Мой первый рассказ в действиях.

Глава 1

- Это не может так прекратиться. Почему, почему именно сейчас? Сейчас, когда у нас только – только все начинается. Я все перепробовал, чтобы остаться.
Этьен обнимал плечи Габриэля, стараясь унять дрожь:
- Но ты ведь уезжаешь ни на всю жизнь – говорил Этьен, пытаясь успокоить и себя и друга – Наша встреча также неизбежна, как расставание.
Этьен и Габриэль долго стояли, держась за руки, безотрывно глядя друг другу в глаза, будто стараясь запомнить каждую черточку и каждый штрих лица того, неминуемая разлука с которым, может оборвать их отношения возможно уже навсегда.

Каждое утро Габриэля будили звуки просыпающегося мегаполиса. С нарастающим темпом они проникали в его комнату через открытое окно. Сбрасывая с ресниц обрывки сновидений, он поднимал свинцовые веки, но спустя секунду вновь проваливался в царство Морфея. Раннее пробуждение всегда давалось ему не легко. Поборов лень Гэб встал с постели и подошел к окну. Отбросив занавесь, он вдохнул свежий утренний воздух и посмотрел на небо. «В этой стране даже небо другое» – печально заключил Гэб.
Габриэль был сыном французского дипломата Жана-Поля Буке, которого направили в Россию с рабочим визитом. В течение года Габриэль не мог смириться с безвыходностью своего положения. В минуты радости ему начинало казаться, что здесь ни так уж и плохо, но куда чаще его душу сковывало отчаяние, как в тот злополучный вечер, когда отец объявил о командировке в другую страну. И куда…
Разумеется, он не мог спокойно проглотить новость о переезде – ведь рушилась его жизнь. Гэб кричал, что он живой человек со своими чувствами и желаниями, что никто не смеет ему приказывать, ни родители, ни правительство Франции.
- Вы можете ехать куда угодно, хоть в Иран, хоть на Северный полюс – вопил он во всю мощь. Я остаюсь здесь.
Его поведение было похоже на нервный срыв. Родители, пытаясь его успокоить, объясняли сыну, что это не блажь со стороны отца, а специфика его профессии. А у самого Гэба сейчас сложный подростковый период, когда он особенно остро нуждается в поддержке старших, и они не могут оставить его здесь одного. Но все оказалось тщетно. В слезах Габриэль выбежал из дома. Два дня он жил на улице. Ночевал в парке. Почти ничего не ел.
Габриэль слишком привык к домашнему уюту, такие, как он, не приспособлены жить на улице. К утру первого дня он уже был простужен, горло воспалилось, одежда совсем не грела, и его начинало лихорадить. Но он дал себе слово - ни за что не возвращаться домой. Было только одно желание – умереть, все равно, каким способом.
Но видимо его час еще не пробил. Жан-Поль подключил все свои связи и на второй день беглец был найден. Ослабевшего Габриэля усадили в полицейскую машину, а едва они успели подъехать к дому, к ним уже бежала его мама. Рыдая Жюли, целовала сына, гладила его волосы, и умоляла больше никогда не покидать ее.
С лицом ссыльного арестанта Гэб попрощался с друзьями, собрал свои вещи и последовал за родителями в страну, которой он прежде никогда не интересовался.
Вспоминая минувшие события, он продолжал стоять у окна и думать о том, что отдал бы пол жизни за то, чтобы случилось волшебство, и, проснувшись однажды, он увидел за окном небо родного Парижа, синеву которого он не спутает ни с одним другим. Габриэль с силой мотнул головой, надеясь вместе с волосами, отбросить печальные мысли.
Он вышел из своей комнаты и почувствовал аромат свежесваренного кофе. Жюли готовила завтрак, Жан-Поль просматривал свои бумаги, они тихо беседовали.
- Доброе утро - еще не проснувшимся голосом произнес Габриэль, целуя маму и подставляя щеку для ответного поцелуя.
Это был обычный утренний ритуал, повторяющийся ежедневно в течение всей сознательной жизни Гэба. Переезд в Россию не повлиял еще на одну привычку. В семье Буке говорили по-французски, а русские слова звучали, только в качестве ликбеза.
Жюли - миловидная изящная блондинка, невысокого роста, как истинная француженка, обладала шармом и чувством меры во всем: количество косметики минимальное, стиль одежды элегантный классический. По профессии реставратор, во Франции Жюли восстанавливала исторические реликвии и следила за лоском музейных экспонатов. Жан-Поль старше жены на несколько лет, высокий подтянутый шатен с вьющимися волосы, которые уже тронула седина, являлся бесспорным лидером в семье.
Оба супруга потомки французских буржуа. Их аристократизм проявлялся во всем: в осанке, в разговоре, в умении себя подать и произвести благоприятное впечатление. Габриэлю с детства привили манеры высшего общества, и до определенного периода он развивался по образцу и подобию своих родителей.
Габриэль, как две капли воды походил на свою мать. Белокурый, тонкокостный, со светлой кожей. Его голубые глаза окаймляли густые бесцветные ресницы и прямые брови. Вздернутый нос, усеянный веснушками, придавал лицу детское выражение. Длинные мелированные волосы ниже плеч, акцентировали некую женственность во всем его образе.
Но внешняя незащищенность создавала обманчивую картину. Габриэля нельзя было назвать слабохарактерным. С такими внешними данными, парень обязательно станет объектом насмешек в школе, и ему крайне необходимо уметь постоять за себя. Своеобразный, а для большинства детей странный мальчик, где бы ни появлялся, сразу приобретал популярность.
В общении со сверстниками Габриэль был вынужден постоянно держать оборону. Понимая, что силы не равные и не рассчитывая на то, что кто-то примет его сторону, Гэб умел достойно выйти из конфликта, не ввязываясь в драки.
Как у большинства юношей у Габриэля были свои комплексы неполноценности, был период, когда он особенно остро ненавидел себя, считал ущербным, не имеющим права на существование. Период становления личности протекал болезненно, с осложнениями и рецидивами.
Еще живя во Франции, на одной из школьных вечеринок Гэб знакомится с Этьеном - ярким представителем левой радикальной молодежи, и этот день становится поворотным в его судьбе. Этьен учился двумя классами старше и был капитаном школьной команды по баскетболу. Высокий парень с темно-русыми волосами, самоуверенный, четко знающий, что он хочет от жизни, и к чему нужно стремиться. Он открывает Габриэлю новый мир. Мир, лишенный предрассудков, мир свободных и открытых людей. Этьен становится лучшим другом и образцом для подражания.
