Мы - я, моя младшая двоюродная сестра пяти лет и тетя - возвращались домой. Долгий, длинный-предлинный темный переход в метро с местами обвалившейся плиткой и тусклым желто-оранжевым освещением, словно переход в альтернативный мир Сайлент Хилла, вел куда-то вниз, вглубь; справа от нас тянулась вереница желто-синих киосков. Воздух был пропитан обветшалостью, старостью; звуки казались глухими, цвета - вылинявшими.
В одном из киосков громоздились пластиковые ведра с охапками роз и гвоздик, над ними, заполоняя верхнее пространство, нависали деревянные полки, на которые в беспорядке были рассованы искусственные цветы. Ребенок тут же пожелал себе домой неувядающий букет, и долгих десять минут перебирал все возможные варианты. Те, что предлагала мама, ей не нравились. Те же, что она предлагала маме, повергали маму в шок яркими неоновыми оттенками. Я отстраненно наблюдала за попытками продавщицы хоть как-нибудь угодить, да еще и заодно втюхать букетик подороже, краем глаза приметив колонну напротив киоска, увешанную похоронными венками из таких же дешевых цветов. Появилось некое странное чувство от того, что ребенок просит не игрушку, а цветы из похоронного киоска, даже если он не совсем похоронный. Похороны... Замелькали некоторые образы. Калейдоскоп сопровождался гудением лампочки над ухом. В реальность я вернулась, когда она, мигнув последние несколько раз, погасла. Сестра держала в руках ярко-оранжевые то ли пионы, то ли розы, её мама - такие же, но фиолетовые с белой каемкой. Я была в ужасе и от первого и от второго варианта. Но... Я вспомнила себя несколько лет назад.
Тогда это, называемое мной сейчас убожеством, только-только появилось. И я точно так же просила у бабушки купить мне букет белых лилий, с салатными, фиолетовыми, ярко-розовыми и оранжевыми кромками. И мама точно так же была в шоке.
Я улыбалась, когда мы спускались на платформу, и думала о том, какая же все-таки странная пора - Детство...