неместных черт. Это точно так же, как у нынешних потомков (6—7-го по-колений) полуэфиопа Пушкина никакие исследования не обнаруживают эфиопских генов — они полностью исчезли. В Центральной России (исторической Московии) эта устойчивость проявила себя в том, что все сельское население (70—80% от общей численности вплоть до начала XX века) являлось генетически фин-ским (мокша, мордва, мурома, мещера, эрзя и пр.). Это абсолютное большинство населения растворяло в се-бе всех пришлых, у которых максимум оставались только боярские (дворянские) и княжеские неместные фамилии.
В Литве (Беларуси) аналогично на протяжении семи последних веков литвины (беларусы) составля-ли около 80% населения, поэтому за несколько поколений этнически и генетически «переваривали» всех мигрантов, кроме евреев, которые вплоть до XX столетия упорно избегали смешанных браков, сохраняли свой язык и религию.
Типичный пример: русская семья с двумя детьми школьного возраста приехала в 1950 году в Бела-русь. В 1960-е годы эти дети с вероятностью 80% заключили брак с беларусами, а дети детей (полурус-ские-полубеларусы) с вероятностью 80% позже тоже заключили брак с беларусами, дав потомство, которое уже на три четверти является этнически беларуским. Так за несколько поколений приезжие полностью раство-ряются в этносе беларусов.
Российских ученых удивила устойчивость исконных этносов, но, как видим, ничего удивительного в ней нет. Эта устойчивость доказывает лишь то, что Беларусь (историческая Литва) и Центральная Россия (историческая Московия) на протяжении многих веков являлись, образно говоря, МАШИНАМИ по усвое-нию мигрантов в свои этносы, сохраняющие изначальное генетическое и антропологическое содержание: славяно-балтское в Беларуси, финское в Центральной России*.
Называть «схожими до степени братства» абсолютно разные по содержанию МАШИНЫ воспроиз-водства генофонда просто нелепа. У беларусов — генофонд и антропология сплава западных балтов
и славян, у русских — генофонд и антропология сплава финнов
и турок.

Дополняют картину современные исследования беларуских ученых, изучавших антропологию и ге-нетику беларусов. В 2005 году, одновременно с завершением работы российских ученых по изучению рус-ского генофонда, в Беларуси были опубликованы результаты аналогичного исследования. Это книга А.И. Микулича «Беларусы в генетическом пространстве: Антропология этноса». Вот отрывки из рецензии Дмит-рия Санько на нее (в переводе В. Деру-жинского):
«Монография подводит итоги более чем 30-летним экспедиционным исследованиям, проведенным известным антропогенетиком Алексеем Микуличем в Республике Беларусь и на смежных территориях стран-соседей — Российской Федерации, Республики Летува, Украины. Объектом их было, прежде всего, сельское население как носитель наиболее характерных генетических и конституционных особенностей по-пуляций. Изучением было охвачено около 120 избранных групп. Они формировались из тех представителей, которые имеют предков местного происхождения до 4—5 колена.
Исследование генофонда коренных местных популяций показало целостность беларуского этноса, его гомеостаз /устойчивость — В.Д./ во времени и пространстве, а также очевидность геногеографи-ческого компонента в этнической истории.
На карте генетической отдаленности от средних беларуских частот генов в населении Восточной Европы, созданной на основе значений ДНК-маркеров, ясно видна особенность генофонда беларусов, к ко-торым примыкают коренные жители Псковщины, Нов-городчины, Смоленщины, Брянщины, Виленского края и Украинского Полесья. Компактный ареал беларуского генофонда на этой карте в общих чертах соот-ветствует сфере расселения беларусов в исторической ретроспективе...
Известно, что «европеизация» российского населения остановилась под татаро-монгольским наше-ствием. Изучение генофонда беларусов практически не показало присутствия в нем примет монгольской ра-сы. Это подтверждает исторические свидетельства о том, что Беларусь не знала татаро-монгольского ига. Интересно также отметить, что общая тенденция изменчивости в границах беларуского ареала имеет мери-диональное направление /Запад — Восток — В.Д./, в то время как для российского ареала ее направление перпендикулярно — широтное /Север — Юг — В.Д./.
