Истина на связи 
Давненько меня тут не было... Работа - она как болото, затянет - не вылезешь((((

Собственно, я созрела для ориджа. Потому судите, что получается, но не очень строго. Буду рада любым замечаниям.))) Чуть попозже повешу рисунки персов...

Мальчик-побирушка знакомится со странным человеком, который делает ему "предложение от которого он не может отказаться". К чему приведет это знакомство в мире, где всем заправляет раса вампиров?

- Рейтинг: NC-17
- Форма: Большой рассказ)))
- Жанр: Дарк фэнтези, готика
- Бета: Нечестивица
- Предупреждение: Слеш (с несовершеннолетними), грубая лексика, насилие, а вообще-то все в рамках приличия [показать]....
 

Девять граней любви

Грань первая. Любовь к музыке

С балкона дворца губернатора было хорошо видно, как худенький чумазый мальчик лет четырнадцати, такой грязный, что даже невозможно было сказать, какого оттенка у него волосы, играл на потемневшей бамбуковой флейте cреди толпы других нищих. Некий джентльмен, ожидавший на балконе возможности встретиться с губернатором Шаморрана, внимательно наблюдал за ним, перебирая пальцами веточку вечнозеленого куста, высаженного в вазон. Хотя внешне это и не было заметно, но в груди этого джентльмена медленно нарастало волнение, от которого становилось все труднее ровно дышать. Такого с ним не случалось уже давно. Он смотрел на мальчика, не отрываясь, потому что тот сильно напоминал ему одну картину из далекого-далекого детства, глубоко врезавшуюся в память. Он видел побирушку, а перед глазами, накладываясь на реальное время, как старая кинохроника мелькали воспоминания. Другой мальчик, чем-то похожий на этого, сидевший у ворот города, в которые он не мог войти. И идущие мимо него люди. Сотни людей. Картинка перед глазами была столь отчетлива, что мужчина в дорогом, хорошо сшитом костюме слегка вздрогнул, когда его плеча коснулся лакей, привлекая внимание. Его ожидали в кабинете. Джентльмен бросил истерзанную веточку на пол и ушел, набросив на лицо привычную маску с легкой невозмутимой полуулыбкой. 

***
Через час аудиенция у губернатора закончилась и все тот же джентльмен, но уже в пальто и шляпе, вышел из дверей парадного входа. Он поднял воротник, защищаясь от подступающего вечернего холода, натянул перчатки и, взяв трость в левую руку, бросил взгляд на то место, где сидел мальчик с флейтой. Там, конечно же, никого уже не было. Он ожидал этого, но разочарование не стало меньше. Джентльмен, прикрыв на секунду глаза, вспомнил его тонкие изящные пальцы, бегающие по инструменту. Что он играл? Что-то простое, скорее всего, но так сосредоточенно… По движениям чувствовалось, что мальчик талантлив. Мужчина всегда немного завидовал тем, кто мог играть. Ему порой безумно хотелось отдаться восторгу импровизации и гармонии звуков, отключаясь от повседневных забот на несколько минут, но, к несчастью, он не имел ни времени, ни возможности заниматься музыкой. Все его время поглощали другие гораздо более тяжелые обязанности. Слегка тряхнув головой, отгоняя подло подкравшуюся жалость к себе, незнакомец легким текучим шагом пересек площадь, углубляясь в хитросплетения улиц Шаморрана.
На сегодня у него больше не было никаких дел, и ему захотелось пройтись. Если уж ты не в состоянии извлечь ни звука из инструмента, но очень хочется слышать музыку, невольно учишься различать ее в мире вокруг себя. Шум ветра, рокот прибоя или шепот дождя – это музыка. И слушать ее можно так же, как любую другую… Шаморран был приморским городом, расположенным на террасах [1] в предгорьях Дагема. Быть в Шаморране и так и не найти времени прогуляться по набережной – вот то, о чем он бы на самом деле пожалел, вернувшись домой. 
Спуститься к морю он решил самым коротким путем, избегая людных маршрутов и общепринятых мест для прогулок. Слушать прибой лучше в одиночестве. К тому же здесь, в непривычной обстановке, носить привычную маску было на порядок труднее. Да и какое удовольствие от музыки, если не можешь расслабиться и вынужден контролировать выражение собственного лица? Он шел, спускаясь по уступам все ниже и ниже в ту часть города, где находились дома горожан среднего класса и лачуги городской бедноты. Что ему там понадобилось, никто не знал, но, глядя на него, немногие прохожие спешили отвести глаза и думали о том, что богачи не так уж редко заводят себе небогатых любовниц. Видимо, это удобно.
Ветер сегодня дул со стороны моря, донося до его ноздрей запах гниющих водорослей, забиваемый зловонием порта, отбросов и грязного человеческого жилища из припортового района. Через несколько кварталов, оказавшись уже на одной из беднейших улиц, он остановился, увидев толпу нищих и уличных бандитов, преграждавших ему дорогу. Их внимание было полностью сосредоточено на ком-то другом, кого загораживали спины собравшихся. Впрочем, уличные разборки и не пробуждали у джентльмена любопытства, он просто собирался пройти мимо.
- Не помешаю, господа?
Кое-кто из уличного отребья обернулся.
- А ты проходи, проходи, мешочек наш денежный, ты нам сегодня не интересен. Твое счастье! – глумливо процедил кто-то из толпы. 
Мужчина слегка склонил голову к плечу и улыбнулся какой-то странно-счастливой улыбкой, в веселом недоумении приподнимая бровь, но в сумерках на это никто не обратил внимания. Он двинулся вперед, спокойно вклиниваясь в толпу. Почти миновав опасный участок, он взглянул на того, кого крепко держали двое нищих в лохмотьях, с фальшивыми ранами и язвами.
- Ба! – резко остановился джентльмен. – Да это же мой знакомый! Господа, зачем вы так плохо с ним обращаетесь? Он чем-то вам не угодил?
- Проваливай отсюда, козел! – рявкнул невысокий, но крепкий мужчина с повязкой на глазу и замашками лидера. – Или ты дожидаешься, чтобы и тобой занялись тоже? Не изволь беспокоиться, это завсегда! 
