[показать]

Истина на связи

Да... 2-я глава довела меня просто до истерики, я думала, я ее никогда не напишу. Переписывалась она от и до раз 5 наверное. И это даже не вся глава, а только первая половина... Вторая половина еще впереди [показать] В общем, старалась как могла, итог ниже...)))) P.S. Второй ГГ наконец-то показал свое лицо, лично я ему очень рада)))))))

Грань 2 (ч.1)

Любовь к одиночеству

Гранд-Осте, город Цифалаф, месяц спустя

 В маленьком, но чистом гостиничном номере было тихо, темно и почти пусто. Стояла только кровать, стул и маленький столик с кувшином для умывания. Напротив кровати в стене едва различимо серел прямоугольник окна, прикрытый дешевыми занавесками.
В ворохе скомканных одеял на кровати резко сел мужчина, схватившийся рукой за горло, словно стараясь задушить крик. Несколько мгновений он так и сидел, уставившись куда-то в темноту. Потом застоявшуюся тишину комнаты нарушил долгий вздох, мужчина запустил пальцы во вьющиеся волосы, которые в беспорядке ложились на плечи, и качнулся вперед.  Встал, отбросив одеяла резким решительным движением, подошел к окну и распахнул его настежь. Холодный ветер коснулся обнаженной кожи, но мужчина даже не вздрогнул.

  Воздух на улице пах приближающимся снегом, горькими осенними хризантемами, раздавленным винным виноградом и немного дымом костров, на которых сжигают листья. Этот запах, морозный и чистый, напомнил ему пики Дагемских скал. Там тоже пахло морозом и снегом. Первозданной чистотой мира. От непрошенных воспоминаний на него обрушилась странная тяжелая ностальгия, которая отчасти была порождением разбудившего его кошмара. В нем до сих пор еще бродил коктейль пустоты, боли и ощущения утраты, который как горькое послевкусие остался от его ночных видений.
Мужчина ухватился рукой за распахнутую створку и замер, впервые серьезно задумавшись над тем, что с ним происходило. Почти два месяца назад он приехал на Гранд-Осте с четким планом действий, ясной целью и абсолютно полным представлением о том, что его здесь ждет. Добывать информацию за стенами чужих городов, особенно, когда не знаешь, что конкретно ищешь, было самым ярким экстримом, какой можно себе представить, и самым быстрым способом покончить жизнь самоубийством. Но он подошел к вопросу серьезно. Настолько серьезно, что за эти два месяца пока еще никто из осведомителей Лорда-Наместника не заподозрил о его присутствии. Иначе он был бы давно мертв.
Но сейчас он стремительно терял контроль над ситуацией. И дело было не в том, что на его след, возможно, напали шпики Лорда. Он предвидел, что это может случиться и разработал на этот случай отдельный план действий. Сейчас в сложившуюся ситуацию  начало вмешиваться слишком много случайных факторов.  А это значило, что он чего-то не учел или где-то ошибся. В какой-то внутренней панике, глядя в окно, он хватался за обрывки собственных красивых и строгих расчетов и понимал, что чем больше он будет дергаться, тем сильнее запутается в паутине неуправляемых случайностей. Он больше не владел ситуацией.
Первой и последней каплей, вырвавшей из его рук поводья, стали именно кошмары. Сначала они приходили раз или два в неделю, потом через день, а потом каждую ночь, навязчиво ввинчивая в голову одну единственную идею: ты потерял кого-то очень близкого, очень дорогого и важного для тебя. Просыпался он всегда с чувством утраты, таким ярким и сильным, что это вызывало на глазах непрошеные слезы. Это постоянное ожидание очередного омерзительного сна вкупе с ежесекундным ожиданием тревожных признаков провала выматывали, заставляли делать одну мелкую промашку за другой, заставляли нервничать и торопиться там, где торопиться совсем нельзя. Его железобетонное самообладание начинало его подводить.
Он очень хорошо понимал, чем больше он будет пытаться исправить положение, вернуть себе руль, тем быстрее его обнаружат. Значит, пришел тот момент, когда нужно было признать поражение и взять таймаут. Чтобы вернуться позже, с новыми силами и новыми планами. Настало время уехать. Оседлать Хозяина Зимы – жестокий ледяной ветер, дующий с Дагема каждую осень и зиму – и мчаться прочь, к тому, о чем его так настойчиво предупреждали сны.
