Кому нужно прошлое, думала я, как всякий ребенок. Я не предполагала, что прошлому могу быть нужна я.
Джонатан Сафран Фоер. Жутко громко & запредельно близко

Её губы говорят «Нет», её гормоны кричат «О, Боже, Да, Ещё!!!
Доктор Хаус

Машина несла нас по ночному шоссе. Ричард расслабленно откинулся на сиденье и одной рукой вел машину. Мне бы такие выкрутасы  аукнулись сломанной шее и разбитой машиной. Играл джаз. Похоже я начинаю узнавать его предпочтения или мне просто так кажется.
- Ты любишь ночь? - неожиданно спросил он.
- Раньше любила. Ночь делает все мягче. Все виделось иначе. А теперь у меня просто нет выбора.
- Я до сих пор верю, что ночь — лучшее время для чудес.
- Я больше так не думаю. Для меня ночь - это время когда мне нужно выжить. Дни всегда прекраснее, чем ночи. Ночи никогда такими не будут. Никогда.
Мы замолчали.
- Я скучаю по солнцу - тихо произнесла я. - По тому как теплый ветер касался кожи. Даже по жаре тоскую.
Он нахмурился.
- В жару всегда было хуже. Я до сих пор помню переполненные больницы..
- Ты был врачом? - я попыталась отмахнуться от запахов которые мне навеяло это слово. Пот, горячий металл, запах старости, болезни и смерти.
Ричард кивнул.
- Я совсем о тебе ничего не знаю, но надеюсь за эту поездку мы узнаем друг-друга по лучше.
И ведь действительно, что я о нем знала? Его клан, его Сира, что англичанин и пожалуй все. Некоторые люди как открытая книга, а другие полны тайн. Узнаю ли я этот секрет?

Впереди показались огни. Мы прибыли в Сан-Хосе.