Габриэль, которого с детства заставляли жить в узких рамках приличного поведения, тот, который всегда был заложником общественного мнения, нарушил все запреты и сломал все границы дозволенного и недозволенного. Он стал жить по своему личному кодексу. В нем словно сработала бомба с часовым механизмом и к 17 годам стеснительный, и зажатый подросток превратился в настоящего бунтаря.
Габриэль примкнул к движению антиглобалистов АТТАК, целиком и полностью разделяя их взгляды и убеждения. Он впитал в свое подсознание заповеди, которыми должен руководствоваться каждый участник революционного течения.
Габриэль, с большим рвением, принимает участие в антиглобалистских мероприятиях и оказывается в числе лидером движения. Со своими единомышленниками он выезжает в страны Европы, где проходят съезды стран «Большой восьмерки», ВТО или НАТО. В компании своих идейных друзей, Гэб и Этьен не пропускают ни один социальный форум, объединяющий организации, противопоставляющие себя империализму.
Переезд в Москву не помешал Габриэлю принять участие в июньской акции протеста 2007г. по случаю саммита лидеров «Большой восьмерки», проходивший в немецком Хайлегендаме. Демонстранты прорвали полицейское оцепление и блокировали дорогу, ведущую от аэропорта к месту проведения саммита, чтобы воспрепятствовать проезду участников встречи. Организаторы саммита были вынуждены доставлять глав государств в город на вертолетах. Шествуя по главным улицам, марширующие несли лозунги, на которых крупными буквами было написано: «Смерть глобализации», «США – террорист №1», «Нет американской диктатуре» «Хватит рыдать - сопротивляйся!». Портреты президента США украшала свастика. В своих речевках они призывали людей проснуться и начать борьбу против монополистов, господства капиталистических стран, объединения стран в союзы, по примеру ЕС и их политики.
Отец Габриэля, будучи чиновником, высказывался категорически против революционной деятельности сына. Попытки Жана-Поля вразумить свое чадо, каждый раз перерастали в скандалы.
- Твой взор затуманен ошибочной идеологией. Глобализация способствует улучшению международных отношений, она формирует единый мировой рынок без национальных барьеров и создает единые юридические условия для всех стран. Глобализация ведет к более широкому распространению производственных и информационных технологий. Когда ты, наконец, поймешь, что ты просто марионетка в чужих руках – Но все аргументы Жана-Поля были слабы перед четкой позицией Габриэля:
- Папа, да как ты можешь спокойно наблюдать за масштабной глобализацией, навязывающей аморальное единообразие мира по американским лекалам. «Восьмерка» проводится в интересах толстосумов из транснациональных корпораций, за счет обнищания большинства людей и стран. НАТО контролирует мир и провозглашает: «Если вы соответствуете нашим нормам - вы демократичны и мирны. Если вы против нас – вы оплот терроризма, и к вам можно применить любые формы наведения порядка, вплоть до крылатых ракет. На Ближнем Востоке каждый день проливается кровь, только потому, что правительство этих стран не устраивает капиталистическую верхушку.
Жан-Поль пытался возразить, но Гэб не унимался:
- Только не говори мне, что благодаря глобализации весь мир наслаждается Интернетом и мобильной связью, это заслуга не политиков, а науки. Всегда были гении, в конце ХХ века сделано больше открытий, чем за всю предыдущую историю человечества. А транснациональные компании сумели очень быстро реализовать эти открытия с колоссальной выгодой для себя. Они вывели даже новую форму капитала – капитал без труда. Всемирный Банк, под американской эгидой, стремится все приватизировать: транспорт, здравоохранение, образование, коммунальную сферу. Размывание государственных и таможенных границ в ряде стран приводит к разделению мира на богатых и бедных. Проводя финансовые спекуляции, они не производят благ, а грубо паразитируют над производством. А сказать тебе к чему приведет гонка вооружений? К острой нехватке важнейших ресурсов, таких как пища, вода, нефть и газ. Уже сегодня нефть стоит дешевле, чем чистая вода.
- Я вижу, этот анархист Этьен хорошо тебе мозги промыл. Какой же ты еще у меня маленький и глупый – тихим голосом произнес расстроенный Жан-Поль.
Жюли всегда молча наблюдала за подобными сценами, которые становились все чаще. Она не поддерживала революционные настроения Габриэля, но и не выступала против. Жюли фанатично любила своего сына, ни разу в жизни не применив к нему методы жесткого воспитания. Ей было достаточно знать, что ее сын увлечен борьбой за права человека, выступает против фашизма, обеспокоен экологической обстановкой в мире.
Покидая Францию, Гэб приходил в ужас от мысли, что ему придется поставить крест на своей ультралевой карьере, но страхи оказались беспочвенными. Он и здесь нашел братьев по крови.
Внешность и внутренний мир Габриэля шли в полном раздоре, что указывало на противоречивость его натуры. Бескомпромиссный бунтарь, обличенный в скорлупу фарфоровой куклы, увлеченный тяжелой музыкой, но при этом ранимый и тонко чувствующий, Габриэль боялся хоть кого-нибудь обидеть. Его врожденную интеллигентность, невозможно было вытравить ничем.
Для Габриэля не было такого понятия, как мода, он не тратил много времени на подбор одежды, предпочитая носить сочетаемое с не сочетаемым. Он очень комфортно себя чувствовал в зеленых джинсах и оранжевой майке или коричневых брюках и синем джемпере. Главное побольше карманов, заклепок, всевозможных символов. Почти во всем читался вызов.
Когда однажды Жюли спросила сына, есть ли название у стиля его одежды, Габриэль ответил: «Есть, это кич».
- И что же такое кич? – осведомилась Жюли.
- Игра в безвкусицу – просто ответил Габриэль.
Наблюдая за сыном, Жюли как-то заметила:
- Ты весь раздираем противоречиями, тебе комфортно самому с собой?
- Человек, отражающийся в зеркале – единственный с кем у меня идеальные отношения – парировал Габриэль.

