Назывёмься-ко мы братьеми крестовыми,
Покрестоемся мы своима крестами золоченыма.

[218x288]Хочу рассказать тебе, дорогой читатель, об одном прекрасном обычае наших предков — о побратимстве, или крестовом братстве,— вступлении в отношения любви и взаимных обязательств не по родству, а намеренно, через обряд обмена крестами.
Отношения побратимства и посестримства не были широко распространены, но играли существенную роль, и им соответствовали четкие нормы поведения. Это был, в сущности, способ религиозно-нравственного закрепления индивидуальной взаимопомощи. Выбор побратима мог определяться другими видами отношений (соседскими, дружескими, деловыми), но после обряда отношения переходили в новое качество.
О глубоких исторических истоках обычая свидетельствуют русские былины. Крестовый брат в былинах — заступник и поддержка в трудных делах, соратник в бою с врагом. При всей условности эпического времени былин оно имеет множество исторических признаков. Основной исторический слой его, связанный с особенностями деятельности богатырей, может быть по сути социальной характеристики отнесен ко времени военной демократии и раннефеодального государства, представленных в былинах в идеализированном, художественно-условном виде. Эпос был не только художественным творчеством, но и исторической памятью народа. Не случайно русский писатель XII века Кирилл Туровский различал два типа хранителей исторической памяти: летописцев и песнотворцев.
Именно в этом смысле историческая память былин запечатлела и обычай побратимства. В эпосе он четко связан с витязями, с воинством. Естественно, что в среде дружинников потребность в создании таких братских отношений, закрепляющих и усиливающих понятия товарищеской взаимной выручки и поддержки, была особенно выражена. Оторванный от общины и семьи, воин ищет узы, заменяющие родственные: названый брат — «паче родного».

