В.В.Мурашева

РЕКОНСТРУКЦИЯ ОБЛИКА ДРЕВНЕРУССКОГО НАБОРНОГО ПОЯСА Х-Х1 вв.

(По материалам "дружинных" курганов)

 

Наборный пояс — ремень, украшенный ме­таллическими накладками, появился, по-види­мому, на рубеже нашей эры и получил широ­кое распространение в эпоху переселения на­родов, а также в более позднее время. В X в. это специфическое украшение попадает и на территорию Древней Руси. Наборный пояс иг­рал особую роль в системе ценностей раннего средневековья, он нес большую семиотическую нагрузку, связанную, прежде всего, с тем, что его богатство и конструкция отражали поло­жение владельца на социальной лестнице. На­борные украшения пояса содержат большой объем информации, заключенный в технике их изготовления, орнаменте и т. д. В данной ста­тье рассматривается лишь один аспект — про­блема реконструкции древнерусского пояса. Для решения этой задачи используются материалы погребальных памятников, которые не только являются уникальным источником по обрядам, по мировоззрению оставивших их людей, но и несут много другой информации, например, позволяют составить представление об отдель­ных деталях костюма.

Многочисленные ременные накладки, ко­торые встречаются при раскопках древнерус­ских памятников, относятся не только к поясу, они могли служить украшением конской сбруи, кожаных сумок и кошельков. Попытка разде­лить ременную гарнитуру по функциональной принадлежности наталкивается на ряд трудно­стей, связанных с тем, что металлические на­кладки на разные категории предметов мор­фологически близки.

Легче всего вычленяются бляшки от сумок и кошельков. Этот вопрос освещался некото­рыми исследователями (1. Табл. 129; 2. С. 148; 3. С. 64; 4. С. 64), и поэтому мы не будем на нем подробно останавливаться. Отметим лишь наиболее характерные признаки, свойственные бляшкам, украшавшим сумки.

Большие квадратные бляшки обязательно имеют прямоугольную прорезь для продевания скобочки, в которую вставлялся ремешок, плос­кость сумки часто украшалась квадратными бляшками с розетковидным орнаментом (с осе­вой симметрией), нижний округлый край сум­ки или кошелька оформлялся подтреугольны-ми бляшками, одна сторона которых повторя­ла форму края сумки, а другая часто имела фигурный контур. Ремешок-застежка также украшался бляшками, однако их размеры зна­чительно меньше поясных и уздечных, что и является их основной отличительной особен­ностью.

Отделить поясные накладки от сбруйных особенно сложно, а по материалам погребений, совершенных по обряду трупосожжения, прак­тически невозможно. Даже наличие в комплексе деталей, характерных только для узды, таких, как решмы и др., не может отрицать присут­ствия в том же погребении и наборного пояса. Отсутствие костей коня в кургане с кремацией также не доказывает того, что найденные в нем бляшки — поясные. Обычай укладывать снаря­жение коня, в том числе и уздечку, в ногах покойного известен, например, по материалам Южного Урала (5. С. 58. Рис. 31, 9) и Венгрии (6. С. 177). Трудности есть и при работе с мате­риалами захоронений, совершенных по обряду ингумации. Например, в Шестовице, в погре­бении 110 набор бляшек (ремень, позволивший бы восстановить конструкцию, не сохранился) расположен между костяками коня и человека (7. С. 176).

Неоднозначна функциональная принадлеж- ность некоторых деталей ременного набора, например, колец-тройников (или, как их еще называют, распределителей ремней). Логичнее всего предположить, что они были составной частью узды, служили для скрепления трех рем­ней. Такое использование колец-тройников действительно встречается, например, в уздеч­ном наборе XI в. из Гаевки (Среднее Подонье - граница Руси и печенежской орды), рекон­струированном А.Н.Кирпичниковым (8. С. 28). Однако можно достоверно констатировать, что подобные предметы входили и в состав пояса. Кольца-тройники, составляющие часть пояса, можно видеть у древних балтов (9. Т. II. Рис. 77), нередко они являются конструктивной де­талью поясов финно-угорских народов, об этом свидетельствуют, например, находки в древне-мордовских Крюково-Кужновском (10. С. 139. Табл. XXIX, 13) и Елизавет-Михайловском (11. С. 59. Табл. 36. Рис. 8) могильниках. Совершен­но оригинальное использование тройных ко­лец-разделителей встречено в раннеболгарском Больше-Тарханском могильнике — они явля­лись украшением колчана (12. С. 48—49).