Глава 2

Прошло два года с того дня, как семья Буке, покинув родной Париж, вынужденно переехала в Москву.
Нынешний девятнадцатилетний Габриэль учился в Московском Университете на факультете международной журналистики и был успешным студентом, но любимцем курса его никто не считал. Французский акцент становился все менее заметен, а словарный запас русских слов пополнился настолько, что он мог без особых усилий выражаться, как литературным языком, так и блатным жаргоном.
Являясь весьма незаурядной личностью, он вызывал любопытство со стороны однокурсников. Одни считали его высокомерным и надменным, но внешняя неприступность – это был все лишь защитный панцирь. Другой категории он казался «инопланетным», не от мира сего. Ну, а третьих, наоборот привлекала его не типичность и индивидуальность. Но Габриэля мнение окружающих никогда особо не заботило. Гэб с детства привык держаться особняком, сохраняя дистанцию в любых отношениях. К выбору друзей он относился крайне избирательно и первым никогда не навязывался.
«Никто не отберет у меня мое холодное сердце» - любил повторять про себя Габриэль.
С большим воодушевлением он работал над выпусками университетской газеты. Его раздел назывался «Неформальная рубрика». Никогда не идя на поводу у студентов, он высказывался на темы, которые волновали конкретно его, и которые он считал на данный момент наиболее актуальными. Он призывал молодое поколение не быть сторонними наблюдателями и не принимать безапелляционно наследие своих предков, а вносить свои коррективы, изменять и улучшать как политическую ситуацию в стране, так и социальную жизнь общества. Поднимая злободневные вопросы, он сам же на них отвечал.
Едва Гэб успел пересечь территорию университетского городка, как сразу стал объектом наблюдения. Сегодня он надел голубые джинсы, на каждой половине которых толстыми черными нитями была вышита колючая проволока. Замысловатый узор спиралью тянулся снизу вверх, обвивая каждую ногу и создавая иллюзию впивающихся шипов. Поверх майки с черепом была надета черная кожаная куртка, облегающая грудь и руки настолько плотно, что казалась на два размера меньше требуемого. Волосы затянуты в хвост.
Габриэль вошел в учебный корпус и поднялся в аудиторию, которая уже была заполненную студентами.
- Всем привет – бесстрастно произнес Гэб. Ни на кого, не глядя, он подошел к своему месту.
- Здоров – услышал он от своего соседа.
Габриэль кивнул и слегка улыбнулся.
Единственным приятелем Габриэля в Уни был Антон. В каждой группе находится свой массовик-затейник, организующий и проводящий всевозможные студенческие мероприятия: праздники, концерты, конкурсы. Антон с радостью во всем принимал участие и был человеком незаменимым.
Про таких, как Антошка говорят: «Идет по жизни смеясь». Обладатель веселого и озорного нрава, он любил подшутить над сверстниками, но без злобы и ехидства.
Огромные карие глаза Антона, всегда полные любопытства смотрели на мир, словно боясь что-то пропустить. Короткостриженные рыжие волосы торчали острыми пиками. Антон предпочитал носить широкие мешковатые брюки и объемные толстовки. На шее неизменные растаманские бусы. Антон никогда не расставался с наушниками и при каждом удобном случае включал MP3.
За всеядность музыкальных жанров, а также организацию студенческих вечеринок, Антона прозвали Ди-джей Тоха.
Неугомонный, всегда в хорошем настроении Антон, очень нравился флегматичному и сдержанному на эмоции Габриэлю. А Тошу, в свою очередь привлекала экзотичность странного француза, его восхищало, что Гэб под общим натиском непонимания продолжает оставаться самим собой и не старается никому угодить.
Однокурсники недоумевали, как два совершенно полярных по темпераменту и предпочтениям человека, могут быть друзьями. Не раз они спрашивали Антона:
- И чего ты тасуешься с этим лягушатником?
На что Тоша пафосно отвечал:
- А вы когда-нибудь слышали, что противоположности притягиваются? Ну, из курса физики «+» и « - » дают электрический заряд.
- В вашем случае – это короткое замыкание, под общий хохот заметил один из ребят.
В группе был еще один персонаж, выделяющийся из общей массы, по имени Влад – белая ворона и серая мышь в одном флаконе. В отличие от Гэба, который был постоянно у всех на языке и, каждый шаг которого активно обсуждался, Влада почти никто не замечал, мало, кто знал, как вообще его зовут. Всегда тихий и робкий Влад редко вступал в разговор, и все его попытки были такими неуверенными, будто он и сам боялся привлечь к себе слушателей. В школе Влад был изгоем и объектом издевательств, ничего не изменилось и в университете. Это был не высокий, сутулый, худой мальчик, в очках, физически слабый, похожий на пятнадцатилетнего подростка. Под общим внушением Влад и сам стал считать себя ошибкой природы.
Габриэль с первого дня испытывал к нему сочувствие, относился со всей добротой и защищал от нападок. В Габриэле всегда было чувство обостренной справедливости, не раз Тоша говорил ему: «Ты любишь убогих».
Владу ни в какую не давался французский, особенно произношение, и Габриэль взял над ним шефство, поручившись, что к концу года тот освоит элементарную разговорную речь. Габриэль с Антоном вместе посещали библиотеку и читальный зал, и каждый раз Габриэль приглашал Влада пойти с ними, что поначалу раздражало Тошу:
- Гэб, хватит его повсюду с нами таскать. На кой он тебе сдался? Ты, что ему в няньки заделался?
- Тоха, парню и так не сладко – терпеливо объяснял Габриэль. Неужели ты не видишь, какой он надломленный. Его нельзя бросать ни в коем случае.

Глава 3

Вложив руки в карманы, Габриэль шел через Арбат и, останавливаясь рядом, то с одним, то с другим рисующим художником, наблюдал за тем, как несколькими росчерками карандаша, из пустоты рождаются портреты. Габриэль здесь оказался не случайно. Сюда любил приходить его друг Ярослав, с которым их сроднила не только антиглобалистская пропаганда, но и близкие отношения.
Ярослав прекрасно рисовал, но никогда даже не помышлял использовал свой талант в материальных целях. Разместившись в месте с хорошим обзором, он рисовал все подряд: ребенка, с жадностью поедающего пирожное, мужчину, выходящего из машины, девушку набирающую номер на таксофоне, целующуюся парочку, здания, витрины, манекены…Любой объект, привлекший внимание Ярослава, становился его музой и давал толчок очередному вдохновению. У Ярослава была фотографическая память, явление, длящееся долю секунды, продолжало стоять у него перед глазами еще какое-то время. Ему удавалось остановить мгновение жизни случайных, ни о чем не подозревающих прохожих и с малейшими нюансами, запечатлеть его на белом фоне бумаги.
Ярик на год младше Габриэля учился на дизайнера по интерьеру. Удлиненные всегда растрепанные крашеные черные волосы, косая челка, закрывающая пол-лица и зеленые глаза, плюс небрежность манер, капризные интонации в голосе и сленговая речь, абсолютно все в Ярославе восхищало Габриэля. Ярик носил свитшоты с капюшоном ярких цветов, кеды и потертые джинсы, болтающиеся где-то на бедрах.
Ярослав сидел на краю фонтана, и, заметив Габриэля, дал ему знак. Габриэль свернул и прибавил шаг.
- Бон жюр мусьё! – приветствовал друга Ярик, запрокидывая голову и подставляя губы для поцелуя.
- Салют! – ответил Гэб и, чмокнув друга, пристроился рядом.
Заценив новый значок Ярика, на котором было написано «Sorry girls, I’m gay», словами «А то так не видно», он открыл папку с рисунками:
- Ну-ка, покажи мне свои новые художества. Знаешь, когда я был маленький, мечтал быть уличным художником.
- Бедные твои родители, этого они бы точно не пережили – захихикал Ярослав, качая головой.
Гэб разглядывал его очередные творения, нахваливал понравившиеся, а затем предложил использовать в работах краски.
- Не получится – отозвался Ярослав. Я долго от тебя скрывал эту ужасную правду, но я немного дальтоник.
- Ты невероятный болтун и выдумщик, я иногда не знаю, шутишь ты или говоришь серьезно.
- Ты француз и тебе не понять загадочную русскую душу – философски изрек Ярослав.
- О, да – с протяжным глубокомыслием изрек Габриэль.
И через паузу продолжил:
- Можно, я этот себе заберу? – Гэб держал в руках один из листов, на котором был изображен парень в галстуке, с букетом цветов, стоящий возле фонаря. Удивительным образом рисунок передавал нервозность ожидания на его лице.
- Забирай, все равно выбрасывать – не глядя на выбор Гэба, разрешил Ярослав.
- Знаешь, если я долго разглядываю картины, на которых изображены люди, у меня создается ощущение, что рисунок двигается.
- Гэб, умоляю тебя, не сходи с ума. – Ярик взлохматил распущенные волосы Габриэля. - А я еще один пирсинг сделал, - с этими словами Ярослав высунул язык, демонстрируя металлическую штангу.
- Поздравляю – вздохнул Габриэль, явно не радуясь сюрпризу - мало тебе было проколотого уха. Надеюсь, ты на этом остановишься, а то скоро будешь выглядеть так, будто по тебе степлером прошлись.
- Ммм, ну вообще-то, я только вхожу во вкус. Какие у нас планы на сегодня?
- Сначала надо поесть, я умираю с голоду. А потом мы идем в «Р-клуб», там сегодня рок – вечер, выступают «Харизма» и «Animal ДжаZ».
- Хех…Опять твоя культурно-массовая программа – выражая поддельное огорчение, заговорил Ярослав - Слава богу, что хоть не Лара Фабиан, как в прошлый раз, я еле выжил на ее концерте. Сначала едва не провалился в сон, а потом готов был бежать из зала с криками «Помогите». Гэбушка, а может мы просто пойдем ко мне – Ярик положил голову на плечо Габриэля, и, придав голосу загадочной томности, на распев добавил – Сёня мамуля свалит на всеношную…
- Ясик, к тебе можно и в другой раз - уговаривающим тоном начал Габриэль - Я хочу попасть на их выступление - Кстати, те драные джинсы, которые ты умудрился нацепить на концерт Лары, сегодня будут вполне к месту.

