Прошлую ночь я не спала. Потому что спать было больно. Ноги выполняли и перевыполняли план по доставлению максимального дискомфорта.
Ясен пень, что к утру аж никак легче не стало. А утро – это значит на работу.
За ночь, уже во второй раз за эту зиму, выпала годовая норма осадков для нашего региона. И трудовыебудень обещал много, но – не особо радостного…
Альтернативой походу на работу на данный момент является больница. Где со мной уж точно ничего хорошего не сделают.
Вот в таких ситуациях я и прибегаю к помощи крайнего средства. Крайнего – потому что с первого раза привыкание у меня вызывает. Хожу и вожделенные взгляды на коробочку с ампулами бросаю ещё недели две после.
В аптеках без рецепта продаётся – КЕТАНОВ, ага. Обезболивающее такое, безвредное и очень эффективное.
Может только у моего организма, не знаю, но обезболивающим действием оно не ограничивается. Патамучта уже минут через десять болеть ещё ничего не перестаёт, но от боли ловишь какой-то нереальный кайф. И так тебе весело и задорно, и такие краски вокруг, и всё искрится и лучится счастьем.
А потом начинается рукосуй.

Помню, сразу после операции, когда наркоз начал отходить, и я грызла подушку, издавая не то вой, не то рык, сердобольная медсестра вкатила мне два кубика. В итоге за полчаса я успела перезнакомиться со всей нашей палатой, с соседней мужской, и уйти покурить на улицу. Зимой – в лёгком халатике, тапочках и с текущей по ноге через все повязки кровью. Хорошо на выходе словили – а то бы я и в магазин за шоколадкой смоталась…
Вот такой радостью в объёме четырёх кубиков (чтоб уж наверняка) я и осчастливилась поутру внутриягодично.

Уже на выходе из дома, включив плеер, обнаружила, что карте памяти пришел кирдык. Перспектива провести день в компании русского радио или шансона какого аж никак не воодушевляла. Поэтому я попыталась затолкать, сколько можно в память телефона. Можно было две песни. И этими песнями стали «Баба Люба» и «Santa Lucia» Галича.

На подходе к любимой станции мне вдруг стало как-то беспомощно и по-детски обидно за свою непутёвую жизнь, и за этот чёртов завод, и за кучи снега, по которым ползешь, утопая по колено. Северный полюс и одни чукчи вокруг…

На станции мастер встретил бодрым: «А сейчас выбирай самую лучшую лопату и вперёд – отсюда и до обеда».

Если бы я была в нормальном состоянии, я, возможно, обоснованно изложила бы, что до обеда сам пускай гребёт, а я только дорожки могу, бо мне плохо очень, почти хуже всех. Но я ж уже заранее на него обиделась! И, со всем присущим мне инфантилизмом, решила: буду рыть, а если умру – пусть им станет стыдно! Взяла самую красивую лопату и ушла рыть.

[420x336]
(собственно - лопаты)

Вдалеке, возле корпусного цеха, тоже рыли. И на белоснежной английской «Гренландии», стоящей на противоположной стороне бухты, рыли – только облака снега летели с борта.
[420x336]
(красавица-Гренландия; слева железные блестящие яйца - это новый элеватор. Убожество отвратное и почти на весь район видно)

