[291x372]"Югославия представляла собой для сербского народа величайшее недоразумение, жесточайшие корчи и самое постыдное унижение, какое он когда-либо испытал и переживал. Сербское великодушие часто переходило в слабость. Причем в огромную и убийственную слабость - в угодливость. Католики нам братья, говорили кругом, вера не играет никакой роли, главное - кровь и язык (подобно тому, как у волов главное - кровь и мычание), а история, а галерея славных христолюбивых царей и королей, а многие миллионы борцов за Крест честной и Свободу златую, а знамена сербские, - это все ничто: все эти высоты мы срубим, и нивелируем, и выровняем, чтобы быть одинаковыми" (Святитель Николай Сербский "Сербский народ как раб Божий").

Обращаюсь полностью к вашему вниманию, так как в заголовке содержится самое страшное слово нашей исторической судьбы, а вся трагедия сербского народа в XX веке полностью совпала с возникновением Югославии (1918), ее межвоенным развитием, подъемом, военными событиями, идеологической трансформацией (после 1945), а затем и полным злоупотреблением, дегенерацией, распадом (1980), смертью (1991) и посмертным разложением (в "сокращенной" Югославии и СЧГ).

Да, югославянство - это самый страшный вирус, который изнутри почти уничтожил сербство. Он перестроил его в нечто, не имеющее связи с его (нашей) сущностью, изменил наше духовное личное описание, изменил нашу душу, разрушил характер, отбросил наследие предков и вековую традицию, расплавил христианский косовский завет в банальную идеологию конформизма и личной выгоды, благородство заменил неограниченной амбицией, скромность и терпение превратил в истерическое стремление к успеху любой ценой, верность обратил в изворотливость и бесконечное самооправдание, а любовь к отчизне в уважение к безличной Конституции и формальным законам.
С того момента, когда мы - сначала в 1918, а потом в 1945, и в третий раз в 1991 году - отбросили сербство и сербскую державную идею в пользу какого-то из видов югославянства. А югославянство есть травестированное, деформированное сербство, освобожденное от любой сущности. Здесь не только нет того, что нас отмечало, начиная с Йована Владимира и Стефана Неманьи и до Цера, Колубары и Каймакчалана, но нет вообще ничего. Ни завета, ни традиции, ни опыта предыдущих поколений, ни геополитических или экономических интересов, ни военной логики победителя, ни реализации долговечной идеи "всех сербов в одном государстве" (п.ч. при этом речь шла о сербском государстве, а не о монструозном гибриде какой-то "южнославянской федерации"), ни настоящей идеологии или эстетики серьезно понятого "славянства", ни творческой интеграции в рамках "русской идеи" (которая есть регулярный продолжатель оригинальной, общей с нами "византийской идеи"), ни огненного энтузиазма некой широкой народной воли (как в революциях).
Югославия возникла на основе политического решения тогдашнего "международного сообщества" и выродившейся (или наивной) национальной элиты, через бюрократические меры, направленные на подавление аутентичного сербства. У нас отменили гимн, изменили герб и флаг, разрушили военное и государственное устройство, отбросили православие как существенный конститутивный элемент "сербской идеи" (такой, какой мы ее знали раньше), навязали "братство и единство" с вчерашними кровными, военными врагами (кроме того, другой веры и общественного устройства). С того момента все начали говорить и думать половинчато, по "ключу", что бы кто-то из наших "югославских братьев" случайно не обиделся. Каждое упоминание непередаваемого геройства и сверхчеловеческой храбрости сербской армии в мировой войне встречалось поднятием бровей, циничными комментариями, нахмуриванием, презрением и открытым негодованием (что и привело к кровавой драме в Скупштине, 20 июня 1928 года). В один момент мы должны были перестать вспоминать о мучениях под турками (из-за югославских мусульман), страданиях в Мачве с началом Первой мировой войны (из-за югославских хорватов), о православном предании и геройском балканском прошлом (из-за германизированных югославских словенцев), о Святом Саве и Святых Отцах нашей средневековой Церкви (из-за ходжей, священников и пасторов в школах и военных частях новой "югославской армии"). А югославская армия создана на неопределимых идеях геройства Велог Йожи, Матии Губца и Синан-паши, искусственно соединенных с геройством Деспота Стефана, Хайдук-Велька, Синджелича и Танкосича.
Все стало конструкцией: искусственной, частью соленой, частью сладкой, рассеченной и перекроенной по новым "югославским" мерам и стандартам.
Больше ничто не было органическим, природным, спонтанным, возникшим как природный продукт длительного исторического процесса. Все - как новый герб и гимн - было рассечено на три части, уравнено и усреднено. Сербские оцилы и орлы начали дизайнерски компоноваться с хорватской шаховницей и словенской горной вершиной, а "Боже правде" (как первая из трех строф) с "Лепой нашей домовиной" и "Напрей застава славе". Усатые прапорщики и опытные сербские офицеры генштаба делили казарму с австрийскими бойницами и кавалерами, с которыми несколько месяцев назад жестоко сражались. А чтобы новые "югославские офицеры" не чувствовали себя подчиненными - то они получили чин выше, чем в императорской армии габсбургской династии. Тогда как сербские офицеры остались в прежнем ранге. Не будем упоминать о геройских полковых сербских знаменах (с двуглавыми орлами и вышитым крестом Святого Андрея), в войне сохраненных жизнями храбрейших наших воинов, простреленных пулями и посеченных саблями, сохраненных нашей кровью и честью - которые по приказу Верховного командования были изъяты из употребления и заменены другими, более подходящими военными флагами.
Тогда некоторые из орденоносных сербских офицеров совершили самоубийство, а другие покинули армию, ощущая, как готовятся кровавые сцены Ясеновца, Ядовна, Зиданог моста, послевоенных идеологических расправ, Вуковара, Книна, "Олуи", Рамбуйе, Гааги и Сребреницы.
Основы всего нашего судьбоносного народного и государственного несчастья находятся в идее "югославянства", этом тяжелом надгробном камне, который и сегодня давит на сербство и Сербию.

ДРАГОСЛАВ БОКАН
Иллюстрация: сербский плакат с надписью "Каков посев, такова жатва" (рус. "что посеешь, то пожнешь").