Габриэль и Ярослав забавлялись в клубе до глубокой ночи, глотая один коктейль за другим. Алкогольный градус быстро поднял настроение обоим, и, судя по их поведению, ребята получали истинное удовольствие от всего, что происходит на сцене. Взгляд Габриэля расфокусировался, тело стало расслабленным, хотелось смеяться по поводу и без. А Ярик в свою очередь, вошел в настоящий кураж. При каждом удобном случае он дразнил бармена, импровизируя на ходу, видимо таким образом, выражая к нему свою симпатию. Сначала он долго его пытал, выясняя состав и пропорции коктейлей. Потом расспрашивал о значении татуировки на плече в виде иероглифа, не забыв выдвинуть свою гипотезу, параллельно критикуя один из изготовленных им напитков. Затем указал на несовместимость формы и содержания интерьера клуба, как будущий дизайнер, а как не состоявшийся стилист, посоветовал в каком направлении бармену, следует изменить имидж. Гэб искренне веселясь над остроумным, хотя и низкопробным стебом друга, извинялся за них обоих. Бармен, привыкший к чудо-посетителям, воспринимал все происходящее, как издержки профессии – бесстрастно, с долей юмора.
Подустав от словесной разминки, Ярик взял небольшой тайм-аут, после которого им овладело одержимое желанием танцевать. Он постоянно тянул за руку Габриэля и кричал, что плевал он на всех, но танцевать будет. Напрасно Гэб объяснял раззадоренному Ярославу, что под рок-музыку не танцуют, ее слушают. Очередной коктейль Ярик предложил выпить на брудершафт, Гэб попытался отказаться, мотивируя тем, что в клубе слишком много людей, но Ярик настаивал и требовал, чтобы поцелуй был по-французски.
- Ярок, ты решил сегодня использовать все свои навыки эпатажности или еще что-то осталось в запасе?
Осушив бокал, Ярослав схватил Габриэля за футболку и привлек к себе, припечатав его губы своими. Под страстным напором Гэб не устоял и, разомкнув губы, ответил на поцелуй. Услышав аплодисменты в их адрес, он остановил не на шутку увлеченного Ярослава. Недалеко от них сидела компания девиц, которые продолжали хлопать и кричать «бис». Габриэль покраснел, а Ярослав, положив руку на сердце, как истинный артист, поклонился.
Парни возвращались домой на такси, но Ярик никак не мог угомониться. Почти всю дорогу он невпопад горланил, не связанные между собой обрывки песен, а случалось даже, что и разных исполнителей, соединяя их в одну:
«В этой Вселенной никто не свободен, кроме, нашедших любовь…
Мы улетаем по волнам эфира в поисках новых чудес…
Только любовь выше меня, только любовь стоит рая.
Только любовь ярче огня, мы возродимся сгора-а-я-я-я-я»
Наткнувшись пару раз в зеркале на устало-недовольный взгляд таксиста, Ярослав насупил брови, ткнул Габриэля локтем в бок и укоризненно спросил:
- Разве я не предупреждал тебя, что не умею вести себя в обществе?
- Кажется, предупреждал, но я запамятовал.
- Зануда!
- Забияка!
Габриэлю доставляло огромное удовольствие наблюдать за безбашенными выходками друга, и как бы вызывающе Ярик себя не вел, Гэб никогда не обрывал его. Он ценил в нем то, на что не мог решиться сам, хотя иногда очень хотелось выплеснуть из себя, бьющие ключом эмоции.

Когда Гэб вернулся домой, родители уже спали. Вытащив из холодильника мороженое, он погрузился в наполняющуюся водой ванну и принялся с наслаждением поедать шоколадное лакомство.
Закончив купание и натянув спортивные штаны, Габриэль вышел из ванны. Не включив свет, ступая босыми ногами по полу и оставляя мокрые следы, он медленно прошел через свою комнату и распахнул окно. Ночь ворвалась в дом, заполняя все вокруг своим таинством. Габриэль сел на подоконник, свесив ноги на наружной части окна, и закурил. Вечерняя прохлада, невидимой рукой, гладила его лицо, обнаженные плечи, грудь. Болтая ногами в воздухе, на высоте семи этажей, он наслаждался догорающими впечатлениями и новыми для себя ощущениями невесомости.
Клубы сигаретного дыма безмятежным облаком поднимались в сине-черный бархат неба, рассеиваясь в звездном пространстве. Прямо перед ним ярким диском горела полная луна. С недосушенных волос по спине струйками стекали капли воды, оставляя на коже тонкую влажную дорожку. Габриэлю казалось, что он сидит так уже целую вечность, утопая в ночной неге, погружаясь в ее бездонную пучину, все дальше, все глубже.
Габриэль облокотился о проем окна, удобно положил голову и, спустя несколько минут, незаметно для себя, заснул.

Глава 4

В некоторой степени, Габриэль вел двойную жизнь, открытую – доступную всем и тайную, которую нигде не афишировал. Один Габриэль был нарочито серьезным, ходил в Университет, был прилежным студентом, активным общественным деятелем, отзывчивым другом, но при этом держащим в секрете свои сексуальные предпочтения. А второй Габриэль, будто перемещаясь в пространстве, и трансформируясь в другого человека, встречался с Ярославом и мог наконец-то побыть самим собой. Он не то, чтобы стыдился второго Габриэля, просто избегал лишних пересудов и сплетен за спиной. Ни однокурсники, ни основная часть знакомых не были посвящены в его личную жизнь.
Шла вторая пара, когда Габриэль получил смс от Ярика «Стою за дверью, жду тебя».
- Ты, почему не на занятиях? – спросил Гэб, выйдя в коридор.
- Смылся. Тоска зеленая.
- Ясик, пора тебе уже понять, что учеба – это не развлечение. Можно сказать, что это твоя работа.
- Уф, опять ты завелся. ОтличнЕГ, на мою голову. Короче, мне был сигнал свыше, едва я проснулся, как незримый голос мне сказал, что нам сегодня накрайняк необходимо прогулять. Вот, наши роликовые кони, мы валим.
- Откуда у тебя мои ролики? – Гэб подозрительно покосился на спортивную сумку, стоящую на полу.
- Ты их оставил у меня в прошлый раз, забывака. Но, если б ты перевез ко мне все остальные шмотки, я бы не возражал.
В уголках губ Габриэля закралась улыбка:
- Надеюсь, твой астральный контакт с внеземным разумом будет повторяться не слишком часто.
- Хи-хи-хи.
Друзья отправились в свое обычное роликовое путешествие, с той лишь разницей, что Гэб катался, как все нормальные люди, а Ярик и тут был в своем репертуаре. Он разгонялся на приличной скорости и пугал прохожих. Притворяясь, что потерял управление и вот-вот налетит на одного из них и собьет с ног. Но излюбленным приемом Ярика было парное катание. Он подкатывал в реверансе к Габриэлю и приглашал на танец. Поначалу Гэб смущался и испытывал неловкость перед случайными наблюдателями, но быстро привык и только того и ждал. Тем более что танец выглядел настолько комично, что вызывал только улыбку.
Ярик принадлежал к той категории людей, которым, если становится скучно, они начинают развлекать сами себя.
Разгоряченные, они с шумом вламывались в кафе и намеренно делали разный заказ. Какое бы блюдо они ни ели, будь то салат или десерт, они делили его между собой, кормя друг друга своей же вилкой. С Яриком Габриэль забывал об этикете за столом и светских манерах, которые ему перешли по наследству от предков.
Вечером друзья отправились к Ярославу. Они ввалились в квартиру, и хозяин набросился с поцелуями на своего гостя прямо в прихожей. Не размыкая объятий и стукаясь об углы, они добрели до спальни. Ярик толкнул Гэба на постель, опустился на него сверху и, прильнув к его губам, заурчал. Им обоим очень нравилось по долгу и со вкусом целоваться.
Прервав на минуту поцелуй, Ярик сел на бедра Габриэля, снял с себя свитшот, стянул пуловер с друга, а затем продолжил со сладострастием целовать Габриэля, используя новые преимущества своего пирсингованного языка. Причмокивая, он поочередно засасывал то верхнюю, то нижнюю губу, проникал в рот языком, касался штангой десен и неба, постукивал ею о зубы. Габриэль, медленно провел подушечками пальцев по спине друга и ощутил мурашки на его коже. Ярик поежился от нежно-раздражающего прикосновения. Пытка ласкою – была излюбленным приемом этой парочки и доводила их обоих до исступления…
Габриэль лежал с закрытыми глазами на животе, а Ярик сидел рядом, скрестив ноги.
- Почти вся твоя спина усеяна родинками, и бывает же такое – размышлял в слух Ярик.
Он водил пальцем от одной родинки к другой, что-то мурлыча себе под нос.
- Рисуешь? – произнес Гэб.
- Рисую?! – возмущенно повторил Яр, как будто переспрашивая - Я что, по-твоему, crazy-романтик, рисовать пальцем воздушные узоры? Просто пытаюсь собрать из твоих родинок знакомые созвездия – кокетливым голосом, добавил он.
Ярику нравилось изображать из себя баловного, капризного ребенка. Это была его любимая роль. Если смеялся, то до слез, если плакал, то до истерики.
А Габриэль наблюдал за ним и думал: «Когда глупость - божественна, ум – ничто».