Отель оказался приятным исключением из тенденции оформления в стиле хай-тек. Деревянные панели, фойе в теплых кофейных тонах, янтарный свет ламп. Из боковых дверей, ведущих в бар,  слышался смех и струился запах кофе. Напряжение ослабило свою хватку. Завтра вечером я буду уже в резервации.
- Я сама понесу свои вещи! - обернувшись я увидела, что Ричард без особых усилий несет наши чемоданы. Он посмотрел на меня, покачав головой.
- Ну Ричард!
- Для тебя это принципиально?
-Может ты ущемляешь мои права? - я скрестила руки на груди.
- Отдадим честь нести чемоданы коридорному? - он улыбнулся и я кивнула. Люблю компромиссы.
Мы поднялись на лифте на третий этаж. Ричард протянул коридорному чаевые и мы вошли в номер.
- Чур я первая в душ! - объявила я, вытаскивая халат из чемодана.
- Как пожелает леди - улыбнулся Ричард и расположился на диване.
Душ окончательно вернул меня к жизни. Ну..в какой-то мере. Теплые струи били в спину, стекали по телу. Я блаженно зажмурилась. Пока все шло как нужно.
Завернувшись в полотенце, я сняла заколку и волосы тяжелой, чуть влажной волной упали на плечи. Протерев ладонью запотевшее зеркало, я придирчиво разглядела себя в зеркале. Убедившись, что все в порядке, я переоделась в ночную рубашку и одела длинный шелковый халат.
Миновав гостиную, я вошла в спальню и хотела сказать Ричарду в шуточно-игривой форме, что ванна свободна. Я застыла на пороге, несессер звучно шлепнулся из моих рук на пол.
Постель была застелена шелком и усыпанная лепестками роз. Рядышком было шампанское в ведерке со льдом. Мамочки...
Я испуганно посмотрела на Ричарда.
"И ты, Брут?"
- Наверное решили что мы молодожены - пожал он плечами. -  Я в душ.
- А...да. Я пока вещи распакую.
Когда он вышел, я шлепнула себя по лбу. Дура.
Я  доплатила портье, что бы в комнате была одна большая кровать. Решила преступить к заданию Сира. Совместный сон сближает.  Подкупленный портье либо меня не понял либо уж очень рьяно отрабатывал свой гонорар.
Разложив вещи и повесив одежду в шкаф, я остановилась у постели.
Бархатистые лепестки в моей ладони ласкали кожу. Кружа, они падали на прохладный шелк постели.Вернулся Ричард, одетый в халат  Я нервно сглотнула. Спрячусь в шкаф и хрен он меня оттуда выкурит. Я даже уже наметила маршрут отступление, но потом опомнилась. Это же Ричард!  Не будет он ко мне приставать, мы же друзья.
Халат на груди был не плотно запахнут и виднелся треугольник светлой кожи. Она все еще влажно поблескивала от воды. Низ живота стянуло знакомым ощущением. Может шкаф все таки не такая уж плохая идея?
Но похоже Тореадор ничего не заподозрил и устроившись на кровати, похлопал рядом. Я осторожно устроилась рядом.
- Итак, что мне нужно знать о тебе и твоей семье?
Я рассказал что моя семья делится на три ветви:романскую, американскую и итальянскую. Рассказала про отца, про мать. Что-то говорилось легко, что-то застревало стеклом в горле.
- Как ты представишь меня своей бабушке?
Меня словно шарахнуло баскетбольным мячом по голове.
- Блииин - с чувством произнесла я. Об этом я совершенно забыла. Если я заявлюсь с мужчиной, который не является  моим мужем или женихом, то...
-Ричард, мне придется тебя кое о чем попросить...- жалобно начала я. - Нам придется соврать что мы женаты.
- Хорошо.
Что, вот так просто? Никаких услуг и договоров, подписанных кровью?
-Спасибо, ты меня спас.
- Тогда нужно будет заехать по дороге в ювелирный - кивнул он.
- Зачем тратить лишнее время? Наверняка в коробки с крекерами еще запихивают сувенирные колечки...
- Пожалуйста, скажи что ты пошутила?
Я виновато посмотрела на него, он улыбнулся, покачал головой:
- Моя жена такое носить не будет - он взял мою руку и коснулся губами моего безымянного пальца. По спине пробежала легкая дрожь. Как-то странно мое тело на него реагирует.
- Я рада что ты поехал со мной - неожиданно произнесла я и он мягко улыбнулся.
- Я тоже. - он коснулся моих волос и я закусила губу, что бы эти ощущение исчезли. Слишком все на грани...
- Почему для тебя так важна поездка сюда?
- Пытаюсь быть храброй, пытаюсь доказать самой себе что могу побороть страх.
Ричард не прерывал меня, он внимательно слушал все что я ему рассказывала., надломанным, испуганным голосом, полного битого стекла моей жизни.
  На каком-то моменте, он обнял меня и прижал к себе. Я уткнулась в него носом, пытаясь не дать боли поглотить меня, и продолжила рассказывать о том лете, когда все изменилось.Эта тайна была дырой в моем сердце, в которую проваливалась любая радость
 Я чувствовала скользят мокрые капли  по уставшим улыбаться щекам, оставляя влажную дорожку. Кого я обманывала? Мне все еще страшно возвращаться к этому кошмару. Для меня та ночь так и не закончилась, солнце так и не зажглось.
Страх, боль, отчаяние, ненависть, злость, печаль, вина, безысходность – все слилось единым потоком. Но, несмотря на это, у каждого чувства был свой вкус. Я различала их. Боль – горькая, жгущая мои легкие и горло. Страх – холодный и обволакивающий, как азот. Отчаяние – соленое и теплое, как мои слезы. Ненависть – сухая и горячая. Злость – горькая и перченая, как индийские специи. Печаль – кислая, как лимонный сок. Вина – тяжелая топкая и глубокая, вяжущая во рту. Безысходность – прозрачная и прохладная, как дым от сигарет или туман, окутывающий тебя, от нее не укрыться, она обволакивает все тело. И тогда скулы начинает сводить от ужаса. Я опустела. Все вырвалось
Время помогает только научиться перенести удар, а потом жить с этими ранами. Но все равно каждое утро, стоит только открыть глаза, ощущаешь боль. От этого можно убегать, но невозможно убежать.
И сейчас я лежу в объятиях своего друга и и пытаюсь найти у себя внутри что-нибудь живое. В пустоте моей  боли  должен, просто обязан зародиться какой-нибудь шарик, искра, точка опоры. Любая хрень, за которую я смогу уцепиться.
- Все позади - шептал Ричард, обнимая меня и гладя по волосам. - Это все в прошлом. Теперь ты другая.
Я шепот мягким,  прибоем забирал мою боль, как осколки раковин с побережья. И тогда я почувствовала как он стирает слезы с моего лица и в следующий миг его губы мягко накрыли мои.
И тогда мне показалось что все так и должно быть. А потом его руки оказались на моих плечах, скользнули на талию, развязывая пояс халата.
- Ричард...я не могу...
- Почему? - его губы коснулись моего плеча и меня окатило жаром.
- Так нельзя...Это неправильно - я попыталась отодвинуться. - У меня есть Майк и я люблю его...
- Я не претендую на твое сердце - шепнул он
Решаться на случайный секс надо так, чтобы потом не заглядывать мужчине  в глаза, надеясь, что он предложит встретиться завтра. Секс люди в большинстве своём используют как наркотик — чтобы избежать от действительности, забыть о своих проблемах, расслабиться.

Мы касались двадцатью пальцами четырех рук наших тел. Мы дотрагивались четырьмя губами четырех губ. Мы тянули четырьмя руками четыре руки. И сливались в чем-то одном. Чему не хотелось давать названия.