***
Ветер заунывно пел в щелях между домами, в водосточных трубах и ветках голых деревьев. Он словно звал выйти и поиграть с ним. Но город как будто вымер. Не лаяли собаки, не шатались припозднившиеся пьянчуги, ни единого огонька в окнах, ни единого фонаря. И только у него хватило смелости откликнуться на холодное приглашение. Из-под копыт его коня летели ошметки примерзшей грязи и мелкие камешки. Он все-таки решился уехать прямо сейчас, пока не стало слишком поздно, и он не передумал. Сбор немногочисленных вещей занял минут десять. Еще десять – разбудить конюха и заставить его оседлать лошадь. И едва только он оказался в седле, как им овладело странное лихорадочное желание мчаться вперед, забыв обо всем, пока на горизонте не вырастут предгорья Дагема. И это нестерпимое желание гнало его вперед лучше любой опасности. Дорожная лихорадка всегда начиналась с первых шагов по пути, край которого терялся во тьме.
До предгорий было около десяти дней верхом на таком выносливом жеребце, как его, и запросто все полмесяца на животном менее резвом. Для него эти полторы недели означали возможность как следует подумать над всем произошедшим и подвести итоги.  Но прямо сейчас ни одна мысль не шла ему в голову и только копыта его коня настойчиво отбивали глухой навязчивый ритм у него в ушах: Дагем! Дагем! Дагем! Только о Дагеме он и мог думать каждую минуту, каждую секунду.
Поздним утром следующего дня он сделал первую остановку. Маленький, похоже, забытый до весны сеновал. Он позаботился о коне и потом проспал до самого вечера. Ближе к ночи он снова вскочил, с трудом вытаскивая себя из вязкого омерзительного сна со знакомым, но от этого не теряющим свою остроту сюжетом, и почти сразу же уехал. Он старательно избегал больших многолюдных трактов, постоялых дворов и трактиров, где его могли заметить и запомнить. Отматывать лиги ночью было намного более безопасно, его никто не видел, а ночные бандиты его не заботили – у него было, чем их встретить. Он искал прибежища в редких рощах и посадках и покинутых деревеньках. Минимум комфорта и максимум безопасности – теперь ни одна живая душа не могла бы отследить его путь, кроме как по свежим лошадиным следам, которых и без него было немало на дорогах. К концу восьмого дня пути он понял, что превзошел сам себя – до гор оставался всего один десятичасовой переход верхом. Здесь он уже мог не опасаться патрулей и преследования, он был почти у цели.
***
На пересечении двух больших трактов, уже ближе к обеду, он все-таки решил остановиться на постоялом дворе. Коню нужен был отдых, несмотря на то, что сам он мог бы легко выдержать и еще полдня верхом, ради того, чтобы скорее оказаться в предгорьях. Навязчивое желание наполняло его энергией гораздо лучше сна и еды, но заставить лошадь встать от усталости посреди дороги – не лучший способ торопиться.
Бросив поводья кому-то из дворовых, мужчина, одетый в непритязательный, но качественно сшитый дорожный костюм, вошел внутрь, в общий зал, который встретил его гулом разговоров отдыхающих постояльцев. Внешность путешественника была настолько обычной, что лицо мгновенно забывалось, едва только исчезало из  поля зрения, даже несмотря на его высокий рост и атлетическое телосложение. На вид ему можно было дать лет сорок-сорок пять, карие глаза и темно-каштановые вьющиеся волосы, собранные на затылке в тугой хвост не придавали ему выразительности. При всей своей фигуре, которая должна была казаться внушительной, он оставался незаметным из-за того, как себя держал. Пожалуй, человек, остановивший на нем взгляд, мог бы сказать, что это какой-то чиновник из команды губернатора близлежащего города, путешествует по своим делам. В то же время, было видно, что от недостатка денег он не страдает – на нем был хорошо сшитый, добротный костюм из прочной ткани, но сам покрой был максимально прост и незатейлив. Единственное, на что можно было действительно позариться из всего, что у него было – конь. Рысак рыжей масти откуда-то с южных степей, как раз той породы, что славилась своей невероятной быстротой и выносливостью, и той породы, которую любили летучие отряды разбойников на дорогах.