Глава 5

Зима выдалась снежной и морозной. Габриэль не уставал удивляться, как эти русские выживают в таком холоде. Ночью ему снилось морское побережье и горячее солнце, а утром, облачившись многослойной одеждой, он отправлялся на занятия. Надевал дубленку с меховым воротником и вязаную шапку на распущенные волосы. Белокурые пряди, свисали с двух сторон, и не совсем гармонировали, с высокими солдатскими ботинками на толстой платформе.
Новый год для Габриэля начался не лучшим образом, одна за другой возникали проблемы, они накапливались, но Гэб не торопился их решать, стимул пропал. А еще Габриэль заметил, что Ярослав, который порой бывал удушающе - навязчивым, стал отдаляться от него, их встречи становились все более редкими и короткими. В душе Габриэля закралось подозрение. Он стал ловить себя на мысли, что друг уже не так откровенен с ним, словно у Ярика появляются свои секреты, а отношения приобретают двойное дно. И в то же время, Гэб обвинял себя в мнительности и отгонял сомнения.
Когда однажды Ярослав целый день не давал о себе знать, и не отвечал по телефону, Габриэль забеспокоился и решил лично съездить к нему домой.
Нажав трехкратно на кнопку звонка, что означало его приход, он услышал звук открывающегося замка и, расплывшись в улыбке, ожидал увидеть родное лицо. Дверь распахнулась, на пороге стоял незнакомый парень, и все, что на нем было из одежды это джинсы Ярослава. Растерянный Габриэль смотрел на него, не понимая, кто этот человек и улыбка постепенно сползала с его лица. Ухмыляясь, парень разглядывал Гэба с ног до головы.
- Ярослав дома? – наконец выдавил из себя Гэб.
- Дома – ответил незнакомец, отойдя в сторону и пропуская Габриэля внутрь квартиры. – В своей спаленке.
Габриэль подошел к комнате, которая как ему казалось раньше, была закрыта для третьих лиц, это было их тайное убежище, здесь они принадлежали только друг другу. Неужели все его самые страшные подозрения, найдут сейчас подтверждение в реальной жизни.
Ярик спал. Сколько раз Гэб видел безмятежно спящего Ярослава, перебирал его волосы, целовал сонные ресницы… Габриэль стоял, как парализованный, способность соображать куда-то пропала.
- Ярик, к тебе гости – громко сказал незнакомец.
Часто моргая, Ярослав открыл глаза. Он переводил недоуменный взгляд с одного приятеля на другого, будто желая спросить: «Как вы оба сюда попали?»
- Я сплю или, увы, проснулся – попытался разобраться Ярослав.
- Ясик, что все это значит? – запинаясь, пролепетал Габриэль, и тут же понял, что ни в коем случае не хочет слышать ответ на свой неосторожный вопрос.
- Гэбушка, ну, как тебе сказать – приподнимаясь на постели и почесывая затылок, пробормотал Ярослав. После чего обратился к своему гостю со словами:
- Вот так Тёмка, вернулся муж из командировки.
- Мальчики, а чего вы растерялись, - усмехаясь, говорил Артем. Мы можем объединить наши усилия. Ярик, почему ты прятал от меня своего друга, он у тебя такой симпотяжка.
Ярослав приложил указательный палец к губам: «Тсс», - дав понять, что тот и так взболтнул слишком много, а, кроме того, Гэб не из тех, кто будет рад принять столь заманчивое предложение.
В комнате воцарилось оглушающая тишина.
«Наши отношения не могут, так закончится…это слишком жестоко, чтобы быть правдой… неужели это конец» – пульсировало в голове Габриэля. Все происходящее казалось ему злым розыгрышем, Ярик не мог так с ним поступить.
- Почему… - прохрипел Габриэль, не узнавая свой голос.
- Хех - Ярослав всплеснул руками, не решившись посмотреть в глаза друга, лишь выразив на лице чувство слабого сожаления.
Потрясенный Габриэль, почувствовал, что ему не хватает воздуха, комната поплыла пред глазами.
Пошатываясь, он вышел из квартиры, и судорожно схватившись за перила, начал спускаться по ступенькам. Он не торопился покидать дом, постоянно оглядывался, будто ждал и надеялся на то, что Ярослав выбежит за ним, начнет оправдываться и лепетать, про то, что Гэб все не так понял, будет говорить о том, как много значат для него их отношения…В ту минуту Габриэль был готов поверить в любую небылицу, рассказанную Яриком, каждому его слову, как бы лживо они не звучали, он бы забыл все, что увидел и, конечно, простил. Ведь, как известно, чтобы получить искупление – нужно согрешить. Но Ярослава не было.
Едва перебирая ногами, Габриэль шел по хрустящему снегу, не разбирая дороги, совершенно потерянный, уже около часа. Был уже поздний вечер, густая тьма проглотила город. Оглядевшись он понял, что оказался в незнакомой местности и не знает, как отсюда выбраться. Ему вдруг захотелось заблудиться и больше никогда не найти дорогу к своей пустой жизни. Шок начал проходить, а на его смену пришло ощущение нарастающего отчаяния и вскрытой раны в груди - будто какой-то зверь острыми зубами вырвал часть его души и оставил медленно погибать.
«Это конец» - Габриэль повторил эту фразу вслух, чтобы попробовать ее на вкус, почувствовать, звучит ли она на языке также больно, как в мыслях.
Слезы рвались наружу и душили горло. Габриэлю показалось, что он не ощущает своего тела, оно ему больше не подчиняется. Теряя силы, он остановился. Его раскачивало, как тростинку на ветру, по щекам ручьями текли слезы, хотелось сесть, прям на землю. Ноги будто подкосились, Габриэль неосознанно опустился на колени, погрузившись в мягкую перину снега. Пушистые хлопья тихо падали на безвольно лежащие ладони, на мокрых ресницах стал образовываться иней, искусанные губы потрескались и начали кровить. Он чувствовал, как холод просачивается в него и начинает знобить.
В памяти всплыли слова песни «Tokio Hotel»:

Я не я, когда тебя нет со мной - я один
И я не хочу больше быть тем, что от меня осталось…
Я не знаю, больше кто я - и что еще осталось важного
Все это там, где ты
Без тебя - темная ночь…
Я медленно исчезаю - я так больше не могу… …приди и спаси меня.