Каждый из трех восточно-славянских этносов, согласно антропологическим данным, по своему уникален. Они формировались в разном географическом пространстве, на особых субстратных пра-основах. Помещенная в книге графическая интерпретация обобщенных характеристик генофондов позволяет нагляд-но увидеть степень схожести и различия.
«Этнические облака» беларусов и украинцев довольно компактны и частично перекрываются. Рос-сийское же «облако» размытое, только незначительная его доля перекрывается с первыми двумя. В то время как украинское «этническое облако» вообще не граничит с финно-угорскими, а беларуское лишь касается их — центр «этнического облака» российских популяций находится в одном кластере с финно-угорскими, а не славянскими этносами.
Алексей Микулич аргументировано опровергает суждения московских коллег о том, что ядро рос-сийского генофонда исстари находится на северо-западе российского этнического ареала (Псковщина, Нов-городчина) с привлечением части земель, которые сегодня находятся в составе Республики Беларусь. Он отмечает, что к беларусам Придвинья генетически весьма близки коренные жители Псковской и Новгород-ской, как и Смоленской областей (этому факту есть историческое объяснение — это этнически территория кривичей). Но это вовсе не повод исключать их из беларуского этнического ареала.
Сопоставление данных генной географии с материалами археологов дает очень интересные резуль-таты. Географическая структура современного беларуского генофонда во многом соответствует древним ар-хеологическим культурам... Это важный аргумент в пользу генетической непрерывности поколений. Анализ антропогенетиче-ского и генодемографического материала приводит автора к выводам о глубокой древно-сти беларуского этноса. Современная картина беларуского генофонда сформировалась как путем долговре-менного приспособления в результате естественного отбора, так и в процессе этнической консолидации.
Пользуясь «генетическим календарем», автор установил, что популяции коренных жителей Белару-си ведут свою родословную непрерывно не менее 130—140 поколений, то есть, самое позднее с середины 2-го тысячелетия до нашей эры. По мнению автора, происхождение, особенности языка, материальной и ду-ховной культуры, существование в течение многих веков своего государства — Великого княжества Литов-ского, перевес эмиграционных процессов над иммиграционными — содействовали консолидации и форми-рованию этнического содержания беларусов».
Исследование интереснейшее. Но книга издана на беларуском языке, а его русские не понимают, несмотря на постоянные заявле-

нания о том, что «русский и беларуский языки — по сути один и тот же самый язык».
В этом плане весьма показателен конфуз, о котором недавно (летом 2007 года) сообщил телеканал НТВ. Некий беларус, представши перед судом в России, потребовал, чтобы процесс шел на его ростом язы-ке. Поскольку таково законное право подсудимого, суд стал срочно искать переводчика с беларуского язы-ка. Обыскали всю Москву — ни одного не нашли! Факт сам по себе странный — вроде бы Россия и Бела-русь создали союзное государство, но среди представителей российской судебной власти никто не знает языка союзника. Попытка же вести процесс на русском языке ничего не дала: судьи абсолютно не понимали то, что говорил на беларуском языке подсудимый. Они воспринимали его как тарабарщину, а не «практиче-ски один и тот же язык».
Приведу житейский пример для тех, кто не поверил. Неподалеку от моего дома стоит щит с рекла-мой беларуского пива «Сябар». На нем изображены три бутылки пива, надпись гласит: «Вартасць сяброуст-ва — трымацца разам». Интересно, способен ли хоть кто-то из россиян понять смысл этой чисто славянской фразы? (перевод смотри в сноске на странице 300).
3. Разные языки
Почему же русским людям кажется непонятным «почти идентичный» язык беларусов? Почему в России с пренебрежением относятся к славянскому украинскому языку, почему его не желает учить русская часть населения Восточной Украины, почему они протестуют против самого статуса украинского языка как государственного? Хотя это язык Киева, Матери городов Русских и Крестителя Руси. Откуда столь стран-ный сепаратизм россиян, считающих себя «истинными славянами»? Ответы на эти вопросы кроются в исто-рии становления языка титульной нации России, который лишь с огромной натяжкой можно называть «рус-ским», а тем более — «славянским».