Прихвостни из толпы заржали, и кто-то потянулся пощекотать городского неженку под боком кончиком ножа. Ответ был стремительным, и рука шутника оказалась плотно зажата подмышкой у богатея. С той же легкой полуулыбкой на лице, что и раньше, он методично начал разгибать пальцы, сомкнутые вокруг рукоятки ножа, попутно объясняя:
- Господа, вы ведете себя невежливо, я всего лишь поинтересовался. Кроме того, мне не нравится, когда обижают моих знакомых. Кроме того, я боюсь щекотки. И еще одно «кроме того»: я терпеть не могу угроз.
Нож наконец-то вывалился. От резкого звона металла о камень все присутствующие, как зачарованные следившие за ним, вздрогнули. Кто-то злобно завопил, и вся толпа одновременно навалилась на мужчину с тростью. Про мальчишку мгновенно забыли, и он, сев прямо в уличную грязь, быстро отполз подальше от зоны начинающейся потасовки. Джентльмен в дорогом костюме двигался в самом центре, и его движения были очень быстрыми, точными и экономными. Чтобы вывести человека из строя, ему хватало одного удара. Как он умудрялся одновременно обрабатывать нескольких противников, оставалось загадкой, хотя часто эти противники сами же себе и мешали в тесноте переулка. В холодном осеннем воздухе, хорошо разносившем звуки между каменными мешками домов, слышались вопли боли, глухие удары и, порой, хруст ломающихся костей. Буквально через пару минут все было кончено. Кругом вповалку лежали люди, кто-то без сознания, а кто-то вяло все еще пытался уползти подальше. Джентльмен, поправив воротник пальто и отряхнув рукава, взглянул на сидевшего у стены мальчика. На скуле у того уже появилась заметная припухлость… Снова встала перед глазами черно-белая картинка из прошлого, едва не разбив самообладание незнакомца.
- Ну привет, музыкант, - сказал джентльмен, улыбнувшись через силу.
Мальчик быстро встал, опираясь на стенку, и направился прочь от незнакомца.
- И тебе здорово, - пробормотал он себе под нос.
- Не торопись, у меня к тебе есть несколько вопросов, если позволишь.
Мальчишка остановился, обернулся и пристально исподлобья глянул на приставучего идиота, радующегося непонятно чему.
- Слушай, - с предупреждением в голосе начал он, - я тебя спасать меня не просил, и сам бы разобрался как-нибудь, так что я тебе ничего не должен. Все, тащи отсюда свою задницу, пока подкрепление не прибыло. - Подросток осторожно подошел к одноглазому, лежащему на спине, и вытащил у него из-за пояса полотняный мешочек, звякнувший монетами. - Подонок, - пробормотал он с досадой и пнул его по ноге.
- Тогда с каждого вопроса процент.
- Чего с каждого вопроса?! – опешил мальчишка, обернувшись к джентльмену.
Тот хмыкнул и ответил:
- Процент. То есть за каждый вопрос я тебе плачу.
- И сколько?
Мужчина поднял взгляд вверх, слегка задумавшись.
- Ну, скажем, один универсум [2] за один вопрос. Как на счет выпить по чашке чая и поужинать в том кафе, что открыли недавно на третьей террасе? Там и сторгуемся окончательно.
- Тогда тебе надо много вопросов придумать, чтобы сумма стоила того, чтобы я поперся в эту забегаловку, псих, - раздражение мальчика было заметно невооруженным взглядом, но, видимо, этот человек был не из тех, кого легко смутить или обидеть. На замечание джентльмен откровенно расхохотался, кажется, обращение показалось ему забавным, хотя любой другой на его месте оскорбился бы.
- Не волнуйся, у меня много вопросов.
Анри не нравился этот незнакомец. Его веселая маска и не от мира сего улыбка абсолютно не соответствовали тому, как он за две минуты раскидал толпу уличных бандитов, зарабатывающих себе на жизнь грабежом и убийствами помимо всего прочего. В какой-то момент драки мужчина замер, и Анри хорошо удалось рассмотреть его лицо: сосредоточенное, лишенное эмоций, пустое и очень чужое. Это выражение до сих пор стояло у подростка перед глазами, и он предпочел бы убраться подальше от этого незнакомца. Но, с другой стороны, он был жутко голодным. Хотелось как следует набить желудок перед тем, как сделать ноги из города. Слишком многим он тут успел насолить, и дорога предполагалась долгой. Так почему бы и нет? Опасность? Анри каждый день сталкивался с опасностью. Он жил в ней, и она была его вторым домом, потому с течением времени он научился ее презирать.
- Да хрен с тобой, придурок, почесали в твое кафе. Хоть отвяжусь от тебя, - пробормотал он, понимая, что так просто ему уйти не удастся.
Мужчина улыбнулся, на этот раз совершенно искренне. Этот мальчик попался на его пути уже второй раз за день. Знак судьбы? Иногда он в нее верил. Острая, почти болезненная независимость этого подростка вызывала в нем неожиданное чувство родства и иррациональное желание о нем позаботиться. Иррациональное потому, что, во-первых, он его совсем не знает, во-вторых, с какой стати ему предлагать мальчику помощь? К тому же тот был слишком горд, чтобы ее принять. И потому неразумное желание мужчину поражало. Он не мог позволить себе такой роскоши как следовать собственным желаниям, но сопротивляться потребности задержать мальчика возле себя было невозможно… Давно ли кому-то удавалось так глубоко задеть его чувства? Если верить в то, что они могли у него быть.
- Вот и отлично, - сказал джентльмен. – Я Ренг. А ты?..
- Анри. И сразу тебе несколько предупреждений, чтоб не возникло никакого недопонимания, - выдал подросток, поравнявшись с мужчиной и засунув руки в карманы перемазанных брюк. – Первое: за ужин я себе сам заплачу, ненавижу быть должен. Второе: никаких задушевных разговоров. Ты задаешь свои вопросы и отваливаешь от меня. Не обещаю, что отвечу на все. Третье: если ты решил, что меня можно закадрить и что я конченый извращенец, то ты не по адресу, советую проваливать сразу. Я нищий, а не шлюха.