Габриэль всегда так дорожил своим одиночеством и личным покоем. Всячески оберегал свой уединенный мирок от захватнического вторжения порабощающих чувств и блокировал сердце от разрушающей силы любви. Он всегда считал, что влюбленный человек перестает быть хозяином своему разуму, и причислял любовь к одному из видов безумств. И как казалось Габриэлю, в отношениях с Ярославом он ежеминутно контролирует ситуацию, не позволяя дружбе и привязанности, перерасти в испепеляющую страсть. Неужели, то - от чего Гэб так берег себя подкралось к нему незаметно на цыпочках, и накрыло девятибалловой волной. А, если это не любовь, то почему же сейчас так больно. Скорбные рыдания Габриэля прекратила наклонившаяся перед ним женщина, предположившая, что у парня проблемы со здоровьем. Она помогла ему подняться и вложила в озябшие пальцы платок. Она что-то говорила о том, что проводит его, но Гэб протестующее замотал головой.

Глава 6

Габриэль очень тяжело переживал разрыв с Яриком, который ни разу не попытался найти его и объяснится.
«Получается, наши отношения для него ничего не значили, а я всегда был пустым местом» – прокручивалось в голове Габриэля, как заезженная пластинка. В сердце образовался вакуум.
Габриэль с головой ушел в разработку антиглобальных программ и старался все свободное время проводить со своими идейными друзьями, чтобы не утонуть в депрессивных мыслях и не погрузиться в себя окончательно. Но чем дальше он бежал от одиночества, тем больше к нему стремился.
Он панически боялся новых отношений, не принимал никаких предложений совместного времяпрепровождения. Прикидываясь глупым, делал вид, что не понимает двусмысленных намеков, особенно, если парень очень нравился. А когда кто-то бывал особенно настойчив, искусственно начинал вести себя столь отвратительно, чтобы как можно быстрее разочаровать нового кандидата на свое залатанное сердце. Габриэль всеми, известными ему, способами отгонял от себя любовные чары. И у него это отлично получалось. Он даже шутил про себя, что неудачный опыт с Ярославом подействовал на него, как вакцина против чумы, имя которой Любовь.

Габриэлю становилось все труднее изображать из себя оптимиста. Он никогда не был унылым и мрачным. Но потеря Ярослава не могла пройти бесследно. Посреди лекции он мог внезапно впасть в оцепенение, не моргая, по долгу сидел, уставившись в одну точку. Его взгляд уже не казался задумчивым, скорее отрешенным, отсутствующим. Казалось, кто-то обесточил его внутренний свет, лишив зарядного устройства.
Наблюдая за переменами, произошедшими в поведении Габриэля, Антон как-то сказал:
- Ты стал, как зомби. Отключаешься ни с того ни с сего, я к тебе обращаюсь, а ты не слышишь, а потом просыпаешься и смотришь на меня, как будто впервые видишь. Я не говорю уже о том, что рассмешить тебя стало вообще проблемой. Куда подевалось твое жизнелюбие? Ты что, свою улыбку на молнию закрыл?
- Просто устал, морально и физически – отвечал Габриэль. – А еще начало весны обычно сопровождается приступами нервных расстройств, есть такое понятие, как сезонные депрессии.
- А еще есть такое понятие, как разбитое сердце – умозаключил Тошка.
Габриэль вздрогнул
- Неужто угадал?! – вопросительно глядя на Гэба, произнес Антон. – Я ее знаю?
- Нет, вы не знакомы, – быстро ответил Гэб, отворачиваясь в сторону и пряча лицо.
- Она из твоей антиглобальной банды?
- Да.
- Так что у вас случилось? Поплачься в жилетку другу – предложил свои услуги Тошка.
- Мы, вроде как поссорились – подбирая слова, ответил Габриэль.
- Да ты даже ссориться не умеешь. Слишком деликатный, что ли. Интеллигент.
Габриэль молчал, оставив без комментария последнее замечание друга. Не зная расценивать его, как комплимент или упрек.
- А может, рано ты похоронил вашу любовь и ее еще можно вернуть? – не отставал Тоша.
- Я и сам продолжаю на это надеяться – с грустью произнес Габриэль и попытался перевести разговор на другую тему.
Но Антон решил высказать свою мысль до конца:
- Мне казалось, сердечные болезни простых смертных тебе чужды. Я всегда считал тебя стойким оловянным солдатиком, который никогда ни под кого не прогнется. В тебе был стержень. А оказалось, что и ты умеешь ломаться.
- Извини, что не оправдал столь высокое звание «оловянного солдатика» - без тени сарказма озвучил Габриэль.
Габриэль все меньше внимания уделял Владу, хотя всю жизнь, верно, следовал девизу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Уроки репетиторства становились менее регулярными.
По привычке, Влад просил Габриэля помочь ему разобраться с заданием по иностранным языкам, разъяснить некоторые правовые аспекты или исторические моменты. Габриэль честно старался помочь, но, чувствуя себя совершенно раздавленным и опустошенным, отделывался от него короткими объяснениями учебного материала, не вдаваясь в глубокие разборы. После чего извинялся и говорил, что очень занят, и еле находит время для собственной подготовки к занятиям. Но в следующий раз обязательно.
Влад, привыкший к безотказности со стороны Габриэля, стал чувствовать себя брошенным. Он снова замкнулся, садился за самый последний стол, и подобно призраку, который видит всех, но которого не видит никто, проживал свои печальные, пустые дни. Но каждый раз, когда Габриэль обращал на него внимание, Влад оживал, эти короткие минуты радости, словно продлевали его жизнь.

