Очень прекрасное было время с 1-ого по 5 января. Вся эта скоростная гонка в Валгаллу остановилась и замерла и какое-то время она как мертвая уснувшая бабочка, не просыпается и легитимно можно было чтобы ничего не происходило.

Помню самое начало локдауна. До этого ничего не предвещало, что мне понадобится такая резкая остановка. Была обычная жизнь. Я бегала на специализацию. Ночные смены на работе, потом сразу же после сданной пятиминутки срочно вызываешь такси, как попало впопыхах переодеваешься из одной одежды в другую, машина летит по ещё ночной длиннющей взлётке со сливающимися в сплошную линию боковыми огнями, в темноте салона читаешь сообщения от безумного человека и безумно радуешься непонятно чему, включаешь себе в наушники какие-то детские песни и в кайфе откидываешься на спинку и закрываешь глаза. Потом ещё успеваешь сходить с ним в кино и погулять и всё летит и вертится.

А потом вдруг тебе кажется что ты заболеваешь. Как будто какая-то сила извне очень сильно пытается тебя остановить. Ты то ли болеешь, то ли не болеешь. Почему-то все время хочется лежать. так проходит две недели, что при той скоростной жизни считалось огромным сроком. Но тебе кажется что прошло совсем мало времени, тебе точно недостаточно. Тебя ухватила какая-то петля и не хочет пускать вперед. Хотя все мирские обстоятельства тревожно ревут сиренами аларм, аларм. В твоей мутной замедлившейся затуманенной голове ворочаются несмелые планы-надежды, как можно было бы продлить это недеяние. Ты постепенно перестаешь общаться со всеми, потихонечку набирает обороты короновая истерика, но ещё пока ничего нет. ты просто говоришь всем что ты на карантине. парень, понятное дело, никуда не делся, и он остается последней ниточкой связи с миром. очень странной ниточкой. нереалистичной. поэтому с ним ещё видишься. он не принадлежит обычному миру, поэтому не считается.

И вдруг задача решается сама собой. Объявлен настоящий локдаун, и больше нельзя не просто ни с кем видеться, но и никуда выходить. И тут же каким-то совершенно диким образом прилетает привет от моего приятеля, что меня специально приглашают и официально запрещают общаться с пациентом по просьбе врачей и родственников.
После этого наступает такое безвременье, что, казалось, мы должны раствориться в расплавленном воздухе и утонуть в зыбучих песках. я реально понимаю, что впереди у меня очень много свободного времени. И мне все время хочется лежать. и ничего не делать и никуда не ходить.

То есть первые две недели были пробой. Теперь же я понимаю, что и полтора месяца это ничего. Это крайне мало мне, чтобы понять что происходит. Поменялась очередь на работе, теперь другие идут отдыхать а нам надо работать. хватает меня с трудом на несколько смен. вся моя хитрость и смекалка направлены на то, чтобы свалить с работы и уехать вон из города в последний день перед установкой блок-постов.
Два месяца я живу в раю как один день. Время встало передо мной и легло гранитным драконом на воду. Я начинаю понимать природу движения времени, и кто толкает его. я вижу этих людей, и они кажутся мне безумцами.
Я вижу, сколько всего происходит в единицу времени, каждое движение молекул воздуха, игру солнечного света в капле росы, звук, растекающийся от глюкофона, как растут грибы, как вода меняет свою природу от утра к вечеру, как хороводятся люди и придумывают себе жизнь.
Но и это ещё не всё. У меня было ещё полмесяца, чтобы привыкнуть к городу и к этому ритму, когда как бы ты ни старался, ты всё равно куда-нибудь опаздываешь, пустое ожиданье, нелепая спешка, убитое время, бессмысленные очереди, чтобы заменить банковскую карту и просроченное водительское удостоверение.

И с тех пор я мечтаю о покое. Сколько мне нужно? я больше не верю в месяц или два. Весной покой хорош, чтобы встречать расцветенье всего и рассветы красоты. Летом нужно жить у воды, плавать, бродить в соснах, валяться на песке. осенью провожать желтое-красное, усыплять и желать спокойного сна. А в белую пору смотреть из окна на желтые огни и поражаться как иней пушисто облепляет ветви сосен. Можно топить печку и смотреть в огонь.
Всё. более ничего.