Яркая неоновая вывеска «Чистилище» манила посетителей, как огонь мотыльков. Я никогда раньше не слышала об этом месте, но если Рэми его выбрал, можно было полагаться, что место принадлежало к сливкам ночных заведений. 

 У входа тянулась длинная очередь «мотыльков» желающих попасть внутрь и накаченные парни в черных футболках бдительно смотрели, что бы кто-нибудь лишний не проник в клуб. Выглядело внушительно и немного нервирующее.

Рэми берет меня под руку, пока я гадаю, как я дала себя уговорить куда-то поехать сегодня и мы направляемся к входу, не обращая на очередь никакого внимания. Толпа неодобрительно загудела, протестуя против такого превосходства, но Альвагро даже бровью не повел.

- Суровый, безжалостный мужчина – подтруниваю я и он, покачав головой, обнимает меня за талию и ведет внутрь клуба.

Увидев интерьер клуба, я могла, положа руку на сердце, признаться – впечатляет. Клуб был большим и роскошным, чтобы заставить меня закусить губу от зависти. У владельца явно был вкус и деньги.

- Доброй ночи – голос ласково скользнул по моему телу, как будто мог быть материален. Я обернулась и практически остолбенела.  Перед нами стоял достаточно высокий латиноамериканец, в идеально скроенном костюме.  Взгляд незнакомца скользнул по мне, оценивая, в мужском взгляде вспыхнули искорки интереса, потом незнакомец посмотрел на моего спутника. 

- Рэмуальд Альвагро, какая честь, что вы заглянули к нам. А с Вами, – он снова посмотрел на меня, – мы еще не представлены. Рафаель Вега, владелец «Чистилища».

Он берет мою руку и целует ее и я чувствую, как все мое тело подрагивает от возбуждения. Это как жаркая волна, накрывшая тело. Я знаю, что должна назвать ему свое имя, но оно начисто вылетает у меня из головы. Даже ради спасения всего мира я не могла бы его сейчас вспомнить.

- Альба Сальваторе, моя спутница – отвечает Рэми, пока у меня происходит перезагрузка системы. Я стараюсь открыто не пялится на владельца клуба "Чистилища", потому что: а) это не вежливо; б) мне кажется, мое смущение его забавляет.

- Рад снова Вас видеть, Рэмуальд. - улыбается мистер Вега, и у меня невольно складывается ощущение, что честь оказывается нам. - Миз Сальваторе, добро пожаловать в "Чистилище". - таким голосом змей искуситель соблазнил бы Еву вкусить яблоко за 3 секунды. Как будто его голос скользит по мне невидимой меховой кисточкой, лаская самые чувствительные местечки. - Наслаждайтесь вечером.

Рафаэль делает приглашающий жест и Рэми, приобняв меня за талию, ведет в глубь зала.

Только когда мы оказываемся в небольшом алькове, судя по всему для вип клиентов, я могу выдохнуть. Почти. Не понимаю, что происходит, но голос таинственного мистера Вега, блуждает в моем теле, как искорки электричества, пробуждая почти неконтролируемое желание. Мне нужно прикосновение, ласка, мне нужно дать выход этому напряжению.

Вокруг меня, словно насмешкой для обнажившихся нервов, чувственный восточный интерьер. Мягкий, толстый персидский ковер, в котором утопают ноги, когда я снимаю туфли, большие бархатные подушки, на которые хочется прилечь, невесомый шепот тонких шелковых драпировок, а в воздухе витает дурманящий запах благовоний.

Рэми увлекает меня к себе вниз, помогая опуститься на подушки. Его руки гладят мою спину, шею, потом зарываются в волосы, и я обмираю от блаженства. Боже, что может быть лучше? 

В комнату входят три девушки, одетые в полупрозрачные восточные наряды.

Они расставляют на низком столике блюдо с фруктами, вино и высокий кальян. Одна из них открывает драпировку, и мы можем прекрасно видеть сцену в свете софитов.

- Сейчас начнется шоу- негромко говорит Рэми, запечатлев на моей шее легкий поцелуй, который сейчас заставляет меня глубже сделать вдох.

Музыка затихает, словно ей тоже нужен новый вдох для того чтобы дышать. Как и мне.

То что заполняет зал после мгновений тишины звучит низко, чувственно, эротично. Кажется, будто музыка рождается где-то внутри, подталкивая пульс биться в такт, слаженным ритмом соблазна. Если бы медлено-сладкий секс был музыкой, он звучал бы именно так.

