"В культуре любого этноса смерть – категория сакральная. Как, впрочем, и всякое превращение переход в новое качество – магия. Но отношение к смерти, оставаясь безусловно сакральным в любой точке пространства и времени, всё же существенно разнится.
Пожалуй, спокойнее всех воспринимают смерть британцы. Им проще – островитяне, чьё пространство ограничено (чем остров и похож на гроб),  чтут традиции. Смерть – традиционна. Великая хартия вольностей, похоже, придаёт особую степень свободы не только живым, но и призракам.
А Канал, очевидно, ограничивает их в передвижении, не даёт им шляться по Европе. (Весьма вероятно, что водные преграды для обитателей потустороннего мира непреодалимы. Кто-нибудь слышал, чтобы в Европе объявился хоть один австралийский или американский призрак? Хотя, и в самих Штатах призраков – особенно бывших при жизни белыми – почти нет. Сошлюсь на Оскара Уайльда).
За сотни лет островитяне свыклись со своими привидениями. Мир живых и мир теней существуют не просто рядом, они слились – и у своих мертвецов британцы черпают силу духа и вдохновения. Люси умерла и стихи уже давно пишутся под сенью кладбищенских вязов в Харроу, тень невинно убиенного сводит с ума говорящего по-английски датского принца, и у каждого живущего есть скелет в шкафу.
Фамильные склепы – корни нации, укрепляющие её на земле. Бог хранит Британию.
И ещё существует великолепная оппозиция: Россия – Америка, не только сулившая в недавнем прошлом единственную надежду на весёлую смерть всему человечеству, но идо сих пор ясно отображающая полярность отношения к смерти.
Русские относятся к смерти истово, почти  любовно. Самое яркое проявление этой истовой любви – мазохистский ритуал долгих пьяных поминок. Русские способны бесконечно говорить, а главное, - всё время думать о смерти.
В российской культурной традиции смерть, похороны, гроб – существуют абсолютно органично. «Гробовщик», «Мёртвые души», «Смерть Ивана Ильича» и давно уже обособившееся от основного текста эпопеи, испещрённое помарками школьных сочинений «небо Аустерлица». И долгие философские разговоры над телом мёртвой Настасьи Филипповны.
Француз Шарль Перро деликатно девушку усыпляет, а наш Александр Сергеевич сразу насмерть травит. Яблочком.
Русские не только продают и покупают своих мертвецов, русские – мертвецов любят и целуют, и кладут в хрустальный гроб, и любовью оживляют.
И последнее целование на кладбище – последняя надежда. Вдруг и впрямь сбудется по писанному – оживёт покойник…"

Николай Баранский «Путешествие в поисках истинной живости…»