Но былинные богатыри — герои народа в целом. В них сосредоточились многие качества, отвечавшие национальному характеру. Крестьянская среда сохраняла былины, передавала их из поколения в поколение, внося изменения и дополнения по творческому вдохновению сказителей, что-то утрачивая и что-то обретая. Особое место побратимства в эпосе не только свидетельство глубоких исторических корней его. Это свидетельство отношения к обычаю и всем его особенностям сказителей и той среды, которая понимала, одобряла и вдохновляла их.
Специалисты в области канонического (то есть церковного) права, которых интересовало побратимство именно в рамках церковного законодательства, приходили к мнению о том, что христианская церковь «освятила заключение побратимства особенным религиозным обрядом, на совершение которого составлено было на греческом языке особое чинопоследование, которое было переведено на славянский язык, перешло в Россию и долго помещалось в наших богослужебных книгах».
Из письменных источников, свидетельствующих о побратимстве непосредственно на Руси, самый ранний относится к XI веку. Это сочинение Феодосия Печерского, где автор предостерегает против влияния «латинян» (католиков) и призывает не отдавать за них дочерей, «ни у них поимати, ни брататися, ни поклонити, ни целовати его». Из того, как употребил это понятие Феодосии, видно, что братание в это время было укоренившимся и распространенным обычаем.
Вплоть до XVII века старинный обычай побратимства признавался и освящался православной церковью: братающиеся или менялись тельными крестами, или, как свидетельствует уже Киево-Печерский патерик, клялись в церкви перед иконою в неизменной братской любви и преданности.
В сказках, записанных в 80-х годах XIX века в Самарском крае, встречается побратимство как обмен крестами; употребляются понятия «большой» и «меньшой» крестовые братья. Понятие названой сестры тоже живет в сказках, записанных в XIX веке. Особый интерес представляет случай побратимства мужчины и девушки в сказке. В середине прошлого века были записаны и легенды на эту тему.
В европейской части страны именно в казачьей среде долго сохранялся и был четко выражен обычай побратимства. М. Н. Харузин, проведя обследование Области Войска Донского по программе изучения обычного права, писал в 1885 году: «Обычай побратимства известен и среди казаков. В последнее время побратимство стало встречаться гораздо реже, но в старину оно было очень распространено: редкий казак не имел названого брата, с которым он и заключал союз на жизнь и на смерть». Если под одним из названых братьев убивали в бою коня, то другой брал его к себе на коня либо спешивался и разделял его участь. Если казак попадал в плен, то названый брат выискивал всевозможные средства, чтобы выручить его.
В середине 80-х годов XIX века было принято, чтобы двое подружившихся казаков обменялись крестами. Обряд производился в присутствии третьего лица. Этот человек и менял кресты у братавшихся; его называли крестовым отцом. Сами же братавшиеся назывались крестовыми братьями или по кресту братьями. После обмена крестами целовались три раза. Иногда при обряде побратимства делали друг другу подарки.
Отношения, в которые два казака вступали через этот обряд, считались неизменными «по гроб». «Это все равно, что родство, ибо крест великое дело, крест — не шутка». Однако отношения отцов не переходили к детям. Не служили они и препятствием для вступления детей в брак. Более того, в XIX веке у донских казаков названые братья стремились соединить своих детей браком, чтобы закрепить близкие отношения. Соответствие возраста не имело значения для вступления в побратимство. «Главное здесь,— по мнению казаков,— дружелюбие». Братались казаки и с чужаками, пришедшими из других мест.
Есть сведения о бытовании обычая посестримства среди девушек-казачек в 80-х года XIX века. В женском варианте основная часть обряда была такой же, как и у мужчин: какая-либо третья женщина обменивала кресты у двух девушек, решивших изменить характер своих дружеских отношений, перевести их на новый, более высокий уровень. При этом казачки делали друг другу подарки: платки, кольца. Отныне они считались «по крестам сестры» и оказывали друг другу всевозможные услуги. М. Н. Харузин не встретил у донских казаков ни одного случая побратимства между лицами разного пола.
Тот же М. Н. Харузин еще до поездки в Область Войска Донского обследовал летом 1882 года обычное право крестьян Сарапульского уезда Вятской губернии и установил, что «обычай побратимства известен как среди местных русских, так и инородцев». При этом у русских он встречался чаще, чем у вотяков (удмуртов). Побратимами русские крестьяне становились здесь через обряд обмена тельными крестами. Произносили слова «будь ты мне братом» и целовали друг друга три раза. Совершавших этот обряд называли крестовыми, или назваными братьями. После совершения обряда могли тут же обменяться подарками, но это не считалось обязательным. Подарки могли делаться после обряда в любое время, но и это не было обязательным. Побратимство не создавало никаких препятствий для вступления в брак. Возрастное соответствие у крестьян, как и у казаков, не имело значения для крестового братства.
Через несколько лет после Харузина П. М. Богаевский подтвердил, что побратимство встречается у крестьян Сарапульского уезда, но отметил редкость его. Он описал сам обряд и привел слова крестьянина, объяснявшего обычай: «Вот у меня есть крестовый брат: подружились с ним, переменились крестами и стали как родные. Молились мы при этом Богу, поклонились друг другу в ноги и поцеловались. Называем друг друга все больше «крестовый». Делается это, чтобы дружбу иметь. Подарков не делаем друг другу и жениться на сестрах неловко».
В селении Дмитровка Александрийского уезда, население которого состояло из русских и украинцев почти в равных частях, побратимство в конце 80-х годов было очень распространено у тех и у других. Братались друзья, желающие закрепить свою дружбу. Чаще всего побратимами становились лица, не имевшие родных братьев и сестер. Обычай был в равной мере принят среди мужчин и женщин. Между побратавшимися или посестрившимися устанавливались «более чем родственные отношения»: заботились друг о друге в случае болезни, принимали активное участие во всех значительных семейных событиях друг друга; при этом близкое участие в таких событиях принимали и жены их или мужья; не решали без согласия друг друга вопроса о вступлении в брак детей; помогали друг другу материально в случае затруднений. Побратимы здесь не считали возможным сватать детей друг у друга. Если же дети по своей инициативе хотели вступить в брак и настаивали, несмотря на возражения родителей, то это происходило по разрешению священника, но старшие все равно считали такой брак грехом.
Обряд побратимства совершался в Дмитровке обычно во второй день Пасхи. Решившие побрататься или посестриться сходились в доме у одного из них; туда приглашали нескольких ближайших соседей. Братающиеся снимали икону, «били поклоны», целовали икону, целовались между собою.
Присутствовавшие жены (при посестрии — мужья) целовались между собой и с мужьями (женами) и считались отныне сестрами по мужьям или братьями по женам. Затем всех просили к столу. После угощения второй названый брат просил первого — хозяина дома, где совершался обряд — вместе со всей компанией к себе в гости. Перед уходом хозяин вручал побратиму одну из лучших своих икон или специально купленную к этому случаю икону, и они снова целовались. В доме второго названого брата всех снова угощали; перед уходом побратим, в свою очередь, дарил икону названому брату. При этом иногда менялись крестами. Примечательно приурочивание обряда ко второму дню Пасхи. Крестьяне связывали побратимство с понятием о братстве во Христе.
Сведения о бытовании побратимства у русских в XIX веке подтверждаются данными В. И. Даля. Ценные сведения представлены в словаре о побратимстве у бурлаков. Условия бурлачества — уход на долгий срок из общины и семьи, опасности, подстерегавшие в пути,— увеличивали потребность в надежном друге-брате, который был бы здесь же, рядом, в бурлацкой артели. Здесь побратимство выступает одновременно и как замена отсутствующих родственных отношений, и как гарантия надежности товарища по типу воинского братания эпических богатырей или казаков позднего времени. «Если у заболевшего на ходу бурлака есть на судне крестовый брат, то этот покидает судно, лишаясь заработков, поколе не пристроит брата». Аналогия с поведением казака, у которого побратим теряет коня в походе.
Отношения, вошедшие в пословицу, не могли быть явлением единичным или случайным. «При доброй године и кумовья побратимы»— эта опубликованная Далем пословица говорит еще и об оценке крестьянством отношений, связывающих побратимов, как более сильных, чем кумовство, более надежных, обязывающих к гарантированной взаимной помощи.
Соответствие русским материалам о побратимстве находим в украинских источниках XIX века. По Семеноставским материалам обряд побратимства выглядел так: братающиеся снимали икону и присягали «быть до Веку родными братами»; затем целовали икону и друг друга. Иногда при этом дарили друг другу иконы. Потом угощались и расходились побратимами. Ссориться и браниться с побратимом считалось грехом. Жениться на сестре побратима было невозможно. Дети побратимов считались родными, следовательно, брак между ними тоже был невозможен. «Сестрились» точно так же. Только подарки в этом случае были другими. В отличие от мужского братания отношения посестрия распространялись здесь только на непосредственных участниц, то есть мужья и их дети не считались родными.
Как мы видели, в повседневной жизни русской деревни XVIII—XIX веков обычай побратимства встречался в сравнительно ограниченных размерах. Но как понятие, как выражение взаимоотношений, предполагавших высокие нравственные обязательства при любых условиях, побратимство сохраняло существенное место в сознании крестьян.

М. ГРОМЫКО