- Мило, - расцвел Ренг, - как скажешь.
Ренг, вопреки привычке богатеев, не стал подзывать кеб, потому они пошли пешком. Впрочем, идти было недолго, минут пятнадцать-двадцать. Анри зыркал исподлобья на прохожих и угрюмо молчал, пытаясь казаться как можно менее дружелюбным.
Незнакомец размеренно шагал рядом, слегка размахивая зажатой в руке тростью. Наконец мальчишка не выдержал этого идеально равномерного движения и раздраженно поинтересовался:
- А на хрен, скажи мне, тебе трость, если ты ей совершенно не пользуешься даже для понта?
Ренг беспечно пожал плечом.
- Она мне нравится. К тому же, по голове, наверно, больно бьет.
- Наверно, - фыркнул Анри и снова замолчал, не желая трепаться попусту с толстосумом.

У кафе, пользовавшегося в городе популярностью даже среди населения со средним достатком, были стеклянные двери – роскошь. Лакей у входа дернулся было в сторону Анри, но, взглянув на вошедшего следом мужчину, снова встал как вкопанный. Мальчик нервно поправил кепку, натянутую на самые уши, и осмотрелся. Пока еще их никто не заметил. Анри внезапно проклял свое дурацкое любопытство и браваду, остро ощутив себя не в своей тарелке. Когда становится не по себе перед такой толпой богатых горожан, что может быть хуже? Среди всех этих разодетых дам и сопровождающих их джентльменов, среди детей в рюшах, чинно сидящих кое-где за столом вместе со взрослыми, он чувствовал себя чужим.
Спутник Анри между тем уже вошел в зал и облюбовал местечко подальше от других посетителей. Подросток сделал глубокий вдох. Он что, собирается стушеваться перед этими людьми, которые ничем не лучше, чем он? В последний момент где-то почти на уровне инстинкта промелькнула лихорадочная мысль, что сейчас самое время тихо смыться – его еще никто не заметил, кроме лакея – но Анри задрал нос повыше, сунул руки в карманы и постарался идти как можно свободнее, словно уже не раз появлялся в таких заведениях. Разговоры и смех вокруг резко смолкали, и все взгляды устремлялись на него, у кого-то с недоумением, у кого-то с возмущением, у кого-то с интересом. Двигаясь в пятаке тишины, он между тем отчетливо слышал, как за его спиной вместо разговоров рождаются неясные шепотки.
Неожиданно и со злостью подросток подумал: «А какого?! Эти твари имеют право тут находиться только потому, что родились в правильной семье, умеют красиво говорить и одеваться. А я не имею только потому, что одет в лохмотья и профессия у меня - побираться. А денег и у них, и у меня сейчас совершенно одинаково. Это несправедливо! Ненавижу их всех вместе взятых.»
Эта злость придала ему решимости, и он хладнокровно уселся за столик напротив своего спутника. Когда лица обращались к Ренгу, происходило странное: все шепотки резко замолкали, взгляды быстро отводились и начинали звучать прерванные разговоры, прямо с того места, на котором они прервались. Воистину, этот необычный человек обладал каким-то потрясающим свойством довлеть над толпой, заставляя ее подчиняться его прихотям. А про отдельных людей можно не говорить вообще. Анри повернулся к мужчине и спросил:
- Слушай, а тебе не страшно, что в тебя начнут тыкать пальцем и говорить о том, что ты припер в приличное заведение нищего оборванца, не умеющего правильно держать ложку?
- Если честно, то мне совершенно все равно, что они будут говорить и делать. Я всегда поступаю только так, как мне хочется.
- Скучная у вас, богатеньких, жизнь, если вы развлекаетесь уже тем, что таскаете нищих в кафе в центре города.
Ренг тихо рассмеялся и с непонятной интонацией пробормотал так тихо, что Анри его едва услышал:
- Можно сказать, что и скучная…
- Так чего тебе от меня надо, неженка?
- Задать несколько вопросов. Я жутко любопытный, - пожал плечами незнакомец.
- Ври больше. Если б ты хотел всего лишь несколько вопросов задать, ты бы не потащил меня сюда. Значит, тебе еще что-то надо. Бесплатный сыр, он, знаешь ли, только в мышеловке бывает.
- Ну, возможно, когда я узнаю ответы, у меня к тебе будет еще одно деловое предложение, - Ренг сказал это наугад, уверенный, что его отработанная невозмутимая маска не выдаст его, потому что на самом деле предложить ему было нечего.
- Да, кстати о деле, я хорошо считаю, так что не пытайся меня нагреть на количестве вопросов и количестве денег.
Ренг рассмеялся, тихо, слегка прикрыв ладонью рот, чтобы это не бросалось в глаза.
- Я верю в твои арифметические способности, к тому же не собирался тебя обманывать. Что толку?
К их столику подошел официант и положил перед каждым тетрадку в кожаном переплете – меню. На его лице была отстраненная доброжелательная улыбка и больше никаких эмоций. Что за тип подцепил Анри, что перед ним так все расшаркиваются? Вон и лакей у входа даже не пискнул. Подросток всерьез начинал задумываться над тем, кто же он такой. С виду прост, как вареная вермишель. А на самом деле мутный как заросший пруд.
Его спутник изучал меню с придирчивостью торговца, выбирающего товар. Анри открыл свою тетрадку и сделал то же самое.
- Что будешь? – вопрос застал мальчика врасплох и, к своему ужасу, он ощутил, что краснеет. Впервые за несколько лет. Еще через мгновение стыд смыло досадливой злостью на себя и на всех остальных.
- Что-нибудь. На твое усмотрение. Я же не знаю, что здесь вкусно, а что нет, эти дурацкие названия совершенно ни о чем мне не говорят.
- Ты не умеешь читать? – серьезно спросил Ренг.