Окинув зал мрачным взглядом, мужчина присмотрел себе стол в углу за камином, подальше от любопытных взглядов. Хозяин заведения заметил нового вошедшего и махнул рукой, отправляя к нему служку. Видимо, предварительная оценка на глаз определила вес кошелька путешественника как «достаточный». 
Служка был уже стар, и его заискивание перед постояльцами было вдвойне омерзительно. Он семенил рядом с широко шагающим путешественником, который не замечал его, и пытался привлечь внимание:
- Доброго пути, благородный господин! Проходите и будьте как дома. Чего изволите? Мяса? Вина? Комнату?
- Нет. Принесите роддержского вина, и больше пока ничего не нужно, – негромко ответил незнакомец, голос у него был с хрипотцой, как будто простуженный или сорванный, а манера говорить обличала горожанина. Вкус к элитному вину несколько удивлял – чиновники не тратились на хорошие вина, но этот, похоже был из когорты Важных и Специальных Советников при Высокопоставленных лицах и знал себе цену. Правда сквозила в нем некоторая напряженность, словно он был нечастым гостем подобных заведений.
Мужчина скорее упал, чем сел, на скамейку возле стены и стал стягивать перчатки. Все-таки он устал. Хотя стоило ему подумать о том, что до Дагема еще день пути, как усталость смыло волной нетерпеливой тревоги. Где-то в подреберье заныло, и он глубоко вздохнул, с неудовольствием отметив, что у него задрожали пальцы, которыми он пытался развязать шнурки промокшего плаща. Он заставил себя дышать глубоко и медленно, чтобы подавить нервную дрожь, и, в конце концов, бросил плащ на скамейку и аккуратно поставил рядом меч в потертых ножнах без украшений, так, чтобы его не было никому видно. Обычно в таких местах оружие принято выставлять напоказ, во избежание, но его меч был слишком необычен, а любое излишнее внимание к его персоне – опасным. Он хотел добраться до Дагема, не оставив ни единой зацепки. Он и так наделал достаточно ошибок в городе, и оставлять такие явные следы было бы совсем уж непрофессионально. Опершись спиной о стену, он вытянул ноги под столом. Сапоги чуть не до верха были забрызганы грязью – ноябрь, а дороги развезло как при весенней распутице.
Старик-прислужник вернулся через пять минут и приволок пыльную бутылку с известной этикеткой с изображением виноградников Роддержа. Это была одна из лучших марок вина на всем материке. Стоила она недешево, поэтому популярностью пользовалась только у публики более-менее обеспеченной. У той, которую интересовало, прежде всего, качество. Игнорируя стакан, путешественник выдернул пробку, понюхал и отпил глоток прямо из горлышка.
«Не самый лучший сорт роддержского, но сам по себе очень неплох», - подумал он, доставая крупную серебряную монету и небрежно бросая ее на стол. Старик расплылся  в улыбке, продемонстрировав гнилые зубы, а чаще – их отсутствие, и униженно кланяясь, забормотал, надеясь выцыганить еще монетку втихаря от хозяина:
- Благородный господин еще чего-нибудь изволит?
- Прикажи приготовить комнату до вечера. Лучшую из имеющихся. Расчет будет пред отъездом. Золотом, если мне все понравится.
- Благородному господину, такому щедрому, может быть девушку устроить? Это мы можем, девушки у нас чистые, они…
- Нет, - негромко перебил он. – Лучше проследи, чтобы о моем коне позаботились, хорошо позаботились, - с нажимом повторил он, по-прежнему не глядя на старика. - И оставь меня.