Итак, учтя все оговорки, полифункциональ­ность некоторых деталей, можно перейти к непосредственным проблемам реконструкции. История наборных воинских поясов уже на­считывала несколько столетий до того, как они попали на территорию Древней Руси. В тече­ние времени менялся их облик. Известны по­яса с дополнительными подвесными ремешка­ми и без них, двойные и одинарные. Особый интерес для нас представляет венгерский пояс "эпохи завоевания родины": один конец его свободно свисал, продетый через обойму или просто перекинутый через плотно прилегаю­щую часть ремня, другой конец завершался пряжкой. Основная конструктивная особен­ность венгерского пояса — наличие дополни­тельного внутреннего ремешка, который не украшался металлическими накладками и про­девался через рамку пряжки, застегивая пояс (13. С. 153. Рис. 8; 14. С. 185. Рис. 9).

Основная масса находок деталей наборных поясов сосредоточена в "дружинных" курганах конца IX—начала XI в. (Гнёздово, Ярославское Поволжье, Владимирские курганы, памятники Чернигова, Киева, Шестовицы). Название это условное и означает, что они насыпаны в пе­риод возникновения и становления русского феодализма (15. С. 76) и часть из них содержит погребения дружинников.

Как же выглядел пояс древнерусского дру­жинника? Из литературы нам известны две

попытки реконструировать древнерусский пояс. Д.И.Блифельд предложил версию восстановле­ния облика пояса из кургана 145 Шестовицы (7. С. 51). По мнению автора, пояс имел не­сколько подвесных ремешков, один из кото­рых завершался большой листовидной бляхой-бубенцом. Такие бляхи характерны для конс­кого убора (16. Табл. 56, 4), и это заставляет усомниться в том, что набор принадлежал по­ясу, скорее всего бляшки украшали узду. Ре­конструкция пояса с тремя подвесными ремеш­ками, украшенного бляшками, составлявшими клад XI в. в стене Елецкого монастыря в Чер­нигове, сделана Б.А.Рыбаковым (рис. 1; 17. С. 54). Данная реконструкция представляется несколько умозрительной и бездоказательной, тем более, что автор включил в состав пояса круглые зерненые подвески, которые, очевид­но, принадлежат женскому убору.

Кочевнические пояса и пояса жителей Со-гда запечатлены в памятниках изобразительного искусства — каменных изваяниях, стенных рос­писях Пенджикента (18. С. 265. Рис. 88; 19. Рис. 50, 51, 55, 57), что намного упрощает реконст­рукцию. Единственным основанием для дос­товерного восстановления облика древнерус­ского наборного пояса могут быть погребения с ингумациями, где пояса сохранились in situ. Сохранность материала и уровень составления полевой документации позволяют остановить­ся лишь на четырех комплексах: курган 450 из Тимерева, курганы 95, Ц-160 и Ц-190 из Гнёз-дова.

[314x344]

[316x314]

В кургане 450 из Тимерева костяк не сохра­нился, наборный пояс лежал в центре могиль­ной ямы, он представляет собой кожаный ре­мень шириной 2 см и состоит из двух фраг­ментов длиной 66 и 32 см. Ремень украшен 36 серебряными бляшками сердцевидной формы, с пятилепестковым цветком (20. С. 72, 75. Рис. 4). В набор входят бляшки двух разновидностей — 16 широких (рис. 2, 3) и 20 узких (рис. 2, 2); один конец ремня завершается пряжкой с неподвижным щитком (рис. 2, Г), другой -наконечником (рис. 2, 5). 17 узких бляшек при­мыкают к пряжке и расположены вдоль про­дольной оси ремня, т. е. как бы "боком", 3 бляшки находятся около наконечника. Широ­кие бляшки укреплены вдоль своей попереч­ной оси компактной группой в центре ремня. Подобное сочетание двух разновидностей бля­шек (широких и узких) в одном наборе — не редкость, оно встречается, например, в саркельском кладе 1949 года. Авторы реконструкции данного пояса размещают широкие бляшки на основном ремне, а узкие — на дополнитель­ных, свисающих вниз ремешках (21. С. 67. Рис. 3).