Еще раз напомню, что Россия — неславянская страна. К территориям, где жили древние околосла-вянские народности, можно отнести лишь Смоленскую, Брянскую и Курскую области — земли древних кривичей (балтского племени, славянизированного западными славянами). Но они не имели никакого отно-шения к Московии и были завоеваны ею достаточно поздно. В остальных землях жили финские племена (народы) — весь, вятичи, меря, мещера, мокша, мордва, мурома, нарова, пермь, печора, чудь...
Северную часть этой территории завоевали славяне-ободриты, приплывшие во главе со своим кня-зем Рюриком с Лабы (Эльбы)
примерно в 859 году, однако число этих колонистов, построивших Новгород, Ладогу, Орешек, Ко-порье, Старую Русу и другие укрепленные поселения, было невелико. В редких городках-крепостях, осно-ванных ободритами, жили колониальные правители, священники и купцы, да немногочисленные дружины*. А 95% населения края было неславянским, подчинившимся оккупантам.
Языком общения между ними служил общеславянский «койне» — упрощенный вариант языка, спе-циально предназначенный для общения между народами с разными диалектами**. Постепенно, за несколь-ко веков, местное туземное население переняло этот койне. В Новгородской земле, как пишет академик Ва-лентин Янин, данный процесс занял минимум 250 лет — судя по языку берестяных грамот, который из са-амского (финского) становился постепенно славянским, сначала — аналитическим (с вынесенными за слово флексиями) и только затем нормальным синтетическим.
Киевский монах Нестор в «Повести временных лет» (около 1113 года) писал, что саамы Ладоги по-степенно выучили язык Рюриковичей и стали после этого называться «словенами» — то есть, понимающи-ми слово, в противоположность «немцам» (немым) — то есть, языка не понимающим (отмечу попутно, что термин «славяне» не имеет никакого отношения к термину «словене», так как происходит от изначального «склавены»).
После ладожских саамов стали перенимать славянский «койне» северные финские народы — муро-ма, весь (вепсы), чудь, но у них этот процесс занял гораздо больше времени, а у южных финнов Вла-димиро-Суздальской земли принятие славянского койне затянулось до петровских времен. Кое-где сохранились и туземные языки, например, говор эрзя Рязани и говор вятичей.
Характерное «оканье» населения Центральной России сегодня русские «ура-патриоты» ошибочно считают «старославянским», хотя это чисто финская диалектная особенность, отражающая незавершенность процесса славянизации края.
В эпоху Золотой Орды Владимиро-Суздальские земли («сердце» будущей Московии) на три века ушли к этнически родственным народам утро-финнов, которых собрали под свою власть ордынские цари. В тот период на язык региона оказал огромное влияние тюркский язык (как часть вообще огромного влияния Азии).
* Кстати говоря, часть колонистов-ободритов исповедала арианство, то есть, они были христианами задолго до крещения киевлян при князе Владимире.
** Койне (греч.) — общий язык, образующийся при смешении ряда родственных языков и в итоге заменяющий их все. Например, таким был латинский язык, вобравший в себя наречия разных италийских племен. Флексия (греч.) — окончание слова, изменяющееся при склонении или спряжении. — Прим. Ред.
Весьма показательны в этом плане записки тверского купца Афанасия Никитина (конец XV века) о «хождении за три моря». В них агор запросто переходит со славяно-финского койне Московии на тюркский язык, не видя особой разницы между ними. В своем «хождении», буквально на каждой странице, Никитин то разражается длинной тирадой на тюркском, то непринужденно вплетает короткие тюркские фразы между русских. Вот типичный пример:
«В Индейской земле купцы останавливаются на подворьях, еду
для них варят хозяйки. Они и постель гостям стелют, и спят с ними,
сикиш илересен ду шитель бересин, сикиш илимесь ёкъжитель бер-
сен достур аврат чектур, а сикиш муфут».
