я так много говорю об искренности, что в пору саму себя заподозрить в не-искренности
прежде всего перед самой собой.

очень хочется оголиться, скинуть с себя все искусственные шкуры - не слишком ли их много?

заставил меня задуматься об этом один периферийный молоденький, крайне простой, мальчик, который сказал мне - почему ты такая жесткая, пуленепробиваемая, я никогда еще таких девушек не видел.

а ведь, действительно, отчего?

разбирая каждый год своей сознательной жизни, вспоминая, что происходило - я докопалась до важных вещей - я была чрезвычайно ранимой, восприимчивой, невероятно тонко воспринимающей личностью. всегда. когда любила оксану, когда писала стихи, когда ездила в походы с бардами, когда вытирала волосы витюше, когда играла на гитаре, когда спасала божьих коровок из моря, когда занималась любовью со своим первым мальчиком, когда рисовала.

куда я это все зарыла, какой земелькой я это посыпала? зачем и почему я так усердно прятала свою тонкость за маской толстокожести и равнодушия? зачем я настолько привыкла к ней, что считаю теперь это своим я?

зачем мы так безвозвратно взрослеем? почему я не могу позволить себе оставить наивность в глазах, бесстрашную обнаженность сердца?

почему с возрастом мы прогибаемся под этот мир? зачем мы так меняемся?