- Можно подумать, для уличных побирушек строят школы! – Анри не стал сдерживать охватившую его ярость и отпираться, а потом добавил спокойным голосом, но с едким цинизмом. – Вообще-то, меня учили, но это было давно, и я уже ничего не помню. На улице, видишь ли, приходится деньги на жратву добывать и бегать от придурков, а не буквы зубрить.
В глазах его спутника не было ни капли жалости. Анри ловил этот момент, чтобы придушить жалельщика и уйти, но Ренг выслушал его со спокойным любопытством, никак не отреагировав ни на цинизм, ни на откровенное признание.
- Хорошо, тебе прочесть меню?
- Не надо, на свое усмотрение заказывай, а мне все равно.
Ренг нашел глазами официанта и жестом подозвал его, чтобы сделать заказ.
Пока они ждали, им принесли по чашке чая, Ренг снял перчатки и сжал в ладонях тонкий фарфор так, словно замерз.
- Так почему тобой так заинтересовались те подонки? Ты у них что-то утащил?
- Да нет, - скривился Анри, - сам виноват, вовремя удрать не успел. Я просто работал на их территории.
- На площади? У нищих есть территории?
- А ты думал, где захочешь, там и сидишь?
- Ну… Примерно так.
- Размечтался! – усмехнулся подросток, ощутив смутное удовлетворение и чувство превосходства от того, что Ренг чего-то не знает. – Если бы можно было сидеть там, где хочется, все нищие либо давно уже поубивали друг друга, либо стали бы все поголовно богатыми. Как правило, все нищие работают на какую-нибудь городскую банду. У каждой банды своя строго определенная зона. А я влез на чужую, да еще и на самую прибыльную.
- А ты принадлежишь к другой банде?
- Я вообще ни к какой банде не принадлежу, - ощерился в ответ мальчик, и его голос сочился сдерживаемым ядом. – Я сам по себе. А через год-другой создам свою.
Ренг снова не отреагировал на провокацию. Анри уже начинало это надоедать. Что это за денежный мешок, которого нельзя зацепить, чтобы он задавал побольше вопросов, и нельзя разозлить, чтобы он от него отстал? Этот тип действительно не похож на нормального человека.
- А почему тебя сразу не прогнали с площади, если это их территория?
- А зачем прогонять лишний способ заработать? Вечером они меня поймают, а деньги поделят. Если я вовремя не сдерну. Я такое уже проворачивал, но в этот раз пожадничал и не успел сбежать.
- Хм. А почему ты тогда не вступишь в какую-нибудь банду, чтобы зарабатывать безопасно, пока не создашь свою?
Анри фыркнул и снова принялся объяснять, словно маленькому ребенку.
- Я ненавижу, когда мной командуют, ненавижу лизать кому-нибудь задницу, а это в банде неизбежно. К тому же, почти все заработанные деньги отдаются главному, и собрать на откуп для выхода из банды практически невозможно.
- А не проще в таком случае воровать кошельки у беспечных граждан, чем побираться на глазах у соперников?
Вопрос был воистину странным, обычно «добропорядочные», как они себя называли, граждане всё стремились наставить его на путь истинный, а не подсказать другие способы быстро и легко добыть деньги.
- Вообще-то не проще. Если меня поймает за этим занятием кто-нибудь из какой-нибудь банды, мне отрежут пальцы. А если меня поймает полицейский, меня надолго посадят в тюрьму. Или отправят на каторгу, отрабатывать наворованное, даже если это будет несколько жалких медяков. А вот за то, что я побираюсь, по закону меня могут максимум на общественные работы на три дня отправить. А по закону банд слегка поколотить. Не смертельно.
- А у банд есть свои законы?
- А ты думал, мы живем как эти… как их... дикари? – глумливо спросил подросток.
Ренг слегка пожал плечом.
- Я об этом как-то не думал…
- Ну еще б тебе надо было об этом думать. Вам, богатеньким, плевать на таких как мы. На то, как мы живем и зачем.
В этот момент появился официант с большим подносом, избавив Ренга от необходимости отвечать, мальчик тоже замолчал. Мужчина откинулся на спинку стула, словно желая оказаться подальше от человека, расставлявшего приборы на столе. И временно оставил свою манеру улыбаться словно идиот. А подросток уже ни на что внимания не обращал. Его глаза медленно распахивались все шире и шире от количества и вида выставляемых перед ним блюд. Забыв и о своем отвратительном настроении, и о разговоре, он пытался не захлебнуться слюной и не думать о том, что он практически ничего не ел уже несколько дней. И вряд ли сможет толком поесть, когда отправится в свое очередное путешествие. Немногочисленные пожитки придется собирать сегодня ночью, а потом ускользать через лаз в прочных городских стенах, который он нашел совсем недавно.
Между тем, на столе уже стояло мясо цыпленка в сметанном соусе и с какими-то зелеными кусками, которые Ренг назвал стручками фасоли. А еще салат, напоминающий гору, с зеленью, кусочками поджаренного хлеба и креветками. И мясной бульон с гренками, от которого исходил такой аромат, что Анри чуть было не выпил его тут же через край. Он судорожно сглотнул еще раз и, заставив себя двигаться и есть не спеша, потому, что был очень голодный и гордый, неумело зажал ложку в кулаке и все-таки придвинул к себе суп. Через пятнадцать минут тишины от блюд не осталось ни крошки. Официант собрал посуду и принес еще по чашке чая и десерт для Анри. Подросток удовлетворенно отпил чай из тонкой чашечки, которую страшно было брать в руки из-за ее хрупкости, и спросил:
- Так это все вопросы, которые тебе в голову пришли? Еще чего-нибудь узнать не хочешь?
- Да, еще один вопрос, если позволишь…
- Валяй, задавай, - милостиво согласился Анри. Он уже совершенно освоился в непривычной обстановке. К тому же мир казался значительно лучше на сытый желудок.
- Что ты играл на площади?
Анри замер, не донеся чашку с чаем до рта. Вопрос был странным и очень сильно попахивал тем, что именно надо от него этому Ренгу. Слишком серьезно он это спрашивал и слишком внимательно на него смотрел. Анри не понимал, зачем он так хочет это знать, и это его особенно настораживало.