На сцене двигаются двое танцоров: светловолосый  парень и  девушка с кожей цвета молочного шоколада. Их движения перетекают из одного в другое, скользя, изгибаясь, переплетаясь. Их одежда постепенно спадает с тел, обнажая кожу. Губы юноши скользнули по обнаженной груди танцовщицы, и все ее тело выгнулось в истоме ему навстречу. Это было чувство, это было наслаждение, это был секс. И все это стало танцем.

Пока они танцевали, я не могла оторвать взгляда от сцены, чувствуя, как волна желания и жара, исходящих от танцоров проникает в мою кровь, как вирус и по венам начинается пожар.

Номер заканчивается, я поворачиваюсь к Альвагро, чтобы увидеть его реакцию и встречаю взгляд его темных глаз. Желание, густое как горячая патока. Его губы требовательно раскрывают мои, молния на моем платье беспрекословно вжикает и Рэми снимает его с меня, снова опуская на подушки. Мои пальцы расстегивают пуговицы его рубашки, неспешно, растягивая удовольствие от раздевания. Его смуглая горячая кожа соприкасается с моей, прохладной и белоснежной.  Его ладони жадно скользят, мои неспешно ласкают. По моему телу, пробуждая еще большую жажду. Он наступает, я уступаю. Странно, но я чувствовала себя по-настоящему живой только, когда меня касался кто-то другой. И неважно, был ли это тот, кого я любила всем сердцем или тот. Кого я просто хотела . Я жила только в этот момент. Только сливаясь с кем-то кем-то другим, я становилась собой. Словно внутри меня была постоянная пустота,  которую необходимо было заполнить, и просто объятий  для этого мало. Каждый раз, когда я пыталась это объяснить, я думала, что, наверное, в моей потребности искать в миге секса остановку времени  есть что-то нездоровое. Но потом наступает тот момент, который я любила в сексе больше всего. На время, в этом наслаждении, ощущения  чужой жизни внутри меня,  я выигрываю себя у вечности. Я перестаю существовать.

Альвагро пытается перевести дух, а я вытягиваюсь на подушках, чувствуя эйфорию от наступившей внутри блаженной тишины.

- Ты великолепна- он нежно целует меня в плечо и я улыбаюсь, но ничего не отвечаю. Во время секса ни о чем не думаешь, будучи абсолютно поглощенным чужим жаром, а потом наступает некая неловкость. Сказать, что он был великолепен? Что это было круто? Торжественно пожать руку? Существует ли вообще свод манер для секса?

Рэми продолжает меня целовать, явно не возражая против второго раунда. Я закрываю глаза от блаженства, чувствую под своими губами его горячую кожу...и биение пульса.

Голод приходит, как удар в поддых. Вытесняет все здравые мысли из головы, оставляя жажду которая иссушает меня как палящее солнце. 

Мне приходится мягко, но уверено высвободится из обьятий мужчины и сохраняя в голосе небрежность и улыбку, попросить передать мне нижнее белье, которое было почти сорвано второпях.

Застегиваю молнию на платье, поправляю прическу. Я делаю вид, что не тороплюсь, хотя мысленно считаю каждую секунду. С некоторых пор я не охочусь на улицах, можно было подцепить кого-нибудь в клубе, но думаю Рэми неверно поймет, если я удалюсь с каким-то парнем. Хоя голод не признает никаких моральных устоев. Утоли его или тебе придется очень несладко.

Внутри меня снова вспыхнула огненная воронка, буквально взрезая меня пополам и напоминая, что с утолением лучше не затягивать. 

Мне потребуется время добраться до кормушки Дитера, надеясь, что на дорогах все будет гладко, и я не встряну в пробке.

- Спасибо за этот вечер, Рэми. Он был идеален,- я целую его и изо всех сил пытаюсь отключиться от ощущения его тепла, биения пульса под кожей, от мысли о крови.

- Поедем ко мне. - он нежно проводит пальцами по моей щеке.- Поспишь у меня,  отдохнешь, утром позавтракаем, а потом мой шофер отвезет тебя куда захочешь.

Это предложение было так соблазнительно, что я даже знала как именно это будет: чудесная, широкая постель, мягкий хлопок его футболки от Кельвина Кляйна, которую он бы дал мне, чтобы спать. Представляю, как он бы обнимал меня под одеялом, как мы могли бы долго говорить перед сном, а утром нас ждал бы чудесный завтрак и шеф-повар Рэми приготовил бы что-то восхитительное. Так чудесно. Так идеально. Так обычно. И абсолютно невозможно.