В этом фрагменте Никитин привел на тюркском языке некоторые деликатные подробности: «хо-чешь с хозяйкой иметь близкую связь — даешь два шителя, не хочешь — даешь один шитель».
Свои записки он закончил весьма характерной благодарственной молитвой: «Во имя Аллаха Мило-стивого и Милосердного и Иисуса Духа Божия. Аллах велик»... В подлиннике дословно сказано: «Би-смилля Рахман Рахим. Иса Рух Уалло. Аллах акбар. Аллах керим»*.
В средневековой Московии существовали одновременно несколько языков. Во-первых, общесла-вянский «койне» — язык кня-жеско-боярской знати и чиновников (дьяков). Во-вторых, староболгарский язык — язык христианских текстов. В-третьих, народные языки туземцев (финские). В-четвертых, тюркские языки — средство «межнационального общения» и язык исламского компонента религии. Вся эта смесь и послужила основой для нынешнего русского языка, совпадающего своей базовой лексикой** с другими сла-вянскими языками не более чем на 30—35%. Напротив, базовая лексика славянских языков, в том числе бе-ларуского и украинского, совпадает между собой на 70—80% .

Сегодня российские лингвисты в своем большинстве сводят истоки современного русского языка только к двум составляющим:
* Никитин совершил свое путешествие в 1466—1472 гг. В Твери тогда правил великий князь Миха-ил Борисович, в Москве — великий князь Иван III. В то время общей для Московии и Орды была религия, являвшаяся гибридом христианства и ислама (верующие равно почитали Иисуса и Магомета). Процесс их разделения начался с момента «стояния на Угре» (1480 г.) и завершился к 1589 г. (при царе Федоре I).
** Базовая лексика — около 5000 слов и лексических выражений. Попутно надо отметить, что бела-руский язык испытал заметное влияние немецкого языка. В словарях народных говоров западной и цен-тральной Беларуси XIX века слова немецкого происхождения составляют от четверти до трети лексики. Этот вопрос подробно рассмотрен в книге Валентины Выхоты «Нямецка-беларусkiя моуныя паралелi»
к народному языку России (как уже сказано, отнюдь не славянскому, а славяно-финскому койне, с большим тюркским влиянием) и древнему болгарскому (он же «церковно-славянский»).
В качестве третьего языка можно указать современный литературный русский язык, — искусствен-ное кабинетное изобретение, своего рода «эсперанто» на основе двух указанных выше источников (на этом «эсперанто» написана данная статья, а вы ее читаете).
Почему нынешний русский язык больше похож на болгарский язык, чем на беларуский и украин-ский? (Хотя в одну языковую группу с русским относят почему-то именно их, а не болгарский и не серб-ский.) Это кажется странным, ведь Россия не граничит с Болгарией, но соседка с Беларусью и Украиной, в чьих исконных языках нет болгарского влияния, а если его иногда находят сегодня, то оно привнесено в бо-лее поздние времена русскими завоевателями.
В том-то и дело, что в Московии коренных славян никогда не было (кроме немногочисленных вы-ходцев из Киевской земли в XII—XIV веках). Поэтому усвоение туземцами Московии славянского языка шло через религию, которая опиралась на болгарские тексты. Туземцы Владимира, Суздаля, Москвы, Кост-ромы, Тулы, Рязани, Мурома, Вятки и прочих финских земель усваивали славянский язык через болгарский язык церковных книг. Именно потому небольшое славянское содержание «базы» русского языка (около 30—35% лексики) является общим болгарскому языку.
В Беларуси и Украине ситуация была иной: здесь местное население (балто-славянское в Беларуси, сармато-славянское в Украине) само выработало свои славянские говоры, которые не позволили внедряться болгарской лексике из православных книг.
Есть три факта, которые прячут все российские лингвисты, хотя шила в мешке все равно не утаить. Они таковы:
1) до начала XVIII века язык Московии никто в Европе не называл русским, а только московским, или московитским;
2) русским языком до той поры называли украинский язык;
3) московитский язык до XVIII века европейские лингвисты (в том числе из славянских стран) от-носили к финским говорам.
