Поиски объективной исторической правды, внутренняя социально-психологическая насыщенность образа Ивана Грозного — все это было необычным для академической скульптуры. Не случайно Стасов в статье «Двадцать пять лет русского искусства» рассказывает, как кто-то из академических авторитетов, знакомясь со статуей в процессе создания, посоветовал Антокольскому возможно «меньше задрапировывать» ее, и в ответ на то, что автор следовал жизненной правде, маститый советчик указал, что скульптуре надлежит прославлять прежде всего идеальность форм обнаженного тела.

Однако Совет Академии художеств не только присудил Антокольскому звание художника, но и вопреки принятым правилам произвел его в академики.

Почести Академии, оказанные мастеру за «Ивана Грозного», объясняются, с одной стороны, общественным мнением, немедля оценившим статую как шедевр национального искусства; с другой — тем, что как раз в это время в Петербурге с большим успехом проходила I передвижная выставка, а следовательно, надо было продемонстрировать достижения и академической школы.
Между тем Антокольский, несомненно, тяготел к передвижничеству. При переводе I выставки Товарищества из Петербурга в Москву он экспонировался на ней и, таким образом, тоже стал ее участником.

Следующей работой скульптора стала выразительная статуя Петра I (1872). Правда, в дальнейшем он на продолжительное время отошел от отечественной тематики, что, видимо, во многом было связано с жизнью за рубежом, куда его заставило уехать на лечение тяжелое заболевание.

Только в конце восьмидесятых годов мастер вновь вернулся к национально-историческим сюжетам. Он выполнил статуи Нестора-летописца (1889) и Ермака (1891), причем более удачной оказалась первая, в трактовке которой художник следовал пушкинскому образу Пимена из трагедии «Борис Годунов».

Проникновение передвижнических идей в область батальной живописи, их влияние, сказавшееся на лучших произведениях М. М. Антокольского, еще раз свидетельствуют о том, что движение передвижников явилось главным фактором истории русского изобразительного искусства второй половины XIX века. Западноевропейские страны не знали такого могучего, организационно оформленного прогрессивного художественного течения. Оно составило эпоху не только в национальной, но и в мировой культуре. Творчество передвижников и близких к ним мастеров аккумулировало лучшие гуманистические традиции словно бы для того, чтобы сохранить и передать их культуре грядущей, социалистической формации.
Здесь вы найдете креатив во всех его проявлениях.