Рассмотрение тимеревского пояса показы­вает, что узкие бляшки могли располагаться и на основном ремне. Отдельно от наборного пояса был найден небольшой ременной нако­нечник (рис. 2, 4) и фрагменты узкого ремеш­ка (ширина 1,3 см, длина И; 4,4; 4,3 и 3,4 см). Единственно возможное для маленького нако­нечника место в реконструкции пояса — завер­шение внутреннего дополнительного ремешка (видимо, это его остатки найдены в погребе­нии), который по аналогии с венгерским по­ясом служил для застегивания пряжки, тем бо­лее, что ширина основного, большого наконеч­ника около 2 см, просвет же рамки пряжки около 1,6 см, что, естественно, заставляет пред­полагать использование дополнительных при­способлений для застегивания. Таким образом, пояс из Тимерева по облику оказывается бли­же всего венгерскому, единственное его отли­чие — наличие металлической накладки на внут­реннем ремешке. Существование такой разно­видности поясов на территории Древней Руси отмечал И.Янссон (22. С. 78, 105).

Из древнерусских памятников наиболее богатый находками ременной гарнитуры -Гнездово*. Остатки наборного пояса и узды выявлены там в 45 комплексах (не считая бога­тейшего депаспортизированного материала из раскопок В.И.Сизова). Великолепный набор­ный пояс был найден в кургане Ц-160 (раскоп­ки Д.А.Авдусина, Т.А.Пушкиной, 1990 г.). По­чти полностью сохранился кожаный ремень; его длина около 168 см, ширина 1,7—2 см. Судя по расположению остатков ремня, он опоясывал туловище (костяк почти не сохранился), а один конец свисал вниз (рис. 3, а, б).

[608x382]

[317x230]

Пояс украшен 66 бляшками трех видов: на свободном конце и на части, прилегающей к нему, укреплены 34 сердцевидные, удлиненные бляшки с фигурным краем и геометрическим орнаментом (рис. 4, 4). На остальной части ремня — широкие сердцевидные бляшки, ук­репленные острым концом вверх. Среди них 29 украшены трилистником (рис. 4, 3) и три -с элементами геометрического орнамента (рис. 4, 2). Две из трех бляшек с геометрическим орнаментом примыкают к узким сердцевидным, "открывая" ряд широких бляшек, а третья "раз­рывает" череду накладок с трилистником бли­же к концу пояса, завершающемуся пряжкой (рис. 4, Г). Свисающая часть пояса оканчива­ется ременным наконечником с растительным орнаментом (рис. 4, 5). Пряжка расположена не по центру, а ближе к правому боку. Отдель­ный фрагмент узкого ремешка (ширина около 1 см) расположен у задней части пояса, ближе к левой стороне, он украшен небольшой бляш­кой (рис. 4, 7) и миниатюрным поясным нако­нечником (рис. 4, 6). Очевидно, это остатки дополнительного внутреннего ремешка, засте­гивающего пояс. Видимо, ремешок был доста­точно длинным (об этом свидетельствует рас­положение маленького наконечника далеко от пряжки) и мог быть перекинутым через основ­ной ремень. Так же, как и внутренний реме­шок пояса из Тимерева, он украшен металли­ческими накладками, отличающими его от клас­сического венгерского пояса. Повторяемость этой детали позволяет говорить о древнерус­ской разновидности венгерского пояса.