Не рыли одни турки, чей корабль стоял прямо напротив станции. Закутавшись в необъятные пуховики и натянув шапки до самых хищно сверкающих глаз, дети горячего юга втыкали. То по одному, то стайками, выбегали они на палубу покурить. И вид дамы, самозабвенно орудующей здоровенной лопатой, их явно привлекал. Они призывно махали руками и что-то лопотали на своём смешном языке, смешивая его с английским «ай лав ю, бэби!».
Но дама не реагировала. Стиснув зубы, она ожесточённо боролась со снежными заносами. А ещё дама подпевала играющей в наушниках музыке. Репертуар, как вы понимаете, составляли те самые две песни. И, если в течение первого часа это ещё с натяжкой можно было принять за пение, то позже пошёл феерический звукоряд.
С характерным сопением, пыхтением и кряхтением доносилось:
- С-с-сантА лучьЯ, бля!... С-с-санта -хе- лу-чьЯ!
Причём, на первом слове загребалась очередная порция снега и кидалась, с резким выдохом, на втором.
Обычно разговорчивый машинист тепловоза, проезжая мимо, оценил ситуацию и благоразумно промолчал, качая головой. И правильно – а то отхватил бы свою порцию снега в размере одной лопаты в открытую форточку.
Потом дама осознала, что больше так не может, и мозг отключился. Осталось тело: наклон – взмах – распрямились, наклон – взмах – распрямились.
В какой-то момент мозг опять включился, на сей раз абсолютно не реагируя на окружающую действительность. И, судя по всему, не без помощи чудо-лекарства, начал генерировать мудрые идеи.
Увы - все те глубины понимания основ нашего мироздания улетучились к данному моменту нафиг, оставив за собой прекрасное послевкусие и тягучую тоску по утраченному.
Как всегда бывает с внезапными озарениями, в сухом остатке удалось вынести только два новых способа разгребания свежего снега на обширной территории без препятствий. (Может и для других подходит, но личной практикой пока не подтверждено.)

Способ первый:
Видимо четыре года упорных занятий пятиборьем бесследно не проходят. И, когда рука врагов колоть устала мышцы рук взбунтовались, организм самопроизвольно перехватил лопату на манер весла и стал грести. Отбрасывая снег не вперёд, а назад – по бокам.
Сразу говорю – менее продуктивно, но – на порядок легче.
Но! – первый способ позволяет справляться только с небольшим по толщине покровом снега. Для возникающих в процессе ощутимых сугробиков приходится переходить на традиционный.
И тогда открылся способ второй:
Втыкаешь снегоуборочную лопату на манер обычной в сугроб вертикально, и пинаешь её ногой. Во-первых, летит далеко, во-вторых – ногам почему-то в кайф пришлось, в-третьих – эмоциональная разрядка от факта пинания происходит.

А потом тело упало в сугроб и уснуло. Так его и нашли через некоторое время: с намертво вцепившимися в черенок лопаты пальцами и умиротворённым выражением лица человека, умершего на боевом посту, но справившегося с заданием. Сквозь сон тело шептало:
«…зря я шел к тебе в избу
зря раскатывал губу…»

[336x420]
(вот в этом самом сугробе и спало)
Нашли тело, конечно, не по доброте душевной, и не в тревоге за пропавшего товарища – предстояла заправка. И славно ведь даже было чего-то заправлять, а не лежать побелевшей ледышкой в сугробе.

А когда все ушли, и я осталась одна, тело успокоиться не могло, и устроило неандертальские танцы по коридорам. С подскоками, притопываниями со страшными завываниями.
Пришла домой. Как ни странно, ноги не болят. Точнее я затрудняюсь сказать, где находятся ноги у этого стонущего крепатурного комка.

Вечером дали расчётки – это такие бумажки, где тебе рассказывают, во сколько твой труд оценил работодатель.

612грн.71кон.

Если не ошибаюсь в расчётах, то по нынешнему курсу, с учётом аванса это составляет 83 евро за месяц. Как у среднестатистического папуаса. Или – меньше?
Верчу эту бумажку в руках и думаю: И за что девица так корячится? Что-то не так в этом мире, ой, не так…

На последнем издыхании доползла до любимого кресла перед монитором. Включила проигрыватель, а там:

«…я иду к тебе в избу
нарушать своё табу…»

И в руках – абсолютно реальное и чёткое ощущение черенка лопаты. Боюсь – навсегда.

А за окном опять падают белые хлопья…

---

Звукоряд дня:




А чтобы вы не поверили, что мне совсем плохо - чуть-чуть моей рожи в процессе работы. Качество прескверное :)
[336x420]
[336x420]
[336x420]
[336x420]
[336x420]