Глава 7

Два дня Влад не появлялся в университете. Никто в группе даже не заметил его отсутствия, кроме Габриэля. По мобильной связи Влад не отвечал и Гэб решил выяснить причину пропусков у его мамы. Из разговора с ней, Габриэль узнал, что Влад попал в больницу с отравлением. Габриэль пожелал навестить больного друга и даже подобрал для него интересное чтиво, чтобы тому не было скучно болеть.
Габриэль зашел в палату и увидел Влада, лежащего на кровати с закрытыми глазами.
- Привет – тихо произнес Габриэль.
Влад приоткрыл веки.
- Как ты? – спросил Гэб, присаживаясь на стул.
- Тебе, правда, это интересно?
Габриэль на секунду растерялся, но затем с улыбкой продолжил:
- Если ты начал шутить, значит идешь на поправку.
- Я серьезен, как никогда.
- Владик, я понимаю, самочувствие не самое приятное, да и больница – удручающее место. Надеюсь «Алхимик» Пауло Коэлью, поднимет тебе настроение. Книга очень позитивная, в ней написано о том, как важно верить в свою мечту, и какие бы ты препятствия не встречал для ее осуществления, ни за что не отказываться от нее и идти за ней до конца.
- Мои мечты давно отсырели. Они вели меня в противоположном направлении, благодаря им, я заблудился и запутался.
- Я тоже раньше считал, что мечты губят нас, что это мираж, к которому чем ближе приближаешься, тем больше убеждаешься в его иллюзии. Пусть мечты – самообман. Но, если нет мечты, пропадает цель и жить становится совсем невмоготу.
- Вот и мне стало невмоготу, поэтому я выпил все таблетки снотворного, которые нашел в аптечке.
Увидев остекленевшие глаза Габриэля, Влад горько расхохотался:
- Ну, что ты застыл, моя новая шутка тебе не кажется смешной?
- Владик, я понимаю твое состояние. Я догадываюсь, почему ты это сделал и не осуждаю тебя.
- Хотелось бы послушать твою версию – иронично отозвался Влад.
- Владик, в жизни каждого наступают тяжелые моменты, когда разочаровываешься, ни столько в жизни, сколько в себе самом. И, кажется, что уже не сможешь вырваться из этого замкнутого круга сплошных неудач, что все перепробовал, а заветного выхода из тупика нет. Боль, страдания, отчаяние и страх приобретают такие гипертрофированные масштабы, что инстинкты самосохранения сначала блокируются, а потом включают программу разрушения и организм начинает работать на самоуничтожение. Но знаешь, чтобы умереть, не обязательно убивать себя, достаточно закончить жизнь в одном месте и начать ее в другом. Я видел, что ты в постоянной депрессии, и поверь, мне я делал все, чтоб тебе помочь.
- Ты полагаешь, я сделал это, потому что меня одолела хандра? Или потому что довели беспрестанные подколы кучки тех, кто считает себя крутышками?
- Мне кажется, все сыграло роль. Унижения и обиды не проходят бесследно, они растут, как снежный ком, и однажды, человек оказывается раздавленным под их гнетом.
Влад засмеялся. Его смех был похож на рыдания раненого зверя:
- Ты думаешь, что разложил меня по полочкам. Ты слепец, Габриэль Буке! Ты ничего не знаешь. И все твои идеи по поводу антиглобальных реформ – бред, ты только протестуешь, не предлагая разумной альтернативы. Ты Дон Кихот, который сражается с ветряными мельницами. А может, ты мнишь себя Рабеспьером 21 века?
- Ты можешь не принимать мою позицию. Но я убежден, когда тебя что-то не устраивает, нужно бороться. Борьба – двигатель прогресса. Человек – единственный вид на планете, который не приспосабливается к окружающей среде, а меняет ее под себя. Любой власти нужна оппозиция, любой монополии – конкурент. В противном случае коррупция и беспредел станут во главе государства.
- А хочешь знать, мое мнение? Как правило, революцию творят люди, доведенные до пика одиночества, с мечущейся душой, не желающие приспособиться к реалии, которую им предложили, потерявшие веру в будущее. Одним словом, такие, как ты – глаза Влада метали искры. - Те, кто не в состоянии изменить собственную жизнь, кому не хватает мозгов наладить свое существование, решают поменять мир вокруг себя. Вместо того чтобы изменить свой маленький мирок, им не терпится глобально перевернуть вселенную с массой народа, которые оказались более удачливыми и счастливыми, а теперь пусть лишаются всего, к чему привыкли и становятся такими же ты.
Габриэль совсем не ожидал такого приема. Он смотрел на Влада и не узнавал его, тот словно переродился после короткой смерти. «Не может быть, чтобы человек изменился за одни сутки» - думал Гэб, получается, я никогда не знал его». Для Габриэля, как и для остального окружения, Влад казался слишком однозначной фигурой и никто не замечал его настоящую суть.
Влад выплескивал в лицо Габриэля всю накопившуюся горечь и душераздирающую боль, которая вырывалась из него кровоточащим потоком:
- Ты никогда не уважал меня и не видел во мне человека – ты просто жалел. Жалел, самой низкой и примитивной жалостью. Как же это было великодушно с твоей стороны.
Со слезами в голосе Влад продолжал:
- Да, ты единственный из группы, кто пришел меня навестить, но, не потому что ты сильно за меня печешься, ты просто считаешь, что это твой долг однокурсника. Ты такой же, как они, ничем не лучше.
- Ты не справедлив ко мне. Я никогда не желал тебе зла. Я пришел, потому что на самом деле очень обеспокоен, мне не все равно, что с тобой происходит, поверь…
Но Влад его перебил:
- У тебя холодная душа, не способная любить. В твоем сердце нет места ни для кого. Ты сам не позволяешь полюбить себя. Любовь для тебя – табу.
Первый раз Габриэль слышал правду о себе, ту правду, которую сам от себя тщательно скрывал долгое время. Но эта правда уже успела стать ложью.
- Если в твоей жизни появляется человек, готовый предложить тебе настоящие чувства, ты держишь его на расстоянии пушечного выстрела. Считаешь ли ты хоть одного человека на планете, достойным своей персоны?
Влад будто вонзил острый нож в еще не зарубцевавшуюся рану Габриэля. Да, у него не было бурных романов, с пылкими признаниями в любви, но и самовлюбленным эгоистом он тоже никогда не был. Разговор дошел до точки кипения:
- Кажется, я понял, по какой причине ты решился на этот крайний шаг. В смерти ты искал выход из паутины безответной любви. Посмотри на себя, что эта любовь сделала с тобой? Где ты оказался благодаря ей. Может, ты считаешь, что совершил подвиг во имя любви? Уверен, твой поступок ей понравился - она любит жертвы в виде человеческих жизней. Ты думаешь, я не знаю, что такое любовь? – Знаю. Это в первую очередь – отказ от собственного «я», человек себе больше не хозяин, он превращается в заложника своих чувств. Любовь – это почти наркотическая зависимость от объекта своего воздыхания, зависимость, как моральная, так и физическая. Это красивое слово, на самом деле, синоним боли и поражения. Любовь поднимает тебя в облака, чтобы потом разбить об землю. А после такого падения можно и не подняться. Так ответь мне, разве любовь не убивает?
Слушая Габриэля, Влад был готов подписаться под каждым его словом, но желание отомстить за свою несчастную судьбу тому, в ком искал спасение и не нашел, было сильнее:
- Ты раньше был для меня, как солнце в этом мире льда и жестокости. Мне казалось ты особенный. Искренний, добрый, лишенный цинизма. Ты спасал меня, спасал каждый день – словом, взглядом.
Прервав зрительный контакт, Влад продолжил:
- Но потом я увидел, что это солнце мертвое, оно не греет, наоборот, рядом с ним замерзает все живое. Когда я это понял, все потеряло смысл. Рядом с тобой я забывал о том, какое я ничтожество. Я никогда до конца не верил в то, что нужен тебе, но когда ты отдалился, меня, будто, лишили кислорода.
Тяжело дыша, обессиленный Влад упал на подушку, отвернулся, чтобы Гэб не видел его лица и заплакал. Габриэль был шокирован неожиданным признанием Влада. «Неужели, он в меня… мог… А ведь я даже никогда не задумывался над тем, что и у него могут быть свои пристрастия. Недостаток мужественности с его физической слабостью, легко можно было принять за юношеский инфантилизм». Габриэль смотрел на содрогающиеся плечи Влада, и ему захотелось обнять это измученное тело, собрать всю свою доброту и тепло и отдать ему. Гэб осторожно положил ладонь ему на плечо.
- Не нужно, поздно. Убирайся! – шепотом простонал Влад.
Габриэль одернул руку, ему вдруг показалось, что он обжегся, толи от прикосновения, толи от слов.
- Ты прав – с трудом смог выдавить из себя обескураженный и расстроенный Габриэль.
А потом, будто что-то вспомнил и заговорил снова:
- Многое что происходило с тобой, я тоже когда-то пережил. Мне пришлось столкнуться с враждебным непониманием сверстников и пропустить через себя ни одну обиду. И именно те, чьи взгляды и убеждения ты не приемлешь, протянули мне руку помощи и наполнили мое жалкое существование смыслом. Если ты считаешь, что я ничего не терял в своей жизни и не терпел фиаско, то только потому, что старался казаться сильнее, чем есть на самом деле. Ты хочешь свою трагедию переложить на мои плечи и заставить мучиться угрызениями совести всю оставшуюся жизнь?! Признаю, я ошибался, но твой вердикт слишком суров, я не заслуживаю казни.
Габриэль медленно подошел к двери и, не поворачиваясь, произнес:
- Прости, пожалуйста…, если сможешь.
Габриэль, словно оглушенный ударной волной, шел по больничному коридору. А в его голове продолжали звучать слова Влада.
Разумеется, он чувствовал свою вину перед этим потерявшим жизненное равновесие человеком, ему казалось, что вся ответственность за произошедшее лежит на нем.
«Почему ты увидел только отрицательную сторону моей натуры и не захотел увидеть то, что прячется гораздо глубже - думал про себя Гэб. Хочешь быть гордым напрасно, ну, что ж твое право».