Сколько он вот так сидел, медленно потягивая вино и уставившись на огонь, он и сам бы не смог сказать. В голове было абсолютно пусто, что случалось  с ним редко. Но через какое-то время трактирная дверь хлопнула, и в зале мгновенно стало на градус жарче и на порядок тише. Это сразу же вывело его из созерцательного настроения. Путешественник со вкусом к вину благородных господ и манерами чиновника повернул голову и взгляд его уперся в худощавую и довольно энергичную старушку, которая пробиралась между столами, опираясь на свою клюку, обвешанную амулетами и цветными лоскутками, на боку у нее висела видавшая лучшие времена холщевая сумка. Похоже, местная знахарка или гадалка. Присутствующие оглядывались на нее, кто-то плевал ей вслед, кто-то пытался подсунуть деньги, чтобы она предсказала будущее, но она ни на кого не обращала внимания. С завидной целеустремленностью она шла прямо к его столу. Видимо, сегодня это фатум – судьба – привлечь к себе нездоровое внимание любым способом. Он как можно более ненавязчиво ушел в тень своего угла и сделал вид, что его это касается еще меньше, чем остальных. Но она остановилась прямо перед его столом и внимательно осмотрела с ног до головы. Он сделал то же самое. В его взгляде можно было явственно прочитать легкое непонимание, но знахарку это, похоже, не волновало.
- Доброго пути тебе, Король мечей, - негромко сказала она неожиданно молодым низким голосом. Снова воцарившийся, словно по волшебству, в зале шум надежно скрыл их разговор от посторонних ушей. Кто-то еще с любопытством поглядывал в их сторону, но в основном публика уже вернулась к своим делам, здесь никого не интересовали чужие – негласный кодекс местных путешественников и придорожных постоялых дворов. Отметив это, он ответил, не повышая голоса:
- Прошу прощения, я думаю, вы обознались. Я вас не знаю и мне не совсем понятно, почему вы называете меня Король мечей. В гаданиях и предсказаниях я не нуждаюсь. Уйдите, пожалуйста.
- В моем сегодняшнем гадании Король мечей для меня обозначает тебя, темный, - она не обратила внимания на его просьбу, - а для тебя самого Король мечей – плохой знак. Тебя ждет много тяжелых событий и сложностей, с которыми ты раньше не сталкивался.  И итогом всех этих событий станет то, что через несколько десятилетий Дом Оэр падет, исчезнет навсегда. Впрочем, у тебя, Лорда Дома Оэр, есть один шанс спасти свою семью и возродить славу клана Оэр. Если ты сумеешь правильно объяснить причины одной смерти и, исходя из этого, правильно распорядиться одной жизнью.
От ее слов внутри у него образовалась пустота, заполненная ледяным воздухом, которая, повисев немного, резко ухнула куда-то вниз. Его ввергло в состояние шока даже не то, что сказанным она повторила предчувствие, приходившее к нему во сне, а то, что она назвала его истинное имя. И это в буквальном смысле напугало и ошарашило его.  Его имени не могла знать ни одна живая душа на Гранд-Осте. Иначе он давно был бы мертв. Но эта старуха словно бы подслушивала его мысли.
Все это промелькнуло у него в голове за секунду. Удивление, от неожиданности проступившее у него на лице, мгновенно было использовано на пользу образу, с которым он сжился за многие месяцы, став тем, кого он играл на Гранд-Осте.
- Хм… Уважаемая… вы меня пугаете, - сказал он, весело сверкнув взглядом из-под густой челки. – Вы спутали меня с этим… Как вы сказали? Оэр? И при чем здесь я и вампир? Мое лицо ни одна женщина красивым не назовет, а вампиры все, говорят, исключительно красивы. Так что если хотите денег на мне заработать – так и скажите, мне не жалко, я могу и поделиться. Только оставьте меня в покое, я устал.
Она сделала резкий отрицательный жест рукой, словно отказываясь от всех его предложений, и заявила с издевкой:
- Много болтаешь, темный, тебя ни с кем не спутаешь, даже несмотря на то, что ты такой исключительно добрый сегодня. Твоя сила клубится вокруг тебя, как серебристо-белый иней. А силой магии на крови никто больше кроме вас похвастаться не может. Имя твое мне карты подсказали, кто еще может рискнуть сунуться на чужую территорию, как не Снежный Лорд Дагема? И я не за деньгами пришла. Мои способности должны использоваться во благо, иначе они исчезнут. Так что я и пришла предупредить тебя о том, что узнала. Можешь не верить – дело твое. Но слова мои запомни, - она залезла в свою потрепанную сумку и что-то выложила перед ним на стол. Потом резко повернулась и пошла прочь, не оглядываясь и не останавливаясь.
