Гомофобия (от др.-греч. , homos — одинаковый, — страх) — собирательное определение для различных форм негативной реакции на проявления гомосексуальности, а также на связанные с ней общественные явления.

Резолюция Европарламента «Гомофобия в Европе» (18 января 2006 г) определяет гомофобию как «иррациональный страх и отвращение к гомосексуальности и к лесбиянкам, геям, бисексуалам и трансгендерным людям, основанные на предубеждении, подобном расизму, ксенофобии, антисемитизму и сексизму».

С точки зрения социологии и психологии, это определение безусловно правильно. Упомянутые явления не только сходны, но и взаимосвязаны, причем ксенофобия (от греч. хenos –чужой, посторонний, и phobos – страх), т.е. негативная установка, иррациональный страх и ненависть к чужакам, является в этой связке родовым понятием. Ее объектами могут быть как конкретные социальные группы, так и «обобщенный Чужой», по выражению Юрия Левады.
Многоцветье мира и чернобелое зрение
Подобно другим социально-психологическим явлениям, ксенофобия коренится как в общественном, так и в индивидуальном сознании. Люди всегда склонны воспринимать и оценивать жизненные явления сквозь призму традиций и ценностей собственной группы, выступающей в качестве эталона: «Мы» (свои) лучше, чем «Они» (чужие). Это явление называется этноцентризмом. В древнейших обществах подозрительно-враждебное отношение к чужакам было необходимым условием формирования и поддержания единства и идентичности собственной родоплеменной группы. По мере расширения, усложнения и интенсификации межгруппового общения, образы «Других» дифференцируются, окрашиваясь разными эмоциями, в зависимости от характера конкретных межгрупповых отношений. Инаковость, непохожесть может вызывать не только отрицательные, но и положительные чувства, интерес, потребность во взаимодействии и обмене. Понятия «Другой», «Чужой», «Посторонний» предполагают разное социальное расстояние и имеют неодинаковую эмоциональную окрашенность.

Поскольку ксенофобия иррациональна, никакие логические доводы изменить ее не могут. Человек может объяснять свою неприязнь к группе Х тем, что она имеет плохие обычаи Y, а свое негативное отношение к обычаям Y – тем, что их придерживаются плохие люди Х. При этом ни людей Х, ни обычаев Y он может вообще не знать. При личном знакомстве установки часто меняются к лучшему. Это доказано и на примере антисемитизма, и на примере гомофобии.

Какая именно человеческая группа вызывает к себе наибольшую ненависть и в каких терминах она выражается, зависит от характера культуры и конкретных социальных условий. Там, где господствующей формой общественного сознания является религия, все предубеждения формулируются в религиозных терминах, главным врагом является иноверец. Ветхозаветные сексуальные, как и пищевые, запреты направлены прежде всего на то, чтобы отделить избранный народ от чужих: «Не оскверняйте себя ничем этим; ибо всем этим осквернили себя народы, которых Я прогоняю от вас» (Левит 18:24) . «Правильная вера» отделяет «чистых» нас от «нечистых» чужих.

В других случаях водораздел проводится по признаку происхождения (инородцы), территориальной или государственной принадлежности (иноземцы, иностранцы), цвету кожи (расизм) и т.д. Эти признаки зачастую не совпадают. Например, в России евреев привыкли считать этнической группой (национальностью), а в Западной Европе – религиозной группой, но характер антисемитизма от этого не меняется. По своей социальной и психологической сущности, гомофобия – явление того же порядка. Ее социальные корни – консерватизм, традиционализм и неуверенность в собственном статусе, а психологически она связана с такими чертами личности как авторитаризм, ригидность мышления и догматизм.

Предпочитаемые объекты ненависти могут быть разными. Один не любит евреев, другой – негров, третий – азербайджанцев. Но большей частью эти чувства обобщаются и пересекаются. По подсчетам социолога Льва Гудкова, в России вероятность пересечения разных ксенофобских установок составляет 75 - 80 %. Ксенофобу подчас все равно, кого бить – «черных», евреев, китайцев, перуанцев, геев или представителей иной молодежной субкультуры, достаточно того, что перед ним – чужой.

Не свободны от взаимной неприязни и представители преследуемых меньшинств. В гитлеровской Германии евреи и гомосексуалы сидели в одних и тех же концентрационных лагерях, однако это не мешает некоторым геям быть антисемитами, а евреям – гомофобами.

Принцип толерантности, который пропагандирует Евросоюз, не требует, чтобы люди одинаково любили «своих» и «чужих». Речь идет всего лишь о признании реально существующего плюрализма культур и стилей жизни: не подражай тому, что тебе не нравится, но не возводи свои принципы в абсолют и не мешай другим людям жить по-своему. Это одно из необходимых условий мирного сосуществования.

Ссылки на «национальные традиции» и «оскорбленные чувства» надо принимать с осторожностью. Защитники животных могут потребовать запретить практикуемое мусульманами и православными армянами принесение в жертву баранов. Чувства правоверных мусульман могут «оскорблять» открытые женские лица, не говоря уже о миниюбках. Знатоки Ветхого завета помнят, что человек, работающий по субботам, «подлежит смерти». Иудеев шокирует употребление в пищу свинины, а индуистов – убиение коров. Воспаленное воображение может усмотреть пропаганду людоедства в таинстве причастия. Определенно нужно запретить Олимпийские игры: это явно языческий праздник, к тому же там показывают много обнаженного тела, а под трусами атлеты и вовсе голые.

Согласно религиозным предписаниям, нужно строго контролировать не только степень оголения, но и покрой одежды. «На женщине не должно быть мужской одежды, а мужчина не должен одеваться в женское платье; ибо мерзок пред Господом, Богом твоим, всякий делающий сие» (Второзаконие, 22: 5). Это такая же «мерзость», как мужеложство (Левит, 18:22). А какой пример молодежи подают женщины-депутаты, ради демонстрации своих вольнодумных причесок заседающие в Думе с непокрытыми головами? В свете предписания «не надевай одежды, сделанной из разных веществ, из шерсти и льна вместе» (Второзаконие, 22: 11), продажа и реклама таких товаров, как и женских брючных костюмов, – безусловно, «пропаганда греха».

В подобных вопросах нужно руководствоваться исключительно светскими нормами закона. Если церковь называет нечто грехом, это ее право. Тот, кто с такой оценкой не согласен, может выбрать себе другую церковь. «Приватизировать» Бога до сих пор никому не удавалось, несмотря на множество претендентов. Но когда таким языком говорят политики и государственные чиновники, это явное покушение на свободу совести и гражданские права, причем не отдельных меньшинств, а всего народа.