Глава 8

Прошло три года. Все это время Габриэль не терял связь с Этьеном. Посредством Интернет-переписки он делился с ним своими злоключениями, а Этьен на правах старшего товарища давал советы и утешал. Габриэль заканчивал учебу, дипломатическая миссия отца была исполнена, и они планировали вернуться в Париж. Но Габриэль не хотел, чтобы его маленькая жизнь в России ушла в небытие. Он решил написать повесть и оставить ее, в качестве прощального поцелуя стране, которую он так и не смог полюбить, но которую никогда не забудет.
Его дебютная книга была издана под псевдонимом и, как личность уже известная в журналистских кругах, Габриэль был приглашен на радиостанцию, в программу для молодежи, как начинающий писатель. Не отрываясь, он смотрел на часы, отсчитывающие последние минуты до эфира. Сигнал дан и после небольшого вступления радио ди-джей передает слово автору, просит рассказать о книге и заинтриговать слушателей настолько, чтобы у них уже не было сомнений читать ее или нет.
Поприветствовав всех, кто сейчас его слышит и поборов волнение, Габриэль заговорил:
- «Я не Я» - это моя первая попытка написать полноценный рассказ. Я писал и раньше. Это были мини-истории, своего рода, дневниковые записи, мои ощущения и рассуждения, которые я выкладывал на Интернет-странице.
Но независимо оттого, в каком направлении писал, я всегда старался описывать события так, чтобы каждый мог легко понять мои мысли и чувства. В рассказе я не стремился создать идеальных людей, книжных примеров для подражания. Я ставил цель показать личности, с их индивидуальным восприятием мира. Для меня важно, чтобы мои герои были живые, думающие. Я хотел передать их эмоции и чувства столь убедительно, чтобы каждый мог испытать их на себе, что называется, пощупать каждого персонажа, подумать, хотелось бы ему пережить подобное, а может, и узнать в них себя. Конечно, мне было бы любопытно узнать, что читатель сделал бы аналогично поступку героя, а что постарался исправить или не допустить. «Я не Я» - это не случайно выбранное название и дело вовсе не в песне, как подумают некоторые.
- Насколько мне известно, ваша повесть автобиографична? – задал вопрос ведущий.
- Позвольте мне умолчать и не открывать всех карт. Скажу только, что это не выдумка, сценарий основан на реальных событиях. На самом деле, я не рассчитываю на большой успех своей книги. Я не делал упор на love-story, писал больше для себя и том, что волнует конкретно меня. И все же, если мне удастся достучаться до сердец хотя бы двух-трех читателей, и они полюбят моих героев – я буду счастлив.

Заключение

Габриэль сидел у иллюминатора авиалайнера, напряженно всматриваясь в голубую бездну, словно пытаясь там что-то разглядеть. Через два часа он будет дома, наконец-то дома… но радости не было. Слезы резали глаза, он сглатывал всхлипы, стараясь не заплакать. Это происходило на подсознательном уровне, шло откуда-то изнутри. В миксе чувств смешалось все: боль от разочарования в любви и в том, о ком скучал до сих пор, грусть от потери тех, кто стал ему друзьями, страх перед своей новой - старой жизнью, вкус которой он забыл. А главное, он понимал, что сейчас прощается с детством, с наивным, впечатлительным мальчиком, жившим под крылом родителей и не знающим самостоятельной жизни. «А взрослеть – больно» – мелькнуло в его голове.
Габриэль вытащил из сумки свернутый вчетверо лист бумаги и развернул. Выводя пальцем, контуры рисунка, он будто пытался нащупать на нем следы рук автора. На листе был изображен парень в галстуке, с букетом цветов, стоящий возле фонаря.
Встретится ли когда-нибудь Габриэль со своими российскими друзьями, узнает ли, как сложилась их судьба. Это никому не известно, ведь их будущее пока не наступило.
Но что бы не ждало в будущим Габриэля, умирающий отрезок жизни он оставит в России, этим людям, а не заберет с собой на Родину.

Самолет прилетел в Париж по расписанию. Габриэль медленно вошел в здание аэропорта, вспоминая тот день, когда улетал отсюда три года назад. Слух Гэба услаждала французскую речь, доносящаяся со всех сторон. Все вокруг казалось каким-то фантастическим, а каждая клеточка предвкушала грядущие перемены.
- Мсье Буке, разрешите ваш багаж?
Обернувшись на голос, Гэб увидел улыбающегося, во весь рот, Этьена.
Не дав Габриэлю опомниться, Этьен поцеловал его в обе щеки, после чего горячо обняв, долго не разжимал объятий.
- Как ты узнал, что я прилечу именно этим рейсом? – удивление и радость Гэба были не поддельными.
- В новостях передали – ответил Этьен
Габриэль засмеялся. Внезапно стало так легко, будто тяжелый камень упал с его плеч. Он взял Этьена под руку, и они направились к выходу.
- Твоя заветная мечта оказаться дома, наконец, осуществилась. Но долго отдыхать я тебе не дам, нам предстоит много работы.
Габриэль слушал Этьена и его глаза цвета морской глади мерцали блеском, как обычно в те моменты, когда в его голове рождался новый замысел, а в сознании витали мысли очередного переворота.
- В понедельник мы принимаем группу гостей из Брюсселя, еще запланирована совместная акция с «зелеными» «Наш мир – не товар», - рапортовал план действий Этьен - а через два месяца отправимся в Женеву на Всемирный социальный форум.
- Вдвоем?
- Вдвоем. Правда, помимо нас будет еще полторы тысячи участников, но учти, что больше я тебя одного никуда не отпущу.
Габриэль смотрел в эти глаза цвета гречишного меда и расплывался в улыбке. В душе зажурчала весенняя капель – осколок льда, застрявший в его груди, понемногу начал таять.
Он пока не знает, что спустя месяц после возвращения в Париж, разворачивая прессу, наткнется на конверт с московским адресатом. Под бешеный стук сердца, он достанет содержимое письма. На большом листе будет изображен обнаженный до пояса парень, сидящий в открытом окне, со свисающими наружу босыми ногами. Освещенный лунным сиянием он печально и задумчиво смотрит в звездное небо, в руках тлеющая сигарета. Рисунок расписан гуашью в сине-серебряных тонах. Габриэль узнает свое телосложение, длинные светлые распущенные волосы, вот только лицо не его. Оно точная копия...Ярослава. Внизу подпись: «Я не я, когда тебя нет со мной – я один».
В смятении, потирая виски, Габриэль будет долго вглядываться в зашифрованное послание, пытаясь найти ответ:
- Значит ли это что-нибудь еще, кроме того, что он прочитал книгу?
[459x640]