Незнакомец, которого она назвала странным именем Оэр, увидел на столе старую затрепанную карту из колоды таро. Она лежала рубашкой вверх, и у нее был оторван уголок. На рубашке было написано несколько слов. Минуту или две мужчина внимательно рассматривал оставленный презент, затем протянул руку и  поднял карту. На обороте был нарисован сидящий на троне мужчина в венце. В правой руке он держал меч, а на левой у него сидел сокол. Видимо, это и была карта Короля мечей. На рубашке крупными буквами было написано примерно тоже, что она сказала: «Не сожалей об утраченном, подумай над тем, что имеешь. И когда придет время - правильно этим распорядись». Кажется, чья-то цитата, она показалась ему знакомой.
Он снова бросил карту на стол и задумался.
Иногда жизнь напоминала ему ожерелье – череду встреч, нанизанных на нитку бытия. Какие-то встречи, словно бисер, создают общий фон, а есть крупные и яркие жемчужины – ключевые для дальнейшего рисунка жизни. Постепенно эти нити и бусины сплетаются в сложный и уникальный узор. У него было стойкое ощущение, что сегодняшняя встреча со старой гадалкой – как раз та бусинка, которая изменит весь узор его ожерелья.
В его семье никогда не были ярко выражены способности к магии на крови, многие его кровные родственники и вовсе не обладали ею с рождения. Поэтому разнородные предчувствия, которые приходили к нему порой, могли оказаться, и оказывались, обыкновенными измышлениями. Он никогда им не верил. Не хотел верить и сейчас, но все внутри вопило, что эта встреча не случайна, не случайно и то, что гадалка знала его имя. Не случайны  кошмары, приходившие к нему каждую ночь. Кажется, произошло что-то чудовищное, чего он пока еще не знал.
Ждать больше нельзя. Выдержит  конь или нет, но у Дагемских предгорий он должен быть сегодня до рассвета.
На столе еще кружилось несколько монет, а несостоявшегося гостя уже и след простыл. Со двора долетел его голос, подзывающий дворового мальчишку с конем. Трактирщик горестно плюнул на пол, поминая недобрым словом старую ведьму.
За окном очень медленно на сырую раскисшую землю ложился первый снег и почти сразу же таял.
***
Конь мерно, хотя и несколько медленнее и тяжелее, отстукивал копытами ритм бегства от страха, ускользали назад лиги. Часам к четырем утра его окружили холмы с мягкими очертаниями, в пятнах можжевеловых кустов – предгорья Дагема. Здесь дорога почти заканчивалась. На несколько часов пути вокруг он был единственным живым существом. Ни следов от костра, ни стоянок других путешественников. Это была зона отчуждения. Граница владений людей с владениями вампиров, истинных властелинов всего мира. И соваться в эту зону не рисковал никто – вампиры относились к своим территориям очень трепетно. Они мгновенно узнавали о непрошенных гостях и прилетали за ними на бесшумных воздушных парусниках, о которых ходили довольно жуткие слухи. Нарушители бесследно исчезали, как в старых сказках о заброшенных замках и злых колдуньях, до дрожи близких к реальности.
Мужчина спешился, все звуки заглушал свежий снег, ложившийся на землю тонким покрывалом. Так тихо бывает только здесь, в предгорьях. Он вспомнил, что ранней осенью в этих местах между холмами по земле стелется густой туман, и тогда кажется, что холмы как будто летят. Он на минутку закрыл глаза, представляя себе это время, и глубоко вдохнул ледяной воздух. Так редко ему представлялись такие мгновения, когда можно просто полюбоваться окружающим спокойным пейзажем.
 Ехать дальше верхом он не мог. Там, где находилась конечная цель его путешествия, давно наступила зима, и дороги исчезли до весны. Оставалось только ждать воздушный патруль.
Он полностью расседлал коня, бросил седло  под ноги и уселся рядом прямо на землю. А потом и вовсе лег на спину, словно не чувствуя холода. Смотрел в затянутое непроницаемыми тучами небо; весь скрытый облаками небосклон, наверняка расцвечен яркими созвездиями, словно цветами, потому что в воздухе отчетливо пахло приближающимся сильным морозом, а перед морозом звезды всегда очень яркие. Уже сейчас земля взялась пока еще хрупкой и тонкой ледяной корочкой.