С правой стороны погребенного располо­жены 1п зНи металлические накладки от сумки, основание ремешка-застежки которой украше­но двумя широкими сердцевидными бляшка­ми (см. рис. 4, 2), аналогичными украшавшим пояс; остальная часть ремешка-застежки покры­та маленькими бляшками, такими же, как та, которая укреплена на дополнительном внутрен­нем ремешке пояса. Таким образом, очевидно, что четкого разделения бляшек на категории по принадлежности к разным объектам у древ­нерусского мастера не было и разные виды накладок использовались, прежде всего, исхо­дя из эстетических и конструктивных сообра­жений. Сумка и пояс составляли единый ан­самбль, правда, возникнуть это единство мог­ло либо при изготовлении предметов, либо при их ремонте. Второе предположение также имеет право на существование, так как широкие сер­дцевидные бляшки с геометрическим орнамен­том, повторяющиеся на обоих предметах, выг­лядят несколько чужеродными в наборе пояса. Обращают на себя внимание также их малое число и случайность расположения — одна из них разрывает сплошной ряд накладок с рас­тительным орнаментом (на схеме отмечены крестиком — см. рис. 3). Возможно, процесс изготовления сумки совпал с моментом необ­ходимости починки пояса, и, таким образом, на нем появились бляшки указанного вида.

Исключительно интересный пояс был най­ден в кургане 95 из Гнездова (рис. 5); он укра­шен бронзовыми бляшками, из которых одна сердцевидная, а остальные 58 — в виде коша­чьих морд (23. С. 239, 274). Сами по себе бляш­ки уникальны, они сделаны в технике литья с потерей формы, по резной восковой модели и поэтому каждая индивидуальна и не похожа на другие. Однако изображения кошачьих мордо­чек построены по единому принципу: заост­ренные ушки торчат вверх, между ними почти на всех бляшках штрихами обозначена "челоч­ка", выделены округлые щечки, брови, кото­рые, как правило, прорисованы одной линией с носом. У 21 бляшки внизу имеется петля, в 6 случаях в нее продето кольцо, остальные бляш­ки петли не имеют. Не очень понятно, каким образом пояс застегивался, так как пряжка от­сутствует. Вероятно, для этой цели использо­вались два поясных наконечника (рис. 6), ле­жавшие у правого бока погребенного, к кото­рым привязаны длинные кожаные шнурки (23. С. 279. Рис. 15).

 

[595x336]

[308x264]

 

Не вполне ясен общий облик пояса. Рас­смотрение расположения остатков ремня по­зволяет предположить несколько вариантов реконструкции. Возможно, пояс опоясывал ту­ловище дважды и завязывался с помощью ре­мешков с поясными наконечниками, укреп­ленных на концах пояса. Исходя из наличия двух ремешков-завязок со шнурками пример­но одинаковой длины, можно предположить и наличие конструкции, аналогичной найден­ной в Подболотье (24. С. 88. Рис. 31), где пояс, кстати, также украшен бляшками с подвесны­ми кольцами. В Подболотье пояс имеет два небольших, свисающих вниз конца и скреп­ляется с помощью пряжки, помещенной на двух внутренних ремешках. В кургане 95 из Гнездова аналогичную роль могли сыграть на­конечники с привязанными к ним шнурками. И, наконец, третий вариант реконструкции: может быть, мы имеем дело с поясом венгер­ского типа, где один шнурок-застежка при­креплялся к концу пояса, а другой — к внут­ренней части ремня; в таком случае свободно свисающий конец пояса должен был быть пе­рекинут через прилегающую к телу часть по­яса и закинут назад. Любой из предложенных вариантов демонстрирует пояс оригинальной конструкции, не вписывающийся точно ни в одну из имеющихся схем поясов. Даже распо­ложение бляшек на нем нестандартное: во-первых, среди зооморфных бляшек встречена одна сердцевидная, которая выбивается из сти­листически единого набора, во-вторых, одна из бляшек с петлей расположена вдоль ремня, а не поперек, как должно быть, исходя из ее формы (колечко, которое продевается через петлю, должно свисать вниз). На территории Древней Руси бляшки с подвесными колечка­ми — редкость, они характерны для салтово-маяцкой культуры (25. Рис. 44) и для находив­шихся под ее влиянием финно-угорских куль­тур Поволжья и Прикамья (26. С. 22. Табл. 3; 27. Табл. XVII и др.).