.  -Я не могу - с сожалением отвечаю я и не удержавшись провожу ладонью по щеке, ощущая легкую небритость и смотрю на мужчину, с которым никогда не смогу проснуться в одной постели, как бы мне этого не хотелось.

- Ладно - соглашается он, даже не представляя реальных причин отказа.

Он провожает меня до машины, целует и желает спокойной ночи, а я как можно скорее стараюсь добраться до "Склепа". Потому что Вселенная решила, что на сегодня с меня хватит нормальности.  Сидя в такси, я всю дорогу до клуба  смотрела в окно. Здание, дерево, автомобиль, автомобиль, ресторан, стена, автобус, спуск в метро. Я будто пыталась найти закономерность, уловить скрытую связь вещей. Мне хотелось верить, как в детстве,  что если смотреть очень-очень внимательно, то мир, распавшийся на кусочки, возможно, опять станет целым - снова станет тем миром, который я могла бы понять и принять.

 

***

 

Я добираюсь до «Склепа» и улыбаюсь первому встречному, потому что времени привередничать нет. Мне не важно, как его зовут, сколько ему лет, есть ли у него семья, чем он увлекается. Нам никогда это не важно. Это просто способ получить кровь, потому что кровь – наша жизнь.  В полуночном свете улиц таких как я много. И мы все ищем что-то. 

Юноша обнимает меня за талию, целует и улыбается неожиданно чудесной улыбкой. Если смыть с него готический макияж, он был бы очень хорошеньким.

- У тебя красивые глаза – говорит он и мне хочется спросить, видит ли он через них, что у меня внутри, видит ли обитающего там монстра? Он прижимается ко мне горячим, молодым телом и я с иронией думаю о том, что он тоже не спросил моего имени. В этом вся суть моего поколения. Мы не вникаем в  вопрос  „что будет дальше?“ Я смотрю на этого случайного паренька,  и вижу себя всего лишь год назад. Я тоже могла посреди ночи, сорваться из дому, чтобы поцеловать в губы того, кто на тот момент казался самой большой любовью. Ничего не боялась. Тогда мы сомневались в бдительности полиции, зато верили в то, что нас оберегают ночные огни улиц. Это была не покорность порывам, мы умели слышать себя, хотели гореть как можно ярче… Это была жизнь во всей ее красоте и уродливости. 

А теперь остались обрывки человеческого прошлого, которые я  бесполезно пытаюсь составить в картину. У меня вибрирует телефон. Может быть,  это  Рэми звонит узнать, как я добралась. Может быть Ричард, что бы напомнить, что завтра мы встречаемся в Элизиуме. Люди. Сородичи.  Два мира, которые существуют одной и той же ночью. Я обнимаю парня, целую его в губы, что бы еще немного украсть его тепла. Потом мои губы оказываются на его шее, биение пульса. Я прокусываю его кожу и чувствую одновременно нереальный экстаз от крови, которая заполняет мой рот и отвращение к себе. С каждым глотком он отдавал мне частичку своей жизни. И когда я отстранилась, юноша был без сознания от кровопотери. Его грудь тяжело вздымалась, стоило бы вызвать ему скорую. Но я знаю, что здесь об этом позаботятся. Присаживаюсь  на кровать и, ведомая секундным порывом, глажу щеку парня. Такой молодой, такой хрупкий. Почему он пошел с незнакомой ему девушкой? 

Желание прикоснуться. Желание не быть одному. Желание чувствовать.  Со временем это доводит всех нас до предела. Не важно живы мы, мертвы или где-то между.

Клуб сегодня полон, музыка гремит во всю мощь, отдаваясь глухой пульсацией в теле. Голод поутих, давая мне передышку. Вспышки света выхватывают танцующих людей, которые наслаждаются ночью, любят, ненавидят, чего-то хотят, мечтают. Боль и восторг, наивность и  красота, неон и страсть.  Это как принадлежность к тайному обществу, куда принимают лишь тех, кто всегда опьянен: спиртным, ночью, сексом или музыкой.  Таким как я нужно тоже, что есть у них: шанс жить, чувствовать, не быть одиноким.  И мы пробуем, иногда терпя неудачи. Так что в чем-то мы не слишком различаемся в своих желаниях.  Мы, как искры, которые сияют в темноте. И если мы не будем гореть, то как мы осветим ночь?