Нередко сообщают о странных явлениях природы, когда киты и большие дельфины выбрасываются из океана на берег и умирают. Никто не знает - почему?

Мы расстались с женой, которую я ласково по-старинному называл когда-то "Касатка", и я почувствовал себя человеком… Перестал изводить себя сомнениями, нелепым беспокойством за нее, унизительным чувством Ее правоты. Все для меня стало ясно: что было, что есть, что будет. Могу спокойно работать, спокойно отдыхать. Хожу в лес, гуляю по городу, я спокоен и доволен. Вижу людей теперь такими, какие они есть на самом деле. Ничего не придумываю. Родился заново. Полон сил. Все получается без дурацкой сердечной муки, когда на нервах… Появилась красивая уверенность в себе - я прав! И действительно: люди, словно проснулись на мой счет. На работе – повышение, квартиру получил, с деньгами проблем не знаю. Познакомился с настоящими, умными людьми. Больше не задумываюсь: что происходит со мной, что будет дальше? Только вот не проходит и двух ночей, как снова и снова странный сон с продолжением восхищает и мучает меня, и не хочется знать, чем он закончится… Я стараюсь раньше проснуться, потому, что сон этот видится под утро, но снова и снова он меня обманывает. Как молния, которую видишь всегда неожиданно…


… словно молния вспыхнуло сине-зеленое сияние надо мной. Солнце пронзило толщу воды ярким светом. Украсило ее колоннадой золотистых лучей, в которой вспыхивают на мгновение, то тут, то там, проплывающие рыбы. Я опускаюсь вниз, удаляюсь от этого праздничного света, и сгущается надо мной синева. Охваченный ультрамариновой ртутью океанской души, я растворяюсь в ней… Все торжественнее становится прозрачный купол. Удивленно смотрю вверх, страха нет: я знаю, что тону и умираю, но лишь тихо и трепетно сожалею, что вижу эту красоту в последний раз. Моя мысль застыла, замерла в восхищении, и я уже не замечаю движение вниз, лишь серьезнее, значительнее становится окружающее – темнея, сгущается, как бархат, уносимый в тень.

… как бархат в тени темнели Ее глаза, когда я врал. Эта скрытая сила Ее, возмущала меня, дразнила… Не мог я признать Ее силу. Она не требовала, она подчинялась. Вот и тогда я пришел домой, словно грязью облитый. Тогда я еще чувствовал это. И Она чувствовала, но ни словом упрека не показала. А пришел я уже чужой… Весь вечер я провел у той женщины.
Дух захватывало, с каким азартом и смелостью та женщина делала свою судьбу. Она была свободна от предрассудков, была зрелым человеком. Нет, что ни говори, а с женщиной той было просто и свободно. Воли, свободы мне хотелось больше всего.

… удивительным чувством свободы и воли озарилось мое сознание, перед тем как угаснуть. Вот уже в размытом, опрокинутом надо мной зеркале почти растворился солнечный диск. Вот уже мое одиночество стало полным, когда в вышине появилась большая гибкая тень. Она заходила кругами, плавно, медленно приближаясь ко мне. Я следил за ее движением. Поразительным было сочетание мощи и грациозности. Все ближе и ближе эта прекрасная сила… Словно пульсируя, мое сознание выхватывало из остатков света белый хвост, огромный изящный плавник, черный блестящий бок, и рядом удивленный, широко раскрытый глаз. Все скрылось…

… и вот, то, что было в моей жизни раньше, скрылось. И здесь она, моя касатка, была сильна. Ни разу не попыталась напомнить о себе, хотя понятно – ей было трудно, потому, что Она любила. Я женился на другой женщине. Сначала все шло гладко, даже с блеском. И с диссертацией пошло, и так далее. Изнанку видно стало много позже. Я для них так и остался чужим и странным. В сущности, они меня презирали. У меня исчезли силы, и не было желания разбираться в характере все новых ее знакомств. Да и не в этом дело. С этими людьми я добился того, к чему шел. Я стал никем. Все шло в руки, но ничего, абсолютно ничего, мне теперь не хотелось. Ничто меня не волновало. Я даже не обижался, когда со злобным чувством та женщина называла меня тряпкой и размазней. И все у них оказалось так логично: и «бездарь», и «слабый» человек, и «болтун». Но мне противно было видеть в их доме этих нужных людей, слушать их рассуждения о жизни и видеть, как по головам они шагают к достижению заветной цели, чтобы жить сыто, чтобы презирать всех, кто живет иначе. Я не боролся с ними, я просто сбежал. Я потерял все и остался один. Но, право, в этой убогости, как будто затеплилось что-то, словно капельки влаги на холодном камне…

… влажные, острые камни упирались мне в спину. С огромным трудом я приподнялся. Я лежал на берегу. Была ночь. Мучительно медленно поднималась луна. Огромная, красновато-желтая, тягучая луна приближалась к горизонту. Громкий шум прибоя говорил о том, что начинался прилив. Из воды, выступала большая, черная, вытянутая к берегу глыба, наполовину скрываемая набегающей волной. Как при замедленной съемке, я встал и, пошатываясь, приблизился к лежащей фигуре. В свете луны было видно, что это огромная касатка. Были видны глубокие, продольные борозды на ее боках. Ее глаза были открыты. Огромные человеческие глаза… Они смотрели сквозь меня. Смутно я догадывался: она вынесла меня на берег. Я боялся, что ценой своей жизни. С каждой минутой вода прибывала. Я ничего не понимал, но пытался, упираясь ногами, подтолкнуть ее к океану, в родную стихию. Я выбивался из сил, но касатка была слишком тяжела для меня. И тогда осталось только ждать. Я сел чуть поодаль, неотрывно глядя на касатку, словно пытаясь собственным сердцем помочь ей. Прошло чудовищно много времени. Прилив сделал свое дело. Вот, касатка более, чем наполовину, стала накрываться набегающей волной; вот уже и сама она стала делать движения хвостом и плавниками. А потом вспенила все вокруг и словно сползла вслед убегающим волнам. Некоторое время я видел среди волн лунные блики на ее остром плавнике. Потом и этого не стало видно. Наверное, она теперь, раненая, яростно разрывала волны гигантским телом там, далеко в океане. Она летела, вздымая вокруг пенистые кружева. Это было прекрасно, как прекрасна бывает на земле любовь…

… просыпаясь, вглядываюсь в меркнущий след сна. Утренний океан, перекатывается у моих ног, приносит волны жизни. Но след сна гаснет и гаснет, воздушное пространство сжимается, оставляя меня в пустой комнате. Где ты, Касатка? Я не могу увидеть тебя! Я не вижу тебя…

1984 г. О. Игорь (Аладьин)