Точные аналогии бляшкам с кошачьими мордами вообще неизвестны, отдаленное сход­ство можно найти лишь в тюхтятской культуре Хакасии (IX—середина X в.). В тюхтятской куль­туре были распространены антропоморфные подвески-личины, которые обнаруживают зна­чительное стилистическое сходство с бляшка­ми из Гнездова, хотя последние и имеют ярко выраженный зооморфный облик. Характерные черты одной из групп сибирских подвесок (28. С. 127. Табл. XXXII, группа 7) - завитки на щеках, детальное изображение прически, а так­же высоко расположенные уши. Общей же сти­листической особенностью антропоморфных изображений является слитная форма бровей

и носа (28. С. 129). Все эти признаки читаются и на бляшках из кургана 95, несмотря на пере­осмысление образа. Таким образом, в гнездов-ском поясе причудливо соединились алтайские и салтовские традиции, породив абсолютно оригинальное произведение декоративно-при­кладного искусства, в котором с варварской непосредственностью использованы различные конструктивные и декоративные элементы, не всегда с точным пониманием изначального их назначения.

 

[581x430]

[316x323]

 

Еще один интересный наборный пояс най­ден в кургане Ц-191 (раскопки Д.А.Авдусина, 1976 г.). Кожаная основа не сохранилась, од­нако металлические детали лежали непотрево­женными (рис. 7, а, б). В состав пояса входят: 10 сердцевидных широких бляшек (рис. 8, 2), 18 сердцевидных узких (рис. 8, 3) — и те и дру­гие украшены трилистником, 5 ременных на­конечников с фигурным краем и двумя округ­лыми вдавлениями вдоль продольной оси (рис. 8, 4), ременной наконечник с растительным орнаментом (рис. 8, 5), 3 кольца, 3 овальные в продольном сечении обоймочки (рис. 8, 6, 7) и пряжка с неподвижным щитком (рис. 8, Г). Сзади бляшки расположены в два ряда, один из которых завершается поясным наконечни­ком; видимо, это свисавший вниз конец. Если исходить из предположения, что хозяин пояса при жизни носил его таким же образом, каким он оказался положенным в погребение, то сви­сающий конец находился на правом боку, на том же боку застегивалась пряжка. Причем в данном случае, видимо, именно пряжка рас­полагалась на внутреннем ремешке (в отличие от венгерского варианта и поясов, рассмотрен­ных выше), на нем же могла быть укреплена одна из узких бляшек (рис. 7, б).

Одно из поясных колец расположено в цен­тре спины, два других — спереди, симметрич­но, ближе к бокам. К кольцам ремень прикреп­лялся с помощью обоймочек, а сложенные вдвое части ремня прошивались штифтами по­ясных наконечников. Это подтверждается так­же размером зазора между задней поверхнос­тью наконечников и загибающимися концами штифтов: он равен 4 мм, в то время как обыч­но это расстояние равно 2 мм — стандартной толщине ремня. Правое переднее кольцо со­провождается лишь одним наконечником. Сви­сающий конец ремня мог быть продет через кольцо, расположенное на спине (второй ряд бляшек на спине доходит как раз до него). На нем помещены только узкие сердцевидные бляшки, на спине укреплены только широкие, спереди расположены одна широкая и четыре узкие, которые крепились как вдоль продоль­ной оси, так и вдоль поперечной. К правому кольцу, вероятно, подвешивался кошель, в ко­тором находились костяное острие, кресало, кремень и два железных кольца.

Рассмотренный пояс значительно отлича­ется от всех предыдущих, прежде всего, исполь­зованием колец для соединения частей ремня. Данная традиция более характерна для балтс-ких поясов (29. Табл. XII. Рис. 8; 30. С. 365. Рис. 1988 и др.), реже встречаются кольца в составе финно-угорских поясов (31. С. 152. Рис. 40). Композиционно с балтскими поясами гнез-довский наборный пояс сближают ременные наконечники, обрамляющие кольца. Они за­меняют специальные удлиненные зажимы, при

использовании которых не требуется переги­бать ремень через кольцо (32. Табл. 59. Рис. 24, 25; Табл. 64. Рис. 3, 5; С. 197. Рис. 119). Веро­ятно, в данной гибридной конструкции отра­зился сложный этнический состав Гнездова, одним из компонентов населения которого были балты. Если исходить из этого предполо­жения, то можно утверждать, что данный пояс - местного производства.

