"В художественной школе был у нас соученик по име­ни Роберт. Длинный и молчаливый, он постоянно то ли от задумчивости, то ли от усталости ходил, склонив свою большую голову набок. Крайне неразговорчивый, он ни с кем в классе не дружил.

Роберт писал красками необычайно медленно, он никогда не заканчивал свои картины, а большую их часть замазывал белым и снова начинал писать, а потом замазывал снова.

Но иногда он картины подписывал. Нам было пре­красно известно, когда он ставит свою подпись, и, хотя никто не смотрел на Роберта, мы знали, чем он занима­ется. Подпись он выводил с такой же неторопливой тщательностью, он снова и снова смешивал краски, выводя буквы и снова их замазывал, созданную им кар­тину не должно было нарушать ничего, что не составля­ло бы органическую часть его работы, его абсолюта. Ко­гда Роберт наконец достигал желаемого, мы снова мог­ли продолжать свой труд. Мы никогда не подписывали свои картины в то же время, что и он.

Однажды я получила письмо от Роберта. Он поло­жил его на мой мольберт. Он обращался ко мне на «вы» * (* В Финляндии, как и во всех скандинавских странах, распро­странено обращение на «ты», даже к незнакомым.)

«Вы часто испытываете радость, Вас отличает легкая веселость. Насколько я понимаю, нет никого, кого бы Вы не любили, потому что любить легко и приятно... Я наблюдал за Вами; Вы летаете, вместо того чтобы взбираться ввысь, преодолевать — или ждать.

Я не желаю Вам зла, наоборот, верьте в мою искрен­ность, — но должен сообщить Вам, что по разным при­чинам, исключительно личного свойства, чувствую се­бя вынужденным прекратить наше знакомство.

С глубочайшим уважением, Роберт»

Я ничего не поняла, письмо доставило мне смут­ное беспокойство, нет, вовсе не за Роберта, — у меня, скорее всего, просто появилось какое-то неприятное ощущение. Неужели я когда-либо беседовала с ним? Вряд ли.

Позднее, когда мы всей группой переходили двор, торопясь на лекцию по истории искусства, он, догнав меня, спросил: - Вы поняли?

И я ответила: - Пожалуй, не совсем...

Я была смущена. Роберт, пройдя мимо меня, напра­вился дальше через двор.

Что сказать? Если бы он мог объяснить, если хотя бы попытался... Я думала, так не поступают! Но во всяком случае я могла бы спросить...

Мало-помалу выяснилось, что Роберт написал письмо каждому ученику из класса живописи, и каж­дое письмо оканчивалось вежливым отказом от зна­комства. Мы не показывали друг другу его письма, и вопрос этот не обсуждался. Возможно, мы думали, что немного странно отказываться от того, чего нико­гда не существовало, но мы не произносили этого вслух. Все продолжалось как обычно, совершенно как обычно.

Потом настало время подписывать наши картины. А очень скоро началась война.

Однажды после войны я случайно встретила соуче­ника по художественной школе, и мы зашли в кафе. Во время разговора я спросила о Роберте:

- Ты не знаешь, где он сейчас?

- Этого никто не знает. Он исчез. Он перешел че­рез границу. Что ты имеешь в виду? Это так похоже на него, - продолжал мой соуче­ник, — понимаешь, он просто сбился с пути. Он исчез
в тот самый промежуток времени, когда ничего не про­исходит, когда всего лишь пребываешь в ожидании, что-то вырезаешь или что-то там мастеришь. Роберт пустил­ся в путь со своим альбомом для эскизов, он блуждал в лесу, а потом отправился вместе с рисунками обратно в солдатский буфет. Я думаю, ему нужно было в тот раз попасть в такое место, где можно было как следует по­есть. Но пошел он не в ту сторону, он совершенно не умел ориентироваться.

Я много думала о Роберте, пожалуй, больше всего о его прощальном письме. Теперь мне кажется, я по­нимаю, что письмо это было написано под давлением обстоятельств и вызвало колоссальное чувство облегче­ния и освобождения. Интересно, был ли кто-нибудь еще за пределами школы, кому он написал в таком же роде? Написал ли он своим родителям? Да, наверняка своим родителям он написал.

Подумать только, рискнуть отдалиться от близкого окружения, ото всех -— будь то люди, тебе недоступные либо, наоборот, позволившие слишком приблизиться к тебе! «...По разным причинам, исключительно лично­го свойства, чувствую себя вынужденным...»

Нет, ведь так не поступают!"

Туве Янссон.