- Да так, одну известную песенку наигрывал…
Потом осторожно поставил чашку на стол и подозрительно глянул на Ренга.
- Известную песенку… Ты ведь мог бы сыграть не только известную песенку. Думаю, тебе легко удастся и что-нибудь гораздо сложнее и изящнее, - Ренг не спрашивал, он констатировал, испытующе глядя на Анри, словно пытаясь читать по выражению лица. Анри посмотрел ему прямо в глаза и, не отворачиваясь, нахально задал вопрос.
- С чего ты вообще взял, что я могу что-то другое? Я играю то, что умею. И все.
- Анри, - собеседник впервые назвал его по имени и посмотрел на него в своей уже почти привычной мальчику манере, но взгляд понравился подростку еще меньше, чем предыдущий, - я внимательно следил за тобой на площади. Твои пальцы гораздо гибче и проворнее, чем надо, чтобы исполнять известную простенькую песенку. К тому же, ты был очень сосредоточен во время игры. Это могло бы свидетельствовать о том, что тебе сложно играть, но твои руки двигались быстро и нигде не задерживались, не сомневались в том, куда нажимать. Значит, ты старался просто не сорваться в другую манеру игры. Отсюда я сделал вывод, что, скорее всего, ты играешь лучше, чем хочешь показать. Я не смог себе объяснить, почему.
Анри молчал. В его взгляде не было ни показного цинизма, ни раздражения, ни злости. Он вообще старался на собеседника не смотреть, рассматривая потолок в чашке с чаем, боясь, что глаза его выдадут, или еще что-нибудь. Подобравшись, как перед боем, он обдумывал каждый свой ответ. Сейчас он тоже ответил Ренгу не сразу. 
- Ты ошибся, толстосум мой дорогой. Если бы я играл лучше, думаешь, я бы не применял это умение, чтобы собрать побольше денег? От этого зависит, что у меня будет на ужин, и будет ли вообще. Но, в конце концов, даже если и так, тебе-то что за дело до этого?
- Мне просто интересно. Я с ума схожу от скуки, - и Ренг очень натурально зевнул.
Впрочем, Анри сейчас подозревал его во всем сразу и не верил ни единому слову и ни единому жесту. Ему иногда казалось, что Ренг видит его до самых печенок, а иногда он выглядел как беспечный идиот, не способный понять даже элементарных вещей. Однозначно, он был очень и очень опасен. Хотя бы потому, что Анри впервые не удалось понять, что именно представляет из себя человек. А это была вторая вещь, которой научила его улица. Первая – не верить никому.
- Ну, в общем, сходи с ума дальше. Я хреновый музыкант. Чтобы денег выпросить, лучше уметь не надо.
Ренг снова расплылся в улыбке и пригубил, наконец-то, свой чай, впрочем, он его тут же отодвинул в сторону.
Анри между тем окончательно взял себя в руки. Его волновал только один вопрос: почему этого типа так интересуют его истинные музыкальные способности?
- Слушай, а ты местный? – неожиданно спросил Анри своего спутника.
- Нет, я здесь по делам.
- Я так и знал! Если б ты был местный, я бы про тебя уже точно что-нибудь слышал. И откуда ты явился?
- С юго-западного мыса.
- И что тебе тут понадобилось? Торговля? Политика?
Ренг рассмеялся.
- И то, и другое.
- Чем торгуешь?
- А может, тебе мой товар еще и показать? – спросил Ренг, усмехнувшись.
- Вопрос засчитывается в общую сумму. Так что зря языком не болтай. Заодно хочу тебя разочаровать, с нашим губернатором дела не справишь, он ни слова не говорит без разрешения Лорда-Наместника, - Анри демонстративно сплюнул на пол в знак презрения, то ли к Лорду, то ли к губернатору. – А Лорд-Наместник вообще никаких дел не ведет, кроме тех, без которых обойтись нельзя. Город практически полностью изолирован от других. 
- А может, у меня как раз такое дело…
- Слушай, а ты его видел?
- Кого? – Ренг взглянул на Анри как-то удивленно.
Мальчик раздраженно фыркнул. Такое недоумение разыграть невозможно. Что это за тип?! То недотепа, то всем местным сыщикам фору даст по части умозаключений.
- Ну… Лорда. Вампира, в смысле, - наконец прошептал Анри, убедившись, что их никто не подслушивает.
- А, - безразлично пожал плечами собеседник, - нет, не видел.
- А ты вообще вампиров видел когда-нибудь?
- Пару раз, - хмыкнул Ренг.
- И?.. – протянул Анри, подавшись вперед.
- Что «и»?
- Тугодум! Какие они?
Ренг приподнял брови в легком недоумении.
- Абсолютно как люди, просто ведут себя высокомерно и одеваются странно. Вот и все отличия.
- Быть такого не может, должны еще чем-нибудь отличаться. А клыки большие?
- Не заметил.
- А они правда людей едят?
- Вампиры?! – Ренг тихо рассмеялся, прикрыв рот рукой, сквозь смех тихо выдохнул. – Сильно сомневаюсь в том, что они на это способны.
- А еще говорят, что от их взгляда можно в камень превратиться. Тоже врут?
Ренг весьма заметно попытался сдержать новый приступ веселья, губы изгибались в широкой ухмылке.
- Ну не совсем… Можно расхотеть шевелиться, если вампир разозлится. Но на счет камня – сильное преувеличение.
Анри откинулся на спинку стула, исчерпав свой набор слухов про вампиров. Вообще-то, про них еще много чего болтали, но это было больше похоже на бабушкины сказки. Подростку, несмотря на все его любопытство, не хотелось выставлять себя совсем уж дураком. Ренг рассматривал Анри с интересом. Тот неожиданно стал слишком разговорчивым, до этого он особо не говорил сверх необходимого. Уводит разговор в сторону, подумалось его спутнику… С чего бы, если он играет именно так, как говорит? У мальчика с музыкой особые отношения. Помимо таланта. Она причиняет ему боль… Или он ждет, что причинит. Иначе откуда этот страх перед разговорами на эту тему? Или страх, что кто-то узнает о его истинных способностях. Что бы с ним ни произошло, это было как-то связано с музыкой – к такому выводу пришел Ренг, ненавязчиво разглядывая Анри.