Конечно, сегодня все уже не так: власти Российской империи оказали огромное влияние на лин-гвистическую науку, поставив ей задачу придания московскому языку «славянского статуса». Реформа мос-ковского языка, осуществленная в XVIII веке Ф. Прокопови-чем, М.В. Ломоносовым и А.П. Сумароковым ставила целью именно усиление его слабых славянских черт. Однако даже через сто с лишним лет после Ломоносова, умершего в 1765 году, известный польский славист Ежи Лещинский заявлял:
«Прусский язык имеет намного больше оснований считаться сла-мккнм, чем великорусский, у ко-торого с польским языком и дру-гшш славянскими гораздо меньше общего, чем даже у западно-бытского прусского языка».
Напомню, что наименование государства «Россия» официально ввел только Петр I между 1713 и 1721 годами — вместо прежнего названия «Московия». Царь-реформатор не только насильно брил бороны князьям и боярам, не только запретил женщинам закрывать лицо платком (чадрой) на азиатский манер и ли-квидировал гаремы (терема), но и в поездках по Европе добивался от картографов, чтобы на картах его вла-дение отныне называли Россией. Заодно он проем, убедительно подкрепляя просьбы деньгами, перенести на картах границу Европы от восточных рубежей Литвы до Урала и нижнего течения Волги.
Раньше все создатели славянских грамматик четко разграничивали русский язык (украинский) и мо-сковский, не причисляя московский язык к семье славянских языков, ибо он был скуден на славянскую лек-сику. Как пишет российский лингвист И.С. Улуханов в работе «Разговорная речь Древней Руси» (см. жур-нал «Русская речь», 1972, № 5), набор славянизмов в живом языке народа Московии расширялся очень мед-ленно. Записи устной речи московитов, произведенные иностранцами в XVI—XVII веках, включают только некоторые славянизмы на фоне основной массы местной финской и тюркской лексики.
Так, в «Парижском словаре московитов» (1586 год) во ВСЕМ СЛОВАРЕ языка московитов имеют-ся, как отмечает Улуханов, лишь два славянских слова — «владыка» и «злат»! В дневнике-словаре англича-нина Ричарда Джемса (1618—19 гг.) есть 16 славянских слов («благо», «блажить», «бранить», «воскресе-нье», «воскреснуть», «враг», «время», «ладья», «немощь», «пещера», «помощь», «празд-никъ», «прапоръ», «разробление», «сладкий», «храмъ»). В книге «Грамматика языка московитов» немца В. Лудольфа (1696 год) — их уже 41 (причем некоторые с типично финским «оканьем» в приставках, типа «розеуждать»). Вся прочая устная лексика московитов в этих трех разговорниках — финская и тюркская!
Так что у лингвистов XVI—XVII веков действительно не было оснований считать этот язык «сла-вянским языком», ведь именно устная речь народа является в данном случае критерием. Разговорный язык жителей Московии потому и не считался славянским, что крестьяне, составлявшие абсолютное большинст-во населения, говорили на своих финских наречиях.
Вот характерный пример: русского языка не знал мордвин Иван Богдашков по прозвищу «Сусанин» из Костромского уезда, а его
родня, подавая в 1619 году челобитную Ксении Ивановне, матери царя Михаила Романова, платила толмачу за перевод с финского костромского наречия на «государев» язык (т.е. на славянский «койне» зна-ти). Забавно, что сегодня мордовская Кострома считается в России как бы «эталоном русскости» (даже рок-группа есть, поющая старинные мордовские песни, переведенные на русский язык, с типично финским за-выванием женщин, выдаваемым за «славянское»). Но всего два столетия назад никто в Костромском крае по-русски не говорил.