Когда его неожиданно накрыла тень бесшумного аффлатоса, он даже слегка вздрогнул – настолько глубоко задумался о чем-то. Конь, испугавшись, взбрыкнул и ускакал в ту сторону, откуда он приехал. Оно и к лучшему – взять его с собой на корабль он просто не мог.
Поднимаясь на борт по сброшенной вниз веревочной лестнице, он больше всего боялся, что к нему подойдет капитан и скажет, что у него плохие известия. Но команда молча с почтением приветствовала его, и все заняли свои места. Он отрицательно качнул головой на вежливый жест капитана, приглашающий спуститься в каюту, и прислонился к фальшборту, глядя вниз на проплывающие под ним горы и заснеженные пейзажи. На душе вдруг стало легко, когда ушло чудовищное напряжение, не отпускавшего его с самого момента отъезда из Цифалафа. Он только сейчас понял, что сны остались снами, и ничего не случилось, и что он… счастлив от этого, и от того, что возвращается домой. Все это оказалось лишь игрой странного, дикого случая. Хотя с гадалкой еще только предстояло разобраться.  В это мгновение он понял, что едва держится на ногах и не в состоянии о чем-либо размышлять. Он потерял ощущение себя настоящего за дни, проведенные в чужом облике, не помнил, как нужно себя вести, что делать. Он невольно ловил себя на том, что продолжает думать и действовать в соответствии с тем амплуа, которое выбрал. Когда долго притворяешься кем-то, становишься тем, кем притворяешься, и продолжаешь играть даже перед самим собой. Но сейчас смысл играть исчез, и он остался со своим маскарадом наедине, вымотанный до предела Гранд-Осте и всем, что там было.  Он постарался не думать об этом и заняться более насущной борьбой со сном и голодом, который теперь вполне естественно напоминал о себе горечью на языке и изменившимся слухом. До дома было совсем немного, аффлатосы были стремительны как росчерк пера, но ему казалось, что до конца еще много-много дней, почти столько же, сколько было в самом начале. За свое долгое путешествие он почти привык к ощущению, что никогда не сможет достичь своей цели. Порой, эта цель казалась ему несуществующей.
Цитадель Мертвых Башен встречала его потушенными огнями и сторожевыми постами на внешних стенах, окружающих всю скалу, на которой стоял замок. Носовым фонарем аффлатос просигналил условленный знак и был беспрепятственно пропущен во внутренний круг сквозь арочную колоннаду во внешней стене. Эта своеобразная «дверь» была когда-то вырублена в скале, как только начал возводиться замок. Конечно, можно было бы пролететь и над стеной, но здесь, среди своих, это считалось дурным тоном.  Эта арка была официальными вратами замка. Алмир каждый раз поражался ее масштабам. Она была поистине циклопических размеров, возвышаясь на добрую тысячу метров, но каждая ее деталь была выполнена удивительно точно. Своды образовывали сложную сетку пересекающихся закругленных линий, геометрически выверенных и поэтому изящных. Эти ребристые грани всегда притягивали к себе его взгляд, и он смотрел на них, на минуту забыв и о голоде, и об усталости, и о тревоге.
Верхние этажи некоторых башен замка были оборудованы специальными площадками, и катер причалил к одной из них с мягким толчком. Алмир Кай Оэр, Лорд семейного клана Оэр и хозяин старого замка Мертвых Башен наконец-то вернулся. Проигнорировав сходни, опущенные специально для него, он, все еще не до конца стряхнувший с себя личину человека, перепрыгнул борт и приземлился на плитки башенного причала. Встав на ноги, он жадным взглядом окинул все, что его окружало. Небо начинало сереть перед восходом и Мертвые Башни в этом свете напоминали скорее руины или скалы, чем архитектурное сооружение. Хотя, если присмотреться внимательнее, можно было заметить тонкую резьбу по камню, воздушные легкие мосты и ступени внешних лестниц, изящные окна и балконы, украшенные арками, колоннами и коваными решетками. Замок был некрасив лишь на первый взгляд. Мертвыми Башнями его называли потому, что он был слишком огромен: многие помещения стояли закрытыми, и никто целыми столетиями не тревожил в них толстые слои пыли. В запутанных старых переходах между залами и башнями можно было легко заблудиться, встретить какого-нибудь выродившегося Измененного, погибнуть и никогда не быть найденным. Особенно это касалось нижних уровней замка, которые соединялись с внешними стенами сложной системой коридоров. Во внешних стенах, еще более обширных, чем сам замок, располагался гарнизон, и жили вампиры, называвшие себя детьми Истинных, они не относились к аристократии, но служили ей. Отдельно селились люди – потомки пленников или слуг вампирских семей. А забытые и заброшенные уголки и темные непосещаемые подвалы внешних стен превратили в свою вотчину выродившиеся Измененные – недолюди и недовампиры, а скорее животные, внешне похожие на людей и вампиров, нападающие на тех и других с одинаковой жадностью. Скучающий гарнизон замка иногда устраивал облаву на выродков, но уничтожить их полностью никогда не удавалось. Они были неистребимы как крысы.