Итак, мы рассмотрели конструкции поясов из "дружинных" курганов. Даже в этом узком срезе можно видеть комплекс особенностей, характеризующих эпоху. В период складывания "империи Рюриковичей" формируется великок­няжеская дружина, противостоящая племенной знати по своим функциям в социально-поли­тической системе. Она открыта иноземным влияниям и готова принять в свой арсенал со-, циально значимые элементы интернациональ­ной дружинной "моды" (33. С. 59). Одним из самых ярких проявлений этой "моды" являлся воинский наборный пояс. Древнерусское госу­дарство образуется на полиэтничной основе, что и определило неоднородный с этнической точки зрения состав дружины, в которую вхо­дили славяне, тюрки, финно-угры, скандина­вы и, может быть, балты. Есть свидетельства, что и венгры находились на службе у русских князей (34. С. 346). Оба эти фактора — стрем­ление дружины к восприятию социально зна­чимых элементов других культур и ее полиэт-ничность — определили разнообразие видов и гибридность облика поддающихся реконструк­ции наборных поясов.

Можно утверждать, что определяющим сте­реотипом для изготовления наборных поясов на древнерусской территории были пояса вен­герского типа со свободно свисающим концом. Это название, хотя и употребляется в литера­туре, но оно условно, так как пояса подобного типа имели широкое распространение у хазар (35. С. 281), удмуртов, мордвы (36. С. 19), про-тоболгар (37. С. 150). Видимо, их родиной была Хазария и Древняя Русь именно оттуда черпа­ла образцы поясов. Для венгерских и хазарс­ких поясов не было свойственно украшение дополнительного внутреннего ремешка метал­лическими накладками, что позволяет говорить о древнерусской разновидности венгерского пояса. Возвращаясь к наборным украшениям пояса из клада в стене Елецкого монастыря (см. рис. 1), с учетом всего вышесказанного, пред­ложим новую его реконструкцию: узкий нако­нечник, украшенный переплетенными лента­ми и маленькие сердцевидные бляшки были укреплены на внутреннем ремешке, остальные же располагались на основном поясе, свисаю­щий конец которого завершался большим ши­роким наконечником. Видимо, это была устой­чивая модель. Например, два из четырех най­денных в Бирке (Швеция) поясных наборов содержат по два поясных наконечника, один из которых — миниатюрный, украшавший, ви­димо, внутренний ремешок (1. Т. П. Табл. 88, 1; Табл. 90). Пояса такого типа в Швеции -еще одно доказательство того, что многие эле­менты дружинной культуры, часть из которых - "восточные" (хазарские, иранские, тюркские и др.), были восприняты викингами опосредо­ванно, через Русь.

В более позднее время наборный пояс про­должает существовать, однако число находок его деталей резко сокращается, что связано, безусловно, прежде всего, с изменением по­гребального обряда вследствие христианизации населения. Имеющиеся материалы позволяют с большой долей вероятности, утверждать, что наборный пояс в значительной мере утрачива­ет свою популярность в дружинной среде. Кур­ганы дружинников XI—XIII вв. из общего мас­сива выделил М.ХАлешковский, из 172 ото­бранных им погребений лишь 5 (3%) содержат наборный пояс (38. С. 88—90). Пояс, украшен­ный набором металлических накладок, выхо­дит в этот период за рамки дружинной среды, особенно много находок приходится на пери­ферийные районы Древнерусского государства со смешанным славяно-финно-угорским насе­лением (Ижорское плато, Залахтовье и др.). Связано это, как с сохранением в этих районах языческого обряда (количество находок), так и с иными традициями ношения и украшения поясов, которые являются принадлежностью не только мужского, но часто и женского костю­ма.

 

1. Arbman H. Birka. Die Graber. Uppsala, 1941.

2.  Graslund A.-S. Beutel und Taschen// Birka 11:1. Stockholm, 1984.

3.  Dienes J. The Hungarians cross the Carpathians. Budapest, 1972.

4. Ярославское Поволжье. X—XI вв. М., 1963.

