[300x430]
В те моменты, когда открыта связь между мирами, когда развернута лента времен и высокое солнце пророчит смену годовых сезонов, мы умираем вместе с умирающим и обновляющимся после смерти миром. Мы падаем на волны и, закусив собственный хвост, смотрим на происходящее не моргающим рыбьим взглядом…
На небе солнышко – маковым цветом. Алый хвост, перья – фиолетовые. Кто прыгнет высоко, у того смерть далеко! На дне – золото речного песка. Раковинки, камушки, баночки с душами… Леска.
Где-то далеко…помню… голоса наверняка говорящие, присягающие, обязующиеся защищать друг друга. Клятва верности пронеслась как бриз мимо камня-мегалита. На песке мелькнули тени скрепляющихся в рукопожатии рук. На реке камыш отгонял бесов от двоих, устроившихся на лугу. Луг искрил золотом рук, тянущихся вверх, чтобы коснуться большего и не чувствовать одиночества.
У края поля семья подрезала первые колосья; несли полные ладони зерна как сокровище. У камня уже играли и плясали юбки, серьги, косы, руки в перстнях с платками, вышитыми зеленой порослью. Поливали камень, мыли его, пели ему. Свадьба луга, на которой каждый гость должен быть при параде, с подарком и чистыми помыслами.
Многоголосие втянуло в себя голоса двоих как солнце свои лучи перед ночной спячкой или костер искры во время дождя. Мелодика человеческого пения затопила реку, камыши и даже деревья на той стороне. Рыба ушла на дно, а зеленая мелколистная ряска, плавающая у самого берега, отошла на приличное расстояние от камышовой кромки и затонула.
[700x523]
Когда тревога забирается под ребра, обычно хочется в воду, холодную, леденящую спину. Можно в душ, но лучше бежать далеко в лес, ехать, съедая литры бензина, и разговаривать с дорогой. У нас бывают такие приступы.
Как зеркальная чешуйчатая россыпь, крупные капли разбегаются по лобовому стеклу, от центра к краям, снизу – вверх. Упав на землю, они боятся не выжить. Поэтому несутся, стремительные и дрожащие, на что-то надеясь, вверх, верх. Деревья за этими каплями чувствуют себя спрятавшимися. Мы тоже всегда так думаем, когда закрываем глаза… Дорога уводит к обрыву. Его скрывают камыши и вода. Вода расплескалась настолько, что гора теперь растет прямо противоположно лежащему на траве зеркалу. В траве можно утонуть. Наверно водяные подпили на свадьбе, и от их плясок река вышла из берегов. Но ветер молчит, и мы никогда не узнаем продолжение этой истории. Хотя можно ждать, пока не схлынет вода.
Говорят, здесь так всегда… Вот и рыбак ворчит, что рыба нынче разбушевалась и рвет сети. Никто не сгоняет ее в стадо, поэтому она хаотично и непоследовательно бродит на глубине, может быть, самые крупные даже сталкиваются лбами. Мы ухитряемся войти к старику в доверие, и он говорит до самой ночи то ли с нами, то ли сам с собой.
[400x500]…Жил на краю деревни, у мельницы, давно это было, Езерник. Озорник, такого в жизни не видели! Мужикам деревенским вредил, баб пугал до смерти, особенно когда мертвяком прикидывался. Было у него множество слуг и еще больше служанок. И всех он держал взаперти, на что и зачем, кто его знает… Только по ночам могли гулять они. Вот, по реке да на озере. А он знай, иногда выходил к ним, налетал, тряся бородой, грозился задушить, - всегда сразу грозился задушить, чуть что… пугал, а они – врассыпную, и только невезучие рыбаки – на погост. Поэтому в селе его все боялись. Плевали через плечо, едва кто упомянет о нем. Видели-то его немногие. Да и будь доволен, что не видел! У него такие лапищи…уу… как махнет, как стукнет локтем по воде, водоворот образуется – иная лодчонка сразу на дно – брык, а рыбак как пустой кувшин запрокидывается и ртом воду набирает! Иногда по лесу пойдешь, за грибами увяжешься, поднимешь глаза – он стоит, борода по колено. Глянет на тебя, да и пойдет в сторону, ломая кусты, оставляя по дороге следы-лужицы. Никогда не пойдет назад или на тебя, всегда вбок сворачивает и удаляется медленно так, рывками, будто миражи возникают то тут, то там…
Иногда снится сон, будто ты летишь в пропасть как отяжелевший кленовый лист, раскинув руки – идешь по снегу и проваливаешься в бесконечную топь, свистящую в ушах. Так же бывает, когда накатывает тревога или неожиданно засыпаешь на пару секунд. Только здесь есть одно «но» - ты можешь проснуться как от электрического разряда, вздрогнуть, или одернуть себя, и рассеять мутные мысли – и нет никакой пропасти. А тут совсем по-другому… Что говорил рыбак, помнят разве что камыши на реке, и был ли вообще рыбак рыбаком… Вспомнишь ли ты сейчас, была ли у него борода, худой он был или тучный, и были ли у него зеленые зубы…
Я помню только, как ты мне говорил, что вода должна по ночам отдыхать. А я хотела купаться под луной. Бывают такие особенные сны, в которые не надо верить, потому что они реальны. После них трудно восстановить ход событий. Как будто на тебя упала тень от камня, и тебя нет, есть только твой голос.