Лорд Алмир стряхнул с себя оцепенение, отвел взгляд от окружающего его пейзажа и двинулся вперед, пытаясь на ходу вспомнить как это – быть высшим Истинным вампиром, найдазе. С каждым движением, шаги его становились все стремительнее и легче, несмотря на усталость. Этого мягкого текучего движения он не позволял себе в человеческих городах и сейчас удивлялся, как мог так долго без него обходиться. Он проскользнул размытым силуэтом в темнеющий свод двери и начал спускаться по узкой лестнице на нижние уровни. Где-то на полпути снизу зазвучали торопливые шаги, и ему навстречу выскочил мужчина со светлыми волосами, собранными в особую сложную прическу. Заметив остановившегося на лестнице Лорда, он на мгновение растерялся, удивленно взглянув на незнакомца темно-карими глазами, но уже в следующий миг он узнал его и легким полупоклоном приветствовал властителя этих мест. Это был Ренг, его къяре – ближайший помощник и правая рука. С самого детства он был при нем всем: слугой, камердинером, учителем, охранником, спутником и военным советником. Они практически никогда не расставались и никогда не переступали того порога, за которым могли бы назвать себя друзьями. 
- Добро пожаловать домой, милорд, - тихо сказал он. – Мне только что доложили, что вы вернулись. Позвольте мне проводить вас в ваше крыло.
Он протянул руку и мягко забрал у Лорда его сумки. Алмир промолчал, не двинувшись с места. Ренг выпрямился и тоже посмотрел на него, ничего не говоря. То, как он себя вел, возвращало Лорда к реальности еще стремительнее, позволяло вспомнить ощущение истинной власти, которой он обладал, и истинной сущности, так долго запертой под крепким замком воли в глубине его сознания.
Мастерски созданный психологический образ стремительно слетал с него, как луковая шелуха. Ренг видел, как все высокомернее и холоднее становится взгляд незнакомых темных глаз, распрямляется спина и исчезает усталость, вытесненная гордостью, которая не позволяла демонстрировать свою слабость другим, даже самым близким. Потом Лорд плавно указал рукой на лестницу, желая, чтобы Ренг шел впереди, и къяре понял, что Лорд  действительно вернулся.
Они спустились до среднего уровня, прошли по крытой галерее в другую башню, которая играла роль своеобразной прихожей – из нее можно было попасть в любую другую часть замка – и уже оттуда поднялись в западное крыло, полностью принадлежащее Лорду. В гостиной, выполненной в аскетичных черно-белых и серых тонах, Ренг положил сумки на широкий низкий диван и выжидающе посмотрел на Лорда, замершего перед камином, в котором едва тлела зола.
- Какие будут указания, милорд? – напомнил он о себе.
- Что?.. А, указания… - Лорд вздохнул и повернулся к Ренгу, возвращаясь к реальности из кого-то мысленного отъезда. – Найди моего слугу, прикажи, пусть приготовит мне ванну. Как можно быстрее. И принеси сюда ароматическую смесь...
- Ванна уже готова. Может быть, вместо смеси приказать позвать к вам донора?
Перед внутренним взглядом Лорда прошла череда тех, кто был обучен питать его своей кровью, и он понял, что никого из них не хочет видеть. Это… было не то, что могло бы вернуть ему утраченные силы. Возможно, когда жажда чуть утихнет под воздействием особых ароматических свечей, он захочет позвать кого-нибудь из них. Но не раньше.