Тот факт, что Московская церковь вещала на староболгарском языке (а дьяки писали на нем грамо-ты и прочие документы), в этом плане ничего не значит, так как вся Европа тогда в соборах говорила на ла-тыни и вела делопроизводство на латинском языке, хотя ни один народ на этом языке уже давно не говорил. Напомню заодно, что после Люблинской унии 1569 года, когда беларусы создали вместе с поляками конфе-деративное государство — Республику (по-польски Речь Посполитую), ВКЛ сохранило своим государст-венным языком литвинский (то есть, беларуский), а Польша ввела в качестве государственного латинский язык. Но это вовсе не значит, что народный язык поляков — латынь. Точно так же русский язык не был на-родным в Московии вплоть до того сравнительно недавнего времени, когда российские деревни его наконец выучили.
Вот еще пример: по сей день во многих деревнях Смоленской, Курской и Брянской областей, вхо-дивших когда-то в состав ВКЛ, никто не «окает» на финский манер (как в Рязани или Костроме), а говорят на том же языке, на котором говорят селяне Витебщины и Минщины. Любой лингвист мог бы сделать вы-вод, что в этих областях живет беларуское население. Но, исполняя политический заказ, российские лин-гвисты относят их население к тем «окающим» восточным соседям, которые во времена Лудольфа знали всего лишь 41 славянское слово, да и то не во всех деревнях.
Улуханов пишет, что, говоря о существовании у московитов двух языков — славянского (церковно-го болгарского) и московитского, Лудольф сообщил в «Грамматике языка московитов» следующую подроб-ность:
«Чем более ученым кто-нибудь хочет казаться, тем больше примешивает он славянских выражений к своей речи или в своих писаниях, хотя некоторые и посмеиваются над теми, кто злоупотребляет славян-ским языком в обычной речи».
Что же это за «славянский язык», если людей смешит употребление славянских слов вместо фин-ских и тюркских? Такого никогда не было в Литве (Беларуси). Наоборот, здесь никто не понял бы того,
кто строил фразы, используя вместо славянской лексики финскую «тюркскую.
Проблема такого «двуязычия» из-за отсутствия в России народами славянской основы всегда пре-следовала создателей литературам» русского языка. Сначала он назывался московским, затем российским. Однако после захвата Россией в 1772—1795 годах ВКЛ ■ Западной Украины пришлось его менять на «ве-ликорусское наречие русского языка».
Именно так русский язык фигурировал в 1840-е годы в названии словаря Владимира Даля: «Толко-вый словарь великорусского наречия русского языка». Даль разделял русский язык на три наречия — бела-руское, украинское и российское. Но позже российские лингвисты специально изменили это название на «Толковый словарь живого русского языка», хотя труд под таким названием Даль в типографию никогда не сдавал.
В 1778 году в Москве была напечатана брошюра писателя и лингвиста Федора Григорьевича Карина «Письмо о преобразителях российского языка». Он писал:
«Ужасная разность между нашим языком /повсюду в своей работе он называет его «московским на-речием» — В.Д./ и славянским часто пресекает у нас способы изъясняться на нем с тою вольностию, которая одна оживляет красноречие и которая приобретается не иным чем, как ежедневным разговором...
Как искусный садовник молодым прививком обновляет старое дерево, очищая засохлые на нем лозы и тернии, при корени его растущие, так великие писатели поступили в преображении нашего языка, ко-торый сам по себе был беден, а подделанный к славянскому сделался уже безобразен».
«Беден» и «безобразен» — это сильно расходится с будущей его оценкой как «великого и могуче-го». Оправданием может служить лишь тот факт, что Пушкин еще не родился и не приступил к совершенствованию молодого языка («эсперанто»), только что созданного экспериментами Прокоповича — Ломоносо-ва — Сумарокова.
Опять-таки, подобной проблемы никогда не знали беларусы, украинцы, поляки, чехи, болгары, сер-бы и остальные славяне, у которых язык сельских жителей органично становился языком всего народа. Это чисто российская проблема: как сочетать финский язык селян со славянским языком государства.
В итоге российские лингвисты ХVIII века разорвали «пуповину» многовековой связи языка Москвы с болгарским языком, который они дружно нашли «чуждым», «вычурным в условиях России», «тормозив-шим становление литературного российского языка». И, отвергнув болгарский язык, припали к народному языку («москов