У нас была большая семейная радость, мы все вместе собрались впервые за многие годы! У мамы новое модное платье, она сама так и светится, напевает что-то себе под нос… Бабушки хозяйничают, как всегда суетятся и ворчат. Сегодня выходной день, садится солнце, летает много мошкары. Мы купили на рынке свежую рыбу и решили приготовить ее на ужин. Положили ее в большое деревянное блюдо и поставили на стол. Каждый занят своими делами и все мы единое целое, связанное цепочкой мыслей друг о друге. Их улыбки отражаются от меня покалыванием, верите ли, у меня появляется загадочная сила, когда они сосредоточенно ходят вокруг, образуя разноименно заряженные концентрические кольца. Если бы я хоть немного понимала в геомантике, я бы непременно взялась доказывать, что, когда мы собираемся вместе, место становится «особенным». В своих мыслях можно дойти до того, что прорастить посередине круга мировое древо в виде большого устремляющегося в небо камня. Но до этого дело не дошло, потому что я почувствовала странную энергию за спиной…
Рыба не дышала, но слегка двигалась, как отражение в воде после упавшего листа. Стол стал уходить под воду, первые две ножки погрузились уже наполовину. Вода прибывала. И тут я стала вспоминать… Ты мне говорил, или это было во сне, что здесь существуют особые правила, табу, нарушение которых может повлечь за собой цепь необратимых последствий. Часть кухни уже поросла камышом: на первом плане он имел уже довольно четкие очертания, далее вглубь стебли становились все тоньше, прозрачнее, с переходом в исчерченный мягким карандашом воздух. Я судорожно вспоминала: сегодня не тот день, сегодня день глубокой осени… Мы нарушили закон, но мы же не ловили рыбу - мы ее купили.
У стола, где образовалось озеро, мама стояла, рукой прикрывая рот, чтобы не закричать… Водная гладь слегка колыхалась, будто теплый ветер, летающий над кувшинками, гладил ее ладонями против шерсти. «Мама! – хотела закричать я, я уже догадывалась, что это двигает водяные пласты, - Дальше от воды! Быстрее от стола!». Но она уже сама бежала в мою сторону. А из воды уже по пояс выглядывали люди с рыбьими глазами и кожей цвета морской волны. Если б ты убрала ее в холодильник, если бы она была заморожена, были бы заморожены их чувства, но теперь их желания оттаивали на глазах. Как же я забыла про рыбу… Ты же говорил, предупреждал меня… На глазах водой затягивалась вся квартира. Откуда-то вышла удивленная бабушка – у нее подол передника порос ряской. Она нарочно, специально для нас надела праздничную блузу и передник, а теперь пыталась стряхнуть речную траву как наваждение. «Снимай! Немедленно снимай! – постепенно я вспоминала одно за другим табу этого дня, - Наизнанку.. быстрее» Срывая вместе с завязками зеленеющий как лист королевской кувшинки кусок материи, я могла только шептать: ничего не спрашивай, ничего не говори, нечего не делай… Чтобы очиститься от наваждений, надо все делать в определенном порядке. Как во сне, в голове как трубе звучал гул: в это утро люди идут на капище, выше и выше, выше и выше… На каждом перекрестке они сыплют зерно для птиц перелетных, для навий сорочьих. Сегодня праздник – и рыбы пляшут! Осень, глубокая, как озерная вода.
Сказка, повествующая о путешествии в иной мир, в который мы попали по ошибке. Если бы я знала, что важно не только сохранить секреты, но и не забывать их… Из ванной выскочила в ужасе другая бабушка, вслед за ней выползали водяные люди. «Все переодевайтесь!», - схватив ее за руку, я стала ей помогать, но навь наступала, слипались глаза, голова сама собой запрокидывалась, в глазах мелькали приближающиеся слепые головы с зелеными волосами. Они уже подходили близко, с них капала вода, к моим ногам уже подбиралась разрастающаяся лужа. …Я не могла нащупать в кармане гвоздь. Говорят, над теми людьми, которым судьбой уготовано утонуть, властен водяной, остальные даже не пытаются помочь тонущему. Когда с потолка полилась вода, а сверху поплыли желтые кубышки, я увидела гвоздь перед собой. Я держала его в руках и не могла ничего с ним сделать, как будто он врос между большим и указательным пальцем. Был ли это сон - не могу утверждать, но резкая боль в горле, будто его проткнули железной спицей, выключила сознание.

«Я нашел Водолея, - звонок застал меня врасплох, на том конце воодушевленный голос начал рассказывать о раскопках, каких-то мифологических изысканиях и случайностях, - Он родом из С. У него в руках кувшин, из которого идет дождь. Теперь он стоит на холме, на берегу реки». Ковш его изобилия изливался на меня, все во мне трепетало от внутреннего ужаса и восторга. Восторг часто накатывает на меня при погружении в воду, а иногда обдает жаром, когда стоишь под его струей, бьющей как из рассеивателя душа. То же бывает, когда тобой овладевает мистический ужас. Теперь мне казалось, что ужас льется на меня из кувшина Водолея, прямо в открытый рот… Так явно я видела сама себя с дырой в горле, что все пыталась нащупать рукой эту фантомную рану. А рана дышала, смыкая и размыкая свои края, как рыба жабры… Воображение рисовало и мегалит, покрытый с одной стороны лишайником, наполовину ушедший в песок. Так удивительно, что спустя много-много лет он снова стоит на возвышении, головой упираясь в небо, смотрит на шныряющую в бликах на воде мелкую рыбешку.