- Ренг, не рассуждай, - обманчиво мягко и тихо сказал Алмир, - рассуждать буду я, а ты исполняй. Донор будет завтра. А сейчас я чересчур устал, так что принеси смесь и отправляйся спать. Я сам о себе позабочусь.  И еще, завтра будь готов мне отчитаться.
Къяре наклонил голову излишне резким движением, выдававшим его несогласие, но ушел молча, больше не пытаясь спорить. Когда Лорд начинал говорить вот так доверительно, как сейчас, словно с самым близким существом на свете, это значило, что собеседник ходит по лезвию ножа. И в любой момент этот нож может оказаться у его шеи.
Когда за Ренгом закрылась дверь, в гостиной стало тихо. Часы на каминной полке встали – видимо, его слуга забыл их подвести, поэтому ничто не нарушало окружающую его пустоту и покой. Это уединение расслабляло его и умиротворяло настолько, что на миг ему даже показалось, что несколько отступила слабость, которую порождал иссушающий голод.

***
От горячей воды поднимался густой пар. Все в ванной покрылось мелкими каплями оседающего конденсата. Лорд Алмир запретил себе думать о чем либо и лениво наблюдал свое смутное отражение в запотевшем зеркале, положив голову на бортик небольшого бассейна, заменявшего ему ванну. Даже сквозь пленку воды он видел, как стремительно смывалась с его волос рыжевато-коричневая краска, и мелкие завитки распрямлялись, приобретая свойственный им цвет бездонного черного ночного неба. Все это вызывало у него тщательно скрываемый восторг, на какое-то время оттеснивший даже многодневное напряжение.
Слуга осторожно касался лица лорда, удаляя хорошо наложенный особый грим, которому были не страшны ни вода, ни случайные прикосновения. Менялся цвет кожи, становясь все светлее и светлее, пока не приобрел сходство со свежевыпавшим снегом. В уголках глаз залегли глубокие синеватые тени утомления.
- Сыворотка, милорд.
- Я сам, оставь все, - пробормотал он в ответ, блаженно нежась в воде.
Слуга протянул ему маленький флакон и вышел, оставив его одного. Алмир несколько секунд задумчиво вертел в руках склянку, рассматривая ее содержимое на свет. Потом запрокинул голову и осторожно влил по капле в каждый глаз. Через минуту под веками начало нестерпимо жечь. Он закрыл лицо ладонями, плотно прижав веки кончиками пальцев, и уткнулся в колени. Процедура была не из приятных, но Лорд повторял ее вот уже не один месяц каждое утро. Сыворотка из коры дерева, растущего только в вампирских садах, позволяла радикально менять истинный цвет его глаз, который никак нельзя было назвать человеческим –  слишком светлым, почти прозрачным серым, напоминающим хмурое зимнее небо, с едва различимым оттенком бирюзы.
Минут через десять жжение и резь наконец-то прекратились и Алмир обессилено откинулся обратно на край бассейна. Неосторожным движением руки он столкнул на пол флакон с сывороткой, и тот покатился, расплескивая свое содержимое по мраморным плиткам. Нестерпимо хотелось спать, наступившее утро, казалось, буквально давит на плечи, несмотря на то, что в ванной не было окон, он точно знал, что солнце уже встало. Несколько минут Лорд всерьез раздумывал  над тем, чтобы перед сном разобрать часть накопившейся корреспонденции. Но потом понял, что лучшее, что он может сейчас сделать – проспать до следующего вечера.
Алмир выбрался из горячей воды и завернулся в тяжелый шелковый халат, такой же черный, как и его волосы. В спальне пахло благовониями со слабым пряным запахом, и царил таинственный аквамариновый сумрак от темно-синих штор, плотно закрывающих окна. Лорд опустился на постель, не раздеваясь, намереваясь на несколько минут просто расслабиться, но почти сразу же уснул. Он наконец-то мог себя наградить заслуженным за долгие треволнения отдыхом. И ему совершенно ничего не снилось, впервые за все эти долгие недели…

 Примечание: Гранд-Осте - большая равнина, расположенная в центральной части материка. Занимает почти половину от его общей площади...