5.  Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII— XII вв. М., 1981.

6.  Балинт Ч. Погребения с конями у венгров в IX—X вв. // Проблемы археологии и древней исто­рии угров. М., 1972.

7.  Бл1фельд Д.  L. Давньоруськ! пам'ятки Шестовищ. Кий, 1977.

8. Кирпичников А.Н. Снаряжение всадника и вер­хового коня на Руси IX—XIII вв. Л., 1973.

9. Литовское народное искусство. Вильнюс, 1966. Т. I, П.

10.  Материалы по истории мордвы VIII—XI вв. Крюково-Кужновский могильник. Моршанск, 1952.

11.  Материальная культура среднецнинской мор­двы VIII-XI вв. Саранск, 1969.

12.  Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге (Больше-Тарханский могильник). М., 1964.

13.  Dienes J. A perbetei lelet. Milyen volt a honfoglalo magyarok 6ve? // AE. Budapest, 1959. Vol. 86.

14.  Dienes J. Honfoglalo magyarok sirjai Nagykoroson // AE. Budapest, 1960. Vol. 87.

15. Авдусин Д.А., Пушкина Т.А. Гнездово в иссле­дованиях Смоленской экспедиции // ВМУ. Сер. 8. 1982. № 1.

16. Даркевич Б.П. Художественный металл Вос­тока. М., 1976.

17.  Рыбаков Б.А. Древности Чернигова // МИА. М., 1948. № 11.

18. Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.

19.  Распопова В.И. Металлические изделия ран-несредневекового Согда. Л., 1980.

20.  Фехнер М.В., Недошивина Н.Г. Этнокультур­ная характеристика Тимеревского могильника по материалам погребального инвентаря // СА. 1987. 2.

21.  Макарова Т.Н., Плетнева С.А. Пояс знатного воина из Саркела // СА. 1983. 2.

22.  Jansson J. Gurtel und Gurtelzubehor // Birka 11:2. Stocholm, 1986.

23. Авдусин Д.А. Отчет о раскопках в Гнездове 1957-1960 // МИСО. Смоленск, 1970. Вып. VII.

24.  Городцов В.А. Археологические исследования в окрестностях Мурома в 1910 г. // Древности. М., 1914. Т. XXIV.

25.  Плетнева С.А. От кочевий к городам. М., 1967.

26.  Алихова А.Е. Из истории мордвы конца I— начала II тысячелетия н. э. // Из дре.вней и сред­невековой истории мордовского народа. Саранск, 1959.

27.  Спицин А.А. Древности камской чуди по кол­лекции Теплоуховых // MAP. СПб., 1902. 26.

28.  Кызласов Л.Р., Король Г.Г. Декоративное ис­кусство средневековых хакасов как исторический-источник. М., 1990.

29.  Древности Северо-Западного края. Т. I, вып. 2: Люцинский могильник // MAP. СПб., 1893. № 14.

30. Aspelin J.R. Antiquites du Nord Finno-Ougrien. Helsingfors, 1884.

31. Архипов Т.А. Марийцы IX—XI вв. Йошкар-Ола, 1973.

32.  Latvias  PSR Arheologija. Riga, 1974. 33.  Мельникова Е.А., Петрухин В.Я., Пушкина Т.А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья // ВИ. 1984. № 3.

34.  Пашуто В. Т. Древняя Русь и Венгрия. Сла­вяне и Русь. М., 1968.

35.  Шрамко Б.А. Древности Северского Донца. Харьков, 1962.

36.  Подвигина Н.Л. Из истории поясных набо-

ров I тысячелетия н. э. на территории нашей страны // Сб. докл. на IX и X Всесоюзных археологических студенческих конф. М., 1968.

37. Халикова Е.А. Погребальный обряд Танкеев-ского могильника и его венгерские параллели // Проблемы археологии и древней истории угроз.

38.  Алешковский М.Х. Курганы русских дружин­ников XI-XII вв. // СА. 1960. 1.