Геласимов Андрей Валерьевич - современный российский писатель, автор многих повестей, рассказов и стихотворений в прозе, переведенных на французский, немецкий, каталонский, испанский, сербский, эстонский, иврит, английский, китайский, латышский, венгерский, чешский и шведский языки.
Наиболее известные его произведения: повести «Жажда», «Фокс Малдер похож на свинью» и романы «Рахиль», «Год обмана», "Степные боги", "Дом на Озерной".
- Андрей Валерьевич, почему Вы не стремитесь к той популярности, которая есть у Пелевина, Акунина, Сорокина? Или же Вы пишите исключительно для избранных, для думающего класса?
-Мне кажется, вообще не существует литературы для избранных. Есть книги, написанные хорошо и плохо. Этим и стремлюсь заниматься. Ни Пелевин, ни Сорокин не стремятся к популярности. Они не делают медийных ходов. Они не дают интервью, не привлекают внимания общественными акциями. Они заняты написанием текстов. Очень правильно делают. Да и вообще, писателю вести себя как медийное лицо – поставить на себе крест как на писателе. Минеев больше медийное лицо, чем писатель, и флаг ему в руки. Я не собираюсь этого делать.
- Андрей, а скажите, насколько сильна конкуренция между писателями? И кого вы видите своими главными соперниками?
- Вопрос по своей сути не должен задаваться писателю. Литература не похожа на спорт. Нет ощущения, что мы соревнуемся. Каковы параметры? Как соревноваться? Последние годы премии показывают, что очень спорны результаты побед. Премии не определяют современную литературу.
Про современность писать очень сложно, многих писателей сносит в историю. Нас утаскивает. История героическая, мифологическая, там есть яркие персонажи. Или писать фантастику. В современности нельзя воображать. Хотелось бы, чтобы о современности писали больше. Не так легко в этом найти поэзию, а если художник не нашел поэтического шага, после которого взлетит, он писать не сможет, это будет скучно.
- Можете назвать парочку молодых и на ваш взгляд талантливых российских авторов. Есть ли новые звёзды на нашем литературном горизонте?
- Эти звезды часто меняются. На моем веку, а я публикуюсь 9 лет, сменилось уже несколько звезд. Они приходят на года 2-3, модные. Нет смысла их называть. К тому же они больше медийные лица.
Я заканчивал иняз, больше читаю на английском, и современную прозу тоже. Мне нравится Маккарти, который написал «Старикам здесь не место». Я с интересом его читаю. Наши прозаики если и склонны к эксперименту, он мне не близок, часто псевдоинтеллектуальный. Тупо скучно написано. Неинтересно и все. Когда человек получает премию, всегда интересно, что жюри избирает как книгу года. Я иду и покупаю книгу. Но не всегда могу даже дочитать ее до конца.
- Выскажетесь, пожалуйста, по проблеме качества художественного перевода. На мой взгляд, оно стремительно падает - почитай какую-нибудь переводную новинку - так это же ни русский, ни английский, а не пойми что. Как думаете, в чём причина? Падении культуры языка? Ухудшении школы перевода? В том, что издательства экономят на переводчиках и редакторах? И, если бы вам предложили, вы бы взялись перевести собственные книги на английский? Или это всё равно что написать новые?
- Оно упало уже дальше некуда. Причина в том, что много переводных программ для компьютера, и переводчики ими пользуются. А серьезно – отсутствие финансирования. У шведского правительства есть программа финансирования переводов шведской литературы на русский язык. То есть это они платят нашим переводчикам. Вот в этом случае можно говорить о качестве. Человек сидит и не спеша за достойные деньги трудится. А как быть издательствам, с другой стороны? Они же хотят заработать на книгах. Если мы хотим издать Бакли, он в России гораздо менее популярен, чем в Европе, нужно рассчитывать, что нужны огромные деньги за авторские права, на раскрутку… И переводчик будет последним в этом списке. Поэтому издателей тоже можно понять.
Сам свои книги я бы не стал переводить на английский. Переводить надо на родной язык, это твердый закон. Это нетактично. Свои переводы английские я редактирую. Но в том смысле, что там многие реалии российские непонятны. Все строится на культурном фоне. Такого рода ошибки я прошу поправить.
- Признайтесь, что вы читали в детстве? И много ли читали? Или у писателей как у профессиональных поваров: на работе готовят с утра до вечера, а дома к плите не подходят никогда?
И второй вопрос: на ваш взгляд, надо ли заставлять детей читать классическую литературу? Ведь они всё равно не способны её понять и оценить, а потом на всю жизнь остаётся неправильное впечатление.
- Я много читал в детстве. Очень много Жюля Верна, любил Кира Булычева, вообще фантастику и приключения. Как и любой нормальный мальчишка.
Детей не нужно заставлять читать классику. Вообще никого не нужно заставлять что-то делать. Нужно, чтобы человек хотел сделать, тогда только можно получить от него что-то. Другое дело, как его мотивировать. Я к своим детям относился лояльно, никто никого не заставлял. Мой старший сын прочитал Достоевского раньше, чем я в возрастном отношении. Он на него сильно подсел лет в 17. Я сердцем услышал ритм Достоевского только лет в 26, и тогда понял. Надо было какой-то опыт страдания пережить, чтобы понять, какие ужасы описывает Федор Михайлович. Заставлять не нужно ни в коем случае.
- Откройте секрет: какое авто вы бы предпочли - отечественное или зарубежное? И почему. Ведь иномарки ломаются "редко, но метко" и обслуживать их дороже.
- Я предпочел бы никакое авто. Собираюсь открыть партию нелюбителей автомобилей. Я вижу, как люди, ездящие в автомобилях, толстеют, позвоночник у них болит… Я хожу и езжу на велосипеде. Только иногда на такси, при необходимости. Сам водить машину не буду никогда.
- Андрей, как думаете, почему в последние несколько лет книжные прилавки заполнили книги в стиле блога - повествование от первого лица без литературных изысках о жизни какого-нибудь типического персонажа (светской львицы или офисного планктона)? Долго ли ещё такой жанр будет востребован?
-Недолго. Причины понятны. Это сейчас социально востребовано, много пользователей блогосферы. Это понятный интерфейс и привычный им мир. Долго не будет, потому что все модное преходяще.
Пусть люди делают все, что им нравится. Хотят читать такие книги – пусть читают. Лишь бы что-то происходило. Я здесь не высказываю негативных приоритетов. Мне все равно. Меня это никак не беспокоит. В отличие от автомобилей, из-за которых невозможно дышать.
- В чем для вас разница между написанием сценария и написанием книги? Что сложнее, что проще?
- Просто разные технологии совершенно. Когда пишется книга, там нет технологии. Книга пишется сама, текст диктует себя сам. Он либо разворачивается, либо не разворачивается, как вам повезло. Когда пишете сценарий, это не самостоятельное творчество, есть целая группа продюсеров и редакторов. Надо все их мнения переварить и сопоставить. Помимо этого диктата есть строгие технологии написания сценария. Должен быть хук на второй минуте, дальше экспонируете героя, потом его мир, и должен появиться ментор, который соблазнит его в другой мир. Дальше он сомневается, борьба характеров, потом появляется некое дополнительное звено, которое говорит: вступай в этот новый мир! И он попадает в зазеркальный мир. И следующие 100 минут мы исследуем его в новом мире. Но в конце он должен вернуться в свой повседневный мир, но на другом уровне. Таковы технологии. Когда пишете книгу, это ничего не работает.
- Андрей,известно, что "поэт в России больше, чем поэт". А писатель больше, чем писатель?
- Я даже не знаю, что такое «поэт больше чем поэт». Какая-то метафизика в этом есть. Быть может, в те времена, когда произносил это Евтушенко, социальная роль поэзии была велика, когда люди собирались на Маяковке и фигачили стихи. Сейчас соревнования по рэпу, триалу, по ширине штанов круче, чем соревнование поэтов. Социальная роль литературы стремится к нулю в России сейчас, да и во всем мире. Но я не парюсь на эту тему абсолютно. Думаю, если перефразировать: писатель в России меньше, чем писатель.
- Смогли ли вы быть свободным, интеллектуальным писателем, ну скажем, в 30-е годы в Советском Союзе?
Не смог бы, я родился в 61-м. В сослагательном наклонении говорить очень сложно. Я не знаю, как бы я себя повел. Когда я смотрел фильм «Остров» Павла Лунгина, замечательная картина, особенно ее начало, когда персонаж выбирает – он убьет или его, я бы не смог понимать такую тему. Судить легко, но не знаю, как каждый из нас поведет себя в этой ситуации. Я себе такой вопрос даже стараюсь не задавать. Спекулировать на этой теме не очень умно.
- Вот все говорят, кризис, кризис... А как Вы считаете, когда закончится кризис в российской литературе? И когда он начался, на Ваш взгляд?
- Стараюсь уходить от размышлений на эти темы. Это как с футболом. После великой советской сборной, когда мы на ЧМ 82-го года неплохо выступили в Испании, потом образовался провал, можно назвать это кризисом, но у него были очевидные причины. Потом мы привыкли проигрывать. Сейчас что-то меняется. Мне это нравится, поэтому я и хочу, чтобы сегодня мы не проиграли, чтобы можно было двигаться вперед. У русской литературы сейчас какой-то такой же момент. Он связан с филологическим образованием. Надо перестать воспитывать филологов, которые потом становятся писателями. Они тащат за собой все груды филологических знаний. Я практик искусства, а не теоретик, в диссертации скорее был анализ, куда мне двигаться дальше. И, во-вторых, это такой взгляд интеллигенции на литературу – что она должна быть интеллектуальная и сложная, непонятная. Это неправильно. Во всем мире много мейн-стримовых авторов, они получают премии, по ним снимают фильмы, которые получают Оскары. У нас оторванность литературы именно из-за интеллигентского снобизма. Не надо быть на страже интеллектуальных ценностей, они сами спокойно будут существовать, люди придут к ним, когда захотят. Был и у меня период псевдоинтеллектуализма, но потом я понял, что нельзя писать о фантомах. Вот две причины. Надо бороться с этим. Будьте проще – и люди к вам потянутся.