- Слушай, а где ты так здорово кулаками махать научился? Я ни разу ничего подобного не видел, - продолжал между тем болтать подросток.
Ренг слегка пожал плечом, взглянув в чашку с остывшим чаем. Настала его очередь отмалчиваться. Мальчик задавал много интересных вопросов. Впрочем, в амплуа торговца, которое он сам же ему и приписал, ответы могли выглядеть вполне объяснимо, можно было даже не очень отклоняться от истины.
- Дома.
- У вас там все так дерутся? Может, мне к вам стоит перебраться? Хоть поучусь…
- Нет, конечно. Я привез тренера с Центральных равнин.
- Чего?! Откуда?! Ты что, был на Центральных равнинах? – Анри впервые забыл про свою манеру небрежного презрения и демонстративного цинизма и стал похож на обычного четырнадцатилетнего подростка, умирающего от любопытства.
- Приходилось, по работе.
- А… - начал было Анри и вдруг осекся и замолчал, лицо снова стало замкнутым, когда он понял, что задает слишком много вопросов даже для выбранной им роли. Точнее, он слишком увлекся этой ролью. Не зря же говорят, что любопытство сгубило кошку, а когда меньше знаешь – лучше спишь.
- Ладно, засиделся я тут с тобой. У меня еще дел куча. Так что гони мой гонорар, если больше ничего спросить не надумал, и я сваливаю.
Ренг с удовольствием наблюдал смену масок на лице своего спутника. Он жонглировал ими так легко, что это вызывало удивление. Ренг, к примеру, учился этому искусству долгие годы. Однако мальчик совершенно не обладал его самоконтролем. Он был обыкновенным четырнадцатилетним подростком, с неуемной жаждой знаний. Ему было жутко интересно, что же представляют собой Центральные равнины материка, но он сдержался. Браво ему. Ренг прекрасно понимал, что Анри, неумело пытаясь манипулировать им, хотел выведать причину его интереса к игре. От этого мальчик становился только интереснее.
- Тогда последний вопрос. Просьба, если желаешь. Сыграй мне что-нибудь еще. Не ту песню, что ты играл на площади. Я готов заплатить, если хочешь.
Анри нахмурил брови и глянул из-под них на Ренга. Только сейчас мужчина неожиданно обратил внимание, что у мальчишки длинные густые ресницы и глаза, вызывающие в памяти шартрез и абсент одновременно. Однако взгляд их был отнюдь не приветливым.
- Я ж тебе доходчиво объяснил, что музыкант из меня никудышный. Я больше ничего не умею. Так что хоть ты сто раз плати, я не сыграю ни звука. Зато эту песню я зазубрил на всю оставшуюся. К тому же, с чего бы тебе слушать, как я играю? Смотрины что ли устраиваешь?
- Что ж, ясно, - сказал Ренг, кладя руки на колени и, как всегда, не отвечая на последнюю провокацию. Мальчик своими словами невольно навел его на интересную мысль. Вряд ли осуществимую. Но как было бы здорово… Он жестом подозвал официанта и попросил принести два счета. Задумчиво разглядывая улицу за окном и забрызганные уличной грязью экипажи, пробирающиеся сквозь вечернюю толпу, он, словно сам себе, медленно произнес, – а я хотел предложить тебе работу, если бы ты оказался достаточно хорошим музыкантом…
- Рабо-о-о-оту, - протянул Анри, внимательно рассматривая Ренга, пока тот отвернулся. – И что за работа?
Ренг улыбнулся и ответил, глянув на мальчика:
- Да так, непыльное занятие – играть в оркестре. Влиятельная особа, которой я служу, очень любит музыку и собирает талантливых музыкантов со всего материка, ты бы отлично вписался в эту компанию. Я почему-то об этом вспомнил, когда увидел тебя у дворца на площади. Тем более, что кров, пища и жалование там представляются пожизненно. Но… На нет и суда нет.
Принесли счета. Они молча оплатили их и вышли на улицу. На пороге задержались.
- Ты сколько еще здесь пробудешь, толстосум?
- Дня два. А что?
- Да просто. Поосторожнее. Эта банда тебя в покое не оставит за такой наезд, так что береги голову и кошелек, - нелюбезно буркнул Анри, злясь на себя за мягкосердечие.
- А, спасибо, - этот псих снова радостно улыбался и, кажется, предостережение его совершенно не обеспокоило. Ну и зря. – Да, кстати, я каждый день бываю у губернатора, так что если захочешь еще поговорить, приходи туда, меня там знают. Просто скажи, что ты ко мне.
- Ага, если сегодня же ноги отсюда не сделаю. Чего и тебе советую. Удачи, торговец! – Анри махнул рукой и, слегка ссутулившись и сунув руки в карманы, пошел прочь, уверенный, что больше с этим странным типом точно не встретится. Ренг быстро потерял его из виду в толпе.
Мужчина еще какое-то время стоял на пороге, глядя как клубится в резко похолодавшем воздухе пар от его дыхания. Как жаль… Сейчас, когда Анри ушел, ему показалось, что вокруг стало более пусто, чем обычно. Этот город усиливал ощущение одиночества. Как любой другой большой мегаполис, где много людей вокруг, но ни единой родственной души. Одиночество в толпе. Может, ему одному так кажется, потому, что это место было столь непохоже на его дом? Больше ничем он не мог удержать Анри. Ренг резко мотнул головой, невольно нахмурившись, повернулся и пошел прочь. Ну что за глупости им в последнее время руководят? Одного дурацкого детского воспоминания хватило для того, чтобы он расчувствовался и пожалел мальчишку. Кто его знает? Подросток наверняка не совсем такой, каким кажется. Хотя Ренг и знал людям цену, интуиция могла подвести его, особенно под влиянием чувств. Он уже в который раз приходил к выводу, что чувства сильно осложняют жизнь. А потому резко приказал себе выбросить эту ерунду из головы и заняться чем-нибудь полезным. С самого начала было ясно, что ничего из этой затеи не выйдет, а потому стоит засунуть воспоминания об этом дне в самые дальние ящики его памяти. Сразу.
Ренг неожиданно подумал о музыке. Было бы чудесно, если бы пошел дождь – в воздухе отчетливо пахло пылью, поднятой экипажами и пешеходами. И завтра он обязательно сходит к берегу. Непременно…

Анри спустился на самую нижнюю террасу Шаморрана. Миновав замощенную набережную и стороной обойдя слишком шумный и большой порт, он оказался на пустынных в это время года пляжах. Летом здесь отдыхали жители города, из тех, что побогаче, но осенью и зимой это было царство Анри, а он провел в Шаморране больше года. Сюда никто не совался, и мальчик мог сколько угодно слушать волны и играть свою проникновенную музыку. Он соврал. Он играл слишком хорошо, чтобы это можно было кому-нибудь показывать. Этот незнакомец совершенно неожиданно окунул его в воспоминания четырехлетней давности, которые он старался поднимать из глубин своей памяти как можно реже, потому что они до сих пор причиняли ему боль. А иногда ожесточали и заставляли ненавидеть весь мир. Когда-то давно он был маленьким мальчиком с чудесной улыбкой, как любила говорить его мать. И куда бы он ни шел, всегда в его голове звучали мелодии… Все разные, в зависимости от настроения. Он с ними просыпался и засыпал. И думал, что все слышат их так же, как и он. Мать, поняв однажды, что ее сын не совсем обычный, скопила денег и купила в городе флейту. Настоящую флейту из гладкого и легкого бамбука, на серебряную не хватило денег. Она робко мечтала о том, чтобы ее сын смог выбиться в люди и уехал куда-нибудь далеко от того убогого мира, в котором она жила. Отец Анри умер, и поддерживать их было больше некому. Старший брат был болен той же болезнью, что и отец. Пройдет пять или шесть лет и его тоже не станет. Возможно, хотя бы кому-то из ее детей повезет достаточно, чтобы уйти от предначертанной рождением судьбы. Она всегда учила Анри презирать препятствия, идти к мечте или цели, не останавливаясь, не сомневаясь, какой бы недостижимой она ни казалась. Это было все, что она могла ему дать, вместе с надеждой, что он окажется сильнее, чем она, чтобы пройти этот трудный путь до конца. Но не все так благосклонно относились к дару, которым был наделен Анри. В глухих деревнях, подобных этой, сохранились старые предрассудки. Вампиры запретили сжигать людей на кострах (хотя бы одно полезное дело с их стороны), но кто мог уследить, что происходило в глубинке? Часто здесь случалось и не такое… Селяне начали смотреть на ребенка с подозрением. А потом постепенно эти взгляды перешли и на его мать. Отродьем дьявола уже называл Анри каждый второй. А потом настал тот черный день четыре года назад, когда к ним в дом пришли и потребовали прогнать прочь «этого подменыша», пока они не взялись за него сами. Вместе с его дьявольской музыкой, которая делала из людей рабов, заставляя смеяться или плакать по его желанию. Мать Анри хотела его защитить. Но к тому времени мальчик уже понял, что если он не исчезнет, сердобольные селяне сложат им всем костер на рыночной площади. Не будет его – и они оставят его мать в покое. Тогда впервые музыка вместо радости причинила боль и познакомила с ненавистью. Эту ненависть он не забыл до сих пор. Она тихо тлела у него в груди, выжидая своего часа.
Едва убежав, мальчик отрекся от музыки, он больше не хотел ее играть. Но расстаться с флейтой так и не смог, носил ее с собой как материн подарок. Пока в один прекрасный день много месяцев спустя не понял, что если не будет изливать мелодии, царящие у него в голове, они однажды разорвут его разум на части. И он снова начал играть, превозмогая собственный страх перед этой проклятой музыкой. Постепенно Анри научился осторожности. А потом понял, что, играя, он словно бы окунается в беззаботное детство. Любая мелодия, вылетающая у него из-под пальцев, приносила ему радость. Так было проще. Анри стал нищим, скитающимся от одного города до другого, нигде особенно надолго не задерживаясь. Шаморран был единственным исключением. Этот город чем-то очаровал его, и он остался. Но теперь и здесь становилось небезопасно. К тому же он уже давно не находил возможности послать матери немного денег.
Помимо неприятных воспоминаний, сегодняшний разговор заставил Анри задуматься и взглянуть на его жизнь со стороны. Уже четыре года он обитал на улице. Не смотря на его заявление о том, что он собирается создать свою банду, мальчик отчетливо понимал, что ему это не по плечу. Особенно сейчас. Он был слишком слаб для этого, потому что даже изнанка мира, его самое грязное и отвратительное дно, не обесценили для него понятие человеческой жизни, которое внушила ему мать (хотя были и такие люди, которых он убил бы не задумываясь). Все эти далекие и глупые на улице ценности, самый стержень его существа, ему позволила сохранить музыка. Она ослабляла его и, в то же время, делала его сильнее. Без флейты он уже наверняка бы умер. Однако чем старше он становился, тем сложнее ему было вести такую жизнь. Маленького мальчика чаще жалели. Уличные банды особо не брали его в расчет. От уличных же подростков ему всегда удавалось ускользнуть. Но он рос, а значит, на него начинали распространяться все законы улиц. Добывать деньги становилось все сложнее. А ему хотелось однажды забрать мать и брата и увезти их далеко, где никто не сможет их обидеть. Не сможет бросить в лицо оскорбление. Увезти их в такое место, где он сможет доказать подлецам, прогнавшим его только потому, что он слишком отличался от них, что он тоже чего-то стоит, что однажды он может оказаться выше и сильнее их единообразной серости, не выходящей за рамки, и раздавить их как букашек… Мелькнула шальная мысль, что за пожизненный кров, жалование и возможность исполнить свой долг по отношению к близким людям можно пожертвовать многим. Свободой, например.
Анри сплюнул в воду, прекрасно понимая, что все эти мысли о возвышении – детские бредни. Никто не может резко взлететь так высоко, никакая месть не приходит даром. Но так приятно иногда об этом пофантазировать… А этот чертов Ренг? Он завлек его в свои сети, словно паук в липкую паутину. Он сделал ему такое предложение, от которого Анри никогда бы не смог отказаться, и этот подонок точно это знал! От собственной слабости было противно. На душе кошки скребли. К тому же, он уже давно не мог получить никаких известий из дома. 
Анри достал из-за пазухи свою флейту и поднес к губам. Музыка приносила забвение. Иногда лечила. Но сейчас лучше, все-таки, забвение.


Через два дня Анри пришел ко дворцу губернатора. Вокруг, как обычно, слонялось несколько полицейских, поэтому никто из его старых «знакомых» не мог подойти к нему и продолжить прерванный несколько дней назад «разговор». Анри хмыкнул, с наслаждением осознавая собственную наглость и крутость. Он уселся на ступеньках и стал рассматривать прохожих. Ему просто было интересно подразнить внимательно наблюдающих за ним нищих и заодно узнать, здесь ли еще этот странный тип. Все это время, вопреки желанию, подросток беспрестанно думал о предложении Ренга. Но не верил в то, что золотая жила и источник спокойной сытой жизни может свалиться на голову без каких-либо усилий с его стороны – что-то во всем этом было неправильно. Сказочных фантазий мальчик лишился, едва столкнувшись с жестоким взрослым миром. Теперь он сидел, пытаясь впитать кожей последние скупые лучи по-осеннему холодного солнца, и все равно думал о том же. Прошло около получаса или чуть больше и на широкие мраморные ступени вышли два джентльмена в пальто и шляпах. Анри хорошо был слышен их разговор.
- Господин Ренг, признаться, я поражен!
- Чем же, достопочтенный?
- Когда вы обещали мне найти этого человека, я, если честно, не воспринял это всерьез. Мы пытались выйти на него почти год – безрезультатно. А вы на самом деле привели меня к нему уже через два дня! Признайтесь, вы колдун?
Зазвучал негромкий знакомый смех и Ренг ответил:
- Ни в коем разе. На самом деле этот человек особенно и не скрывался, вы просто не знали, на что обращать внимание. К тому же, я дал слово. Не имею свойства утверждать то, чего не могу сделать, для меня это… вопрос жизни и чести.
- Редкое качество для современного джентльмена, всячески достойное похвалы.
- Благодарю вас.
Собеседники вежливо раскланялись и разошлись каждый в свою сторону.
Мальчик-побирушка, спрятавшийся за выступом перил, внимательно вслушивался, стараясь не привлечь к себе внимания, а теперь Ренг прошел мимо него. Но через пару шагов мужчина остановился и обернулся, посмотрев прямо на Анри, от чего тот вздрогнул.
- И не страшно вот так на виду у бывших соперников? – спросил Ренг.
- А они меня сейчас не тронут, на глазах у полицейских. Вот потом… Если, конечно, догонят.
Мальчик замолчал ненадолго, рассматривая прогуливающиеся пары и громыхающие по вечной грязи экипажи. Ренг тоже смотрел. Он ждал.
- А если бы я действительно хорошо играл, твое предложение о работе было бы еще в силе?
- Да, в силе.
- Я соврал, - это неожиданное признание далось ему тяжело, выходя из горла колючим шершавым клубком, которым он едва не подавился. Ренг по-прежнему молчал и не смотрел в его сторону. – Если надо, я могу доказать, что умею играть. По-настоящему хорошо.
- Не надо, я верю собственным глазам. Я знаю, что ты талантлив.
- Тогда… Твоя высокопоставленная особа возьмет меня на работу? – второе унизительное предложение прошло легче первого, но осадок, мерзкий противный осадок на душе от собственного унижения стал только больше.
- Возьмет. Но с чего ты вдруг решил, что я не вру?
- А чего тебе с меня взять?
Ренг слегка пожал плечом и не ответил.
- В общем, подумал и поверил, - лаконично подвел итог Анри.
- Ну хорошо, - лицо Ренга приобрело несвойственное ему серьезное выражение и улыбка счастливого идиота спала с него, как маска. – Ты вырос на улице, а улица быстро учит жизни. Вряд ли ты веришь в то, что для получения обещанного тебе не придется ничего отдать. И чем ценнее полученное, том дороже оно обычно обходится. Как думаешь, готов ты пожертвовать ради покоя и стабильности свободой, например?
Анри молчал, глядя куда-то в толпу. Мужчина умолк и, не дождавшись ответа, негромко задумчиво продолжил:
- В доме, где тебе предстоит служить, железная дисциплина. Там не перечат приказам. Там просто молча делают то, что говорят. И все. Сможешь ты это? Ты сам говорил, что ненавидишь быть зависимым, ненавидишь подчиняться.
- Когда есть ради чего продавать свободу, можно с ней расстаться и привыкнуть к этому, - наконец ответил Анри. - Другого шанса у меня не будет. Это мерзко, но я сделаю. От меня ведь требуется играть? Значит, я буду играть.
- Есть ради чего продавать свободу… - повторил Ренг и, наконец, повернулся посмотреть на подростка. Он больше не выглядел счастливым психом, как при первой их встрече.
- А тебе есть ради чего ее продавать?
- Есть, - коротко ответил Анри и замолчал, давая понять, что больше ни слова не скажет. Золотое правило «никому не верить» спасает не только на улице.
- Хорошо, - негромко сказал Ренг и подал ему руку, крепко пожав тонкую ладонь. – Я уезжаю сегодня ночью. И ты вместе со мной.

[1] Город Шаморран расположен на пяти уступах на берегу моря. Местные жители называют их террасами, чем выше расположена терраса, тем более богатые и знатные люди на ней живут. А здания общественного назначения, дворец губернатора, рестораны и различные службы расположены как правило на третьей террасе, в географическом центре города.
[2]  Серебряная монета, распространенная почти во всех городах.