Сон 2015.01.27

Я была у Серёжи. Он иногда ходил к Вике. К его маме мы тоже ходили иногда. Она жила в доме таком многоэтажном, а перед домом была площадка на платформе такая со старой советской квадратной плиткой и там ступеньки были. Фойе тоже было классным. Как-то Серёжи не было, я осталась одна дома. Я подумала, что он к Вике пошёл, просто мне не сказал. Мне было скучно, и я пошла к его маме. Её квартира была просторной, и там был бильярдный стол в одной комнате типа гостиной. У неё там парень какой-то ходил. Ну, что-то типа просто друга или помощника. Пришёл Владик Андон в гости, как обычно очень галантный. И говорит: «Не хочешь ли выйти на перекур?» Я в шоке: блин, нахрен Владик так меня подставляет?! И говорю: «А я уже не курю». Он: «Давно бросила?» Я: «Ну, есть немного». Его мама стояла рядом со мной. Подняла на меня взгляд и сурово так произнесла: «ну-ну. Хорошо, если так». И ушла себе куда-то. Тот парень, который был в её квартире, потом сказал мне: «Блииин, а зачем Владик так тебя выдал?» Ну, ничё. Потом где-то на улице с какой-то девчонкой я была, она говорит: «давай покурим!» А я и хотела, но уже хрена – раз сказала, что бросила уже, значит, теперь нельзя, чтобы от меня запах сигарет чувствовался. Девчонка симпатичная была. Энергичная, соблазнительная, жизнерадостная. Кажется, у нас с ней была не просто дружба. Потом я вернулась в квартиру его мамы, опять была одна. Опять скучно было. Думаю: «Ну, где же там тот Серёжа? Не хватает же его!» Позвонила домой, он трубку взял. Я обрадовалась. Говорю: «Ты дома уже! Вернулся! У Вики, наверное, был». Он: «Нет, я сегодня у неё не был. Я сегодня был дома». В голосе его слышалась слеза. Я прям будто увидела его глаза, и в них стояли слёзы. Я сказала: «Хорошо, тогда я иду домой. Я у твоей мамы сейчас. Уже иду». А сама подумала: «Хм. А зачем же он тогда спрятался от меня утром?» Ну, я ведь была одна дома. Потому и пошла к его маме. А тут оказалось, что он тоже был где-то дома, но так, что я его не видела. Я положила трубку. Хотела попрощаться с его мамой, но её нигде не было. Ну, думаю, ладно тогда – так пойду. В фойе двум консьержам в белых перчатках (один моего возраста, другой лет 8) сказала, что ухожу, и попросила их передать его маме, что я не смогла найти её, чтобы сказать ей это лично. Вышла на ту площадку перед домом, уже начала спускаться по лестнице, а там одна женщина в халате и с бигудями на голове с балкона мне крикнула: «что, уходишь уже? Может, поешь сначала?» Я остановилась. Я была в голубом ситцевом платье (как то, что есть у меня на одном рисунке, когда я просто какую-то девушку в поле рисовала). Я думала о том, почему Серёжа к Вике не пошёл, о том, что он наверняка страдает, хотелось просто прийти домой и обнять его. Просто обнять. И чтобы он обнял и рассказал, что в его мыслях сегодня творилось. Темнело уже. Я ответила: «нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду уже домой». Повысовывались ещё люди из окон. И все они были дружелюбными. Шутили. Что-то о кастрюле было. Я так смеялась во сне! Да там все хохотали – и я, и те люди в окнах, и ещё кто-то, кто рядом со мной стоял. Текста шуток уже не помню. Помню только последнее: «Ну так что, может дать тебе всё-таки борща с собой?» Я: «Да куда ж я его?!» И кто-то ещё из окна: «В кастрюльку!» Хохот стоял гулкий. Смеялся весь дом, и я вместе с ними